Глава 22

Сифильбар

 

Следствие у меня закончилось. Потянулись однообразные, серые тюремные дни, ничем не отличающиеся один от другого. Так прошло дней шесть. И вот, открылась дверь камеры, вошел дубак.

- Перчаткин, с вещами!

Десять минут на сборы, и меня ведут по тюремным лабиринтам. Завели в большую камеру, человек на тридцать.

Ко мне подошел заключенный, раздетый до пояса. Его кожа на груди, животе и на одной руке была поражена какой-то болезнью и напоминала рыбью чешую.

- Я, старший этой камеры. Мне нужно определить для тебя место в камере. С чем ты попал сюда?

Я не понял вопроса.

- Ты хочешь спросить за что?

- Меня не интересует за что. С какой болезнью ты сюда попал?

- Никакой болезни у меня нет.

- Ты дурака не валяй. Что не знаешь, что это, сифильбар? Сюда не с головной болью помещают. Здесь и так всех в кучу сгребли, и кожников, и венерических. Вот и приходится располагаться так, чтобы, по возможности, не наградить друг друга какой-нибудь заразой. Я смотрю, кожа у тебя нормальная. Может у тебя сифилис? Тогда твое место там, - он указал на левый угол камеры.

От неожиданности я растерялся. От КГБ я ожидал всякой подлости, но такого варианта я не предполагал.

- Ну, что молчишь? - снова обратился ко мне старший камеры.

- Здоров я. Нет у меня ни кожных болезней, ни венерических. Я за КГБ числюсь. Они меня сюда и загнали, чтобы сломить и заставить признать себя

 

виновным.

- Как фамилия?

- Перчаткин.

- На вечерней проверке требуй, чтобы тебя убрали отсюда, иначе подцепишь что-нибудь.

Он развернулся и ушел к своим нарам. Я бросил свой свернутый матрац на пол и сел. Я не сомневался, что это дело рук КГБ. Только что они хотят? Скомпрометировать меня пребыванием в этой камере? Но следствие закончено, и в деле не отмечено в каких камерах я находился. Одно понятно: я здесь не случайно, и со мне что-то хотят сделать до суда. Неожиданно в памяти всплывает Гелий Снегирев. На пресс-конференции я встретил его здорового. Его здоровье и энергия просто бросались в глаза, и я был ошеломлен, услышав через год известие, что он умер от рака в тюремной больнице, не дожив до суда. Все, кто знал Гелия, не сомневались, что эту заразу ему ввели в организм в тюрьме, чтобы избавиться от неугодного писателя. "КГБ хочет, чтобы я заразился сифилисом в этой камере - думал я, - А может будут брать анализ крови и заразят меня, а потом шантаж: признай себя виновным, напиши покаяние, вылечим, а не напишешь, опозорим и сгниешь заживо".

Я сидел в этом каменном каземате, наполненном всякой заразой. По грязному полу передо мной пробегали тараканы. Голод, пытки химикатами, изнурительное стояние в стаканах, а теперь еще и это. Мое единственное оружие - молитва и воля, укрепленная силой с неба. Я молюсь и прошу Бога сохранить меня в этой новой напасти диавола. Вспоминаю слова из Евангелия: "Уверовавших в Меня будут сопровождать знамения, будут наступать на змей и скорпионов, и что смертоносное выпьют, не повредит им". Прошло около часа. Открылась кормушка.

 

- Перчаткин, без вещей, - крикнул дубак.

Вот и началось, и так быстро. Выхожу из камеры. Передо мной стоит молодой дубак, наверное, новенький. «Руки назад!» - командует он - и защелкивает мне наручники, - «приказано доставить тебя в наручниках». Ноги мои становятся непослушными. Я медленно, как на казнь, иду по коридору. Пройдя метров двадцать, дубак шепотом заговорил со мной:

- Я - Игорь. Мои родители баптисты. Я из Ташкента. Учусь на юридическом факультете, обязан два года отработать в системе МВД. За тебя в тюрьме среди администрации ходят невероятные слухи, говорят, что ты шпион, но я с детства знаю, что баптистов считают шпионами. Моего деда тоже судили, как шпиона. Я хочу помочь тебе».

- Чем же ты мне поможешь?

- Могу в выходной день сгонять к твоим родственникам и передать все, что ты скажешь.

- У меня промелькнула мысль, что дубак-провокатор. Но мне терять нечего.

- Хорошо, ты сможешь завтра сгонять в Находку?

- Нет, завтра никак не могу, работаю.

- Мне нужно, чтобы ты был там завтра, потом может быть поздно.

- Если нужно так срочно, я сегодня возьму такси и все сделаю, что ты скажешь. Я хорошо помню, что написано, что если кто даст чашу воды, не потеряет награды своей.

- Запоминай, переулок Урицкого 11, район Падь Ободная, таксисты знают. Передай, что меня три раза пытали химикатами, сейчас держат в сифильбаре. Куда ты меня ведешь, и что со мною будет, я не знаю. Я уверен, что меня хотят заразить какой-нибудь гадостью.

Через несколько минут меня завели в кабинет тюремного врача. Врач, женщина, лет тридцати пяти, в военном мундире и накинутом сверху белом халате.

 

- Садитесь за стол, - приказала она, безразлично взглянув на меня, и, показав на стул напротив себя.

Двое охранников тут же "помогли" мне сесть, крепко надавив мне на плечи. С левой руки сняли наручник, а правую пристегнули сзади к ножке стула. Я сидел, их руки остались у меня на плечах. Я не испытывал страха в тюрьме, но сейчас похолодел. В ногах у меня появилась дрожь. Ведь не зря меня держат за плечи, все заранее подготовлено, все предусмотрено. Сейчас меня заразят сифилисом через кровь, под предлогом взятия анализа крови, а держат меня, чтобы я не оказал физического сопротивления. О, Боже помоги мне.

Я попробовал сесть поудобнее, чтобы не показывать своего волнения, но сильные руки охранников заставили меня остаться в прежнем положении.

- Гражданин Перчаткин, - обратилась ко мне женщина, - у вас обнаружен сифилис в запущенной форме. Вы скрыли о болезни, но анализ крови, взятый у вас при поступлении в следственный изолятор-доказательство. И как только с таким сифилисом у вас не провалился нос, удивляюсь, - добавила она после короткой паузы и приказала: «Левую руку на стол, закатить рукав! Я возьму у вас повторный анализ, а вы подпишите бумагу, что вас предупредили об ответственности за распространение сифилиса».

Дубаки тут же вытянули мою руку на столе.

Она встала и взяла шприц из шкафа.

Шприц был необычный, тоненький.

- Таким шприцом кровь не берут.

Вот так, стараясь быть спокойным, сказал я.

- Когда же вы обнаружили у меня сифилис, да еще в запущенной форме?

- Я вам уже сказала - при поступлении в следственный изолятор.

 

- А вы хоть знаете когда я поступил в следственный изолятор? Вас, видно не поставили в известность, что восемь месяцев назад я попал сюда, так что брать у меня анализ крови я не дам, а тем, кто дал вам шприц, передайте, что такими шприцами анализ не берут. Я все равно найду способ передать на волю, обо всем узнают в свободном мире, тогда отвечать придется и вам, ведь вы хотите заразить меня сифилисом. Не так ли? Передайте, что я сгнию, но не буду говорить то, что хотят в КГБ, и никакой вины признавать не буду. Женщина положила шприц на стол.

- Я не верю вам, не верю тому, что вы сейчас наговорили. Я знаю только одно, что вы - опасный уголовник и государственный преступник.

- А мне и не надо верить, запросите мое личное дело, даже не дело, а личную карточку, там все указано. Женщина долго молчала, потом позвонила в спецчасть. Спросила, за что я сижу, действительно ли имею связь с Западом. Получив информацию, она задумалась, потом приказала охранникам выйти из кабинета.

- Не думайте, что я боюсь, КГБ или Запада, просто, по-видимому, произошла какая-то ошибка, и я решила: пока не выясню все, анализ крови брать не буду. Вы пока посидите в камере, я диету вам назначу, только подпишите бумагу, что вас предупредили об ответственности за распространение сифилиса.

Подписывать я ничего не буду и объявляю голодовку, так что мне ваша диета не нужна. А сейчас я требую отправить меня в обычную камеру.

- Вернуть вас в обычную камеру - не в моей власти, а то, что вы сейчас сказали, я все передам.

Меня снова увели в сифильбар. На следующий день утром меня вызвал подполковник КГБ Быков. Когда меня ввели в кабинет, он весело засмеялся:

- Ты, что парень, лечиться отказываешься? Врача

 

шантажируешь. Какими связями за границей ты пугаешь? Кончились все твои связи. Все твои дружки, как мыши, сидят тихо, так что забудь обо всем и признавай свою вину. Тебе здесь никто не поможет, кроме нас.

- Ну вот вы и признались, что по вашему указанию меня поместили в сифильбар. Это ваша работа. А мне признаваться не в чем.

Быков резко встал из-за стола, подошел ко мне вплотную и прошипел:

- Не делай нас зверями, Борис Георгиевич, мы - люди. Мы должны заставить тебя признать вину на суде. У меня приказ из Москвы, я его выполнить должен. - Понял?! Напиши письмо, что ты признаешь себя виновным, и сейчас пойдешь в обычную камеру. Дело твое прокурор передаст на доследствие, дашь новые правильные показания и после суда сразу же пойдешь домой. Мы тебя разоружить должны, хотя бы на половину.

Я безучастно смотрел в окно, в окно было видно кусочек неба.

- Подписывать я ничего не буду. Я не виновен.

- Ну что ж, тогда лечить будем.

И снова сифильбар. Я не на минуту не переставал молится, и ни к чему не прикасался: ни к воде, ни к еде. В камере на меня никто не обращал внимания, там вообще никто ни никого не обращал внимания. Спал я сидя на своем матрасе, прислонившись спиной к стене. Сон был коротким и тревожным. Я был в постоянном ожидании, любое время может открыться кормушка и дубак крикнет: «Перчаткин, без вещей, на выход!» Это случилось через два дня. В коридоре меня ждали два дубака: «Руки назад!». На моих руках защелкнулись наручники. Я уже был так истощен физически, что у меня появилось какое-то безразличие, что со мной будет. Значит Игорь - провокатор. Или же действительно, как сказал Быков нет уже никаких связей. Я полагался только

 

на Бога. «Господи, я отдаюсь в Твои руки...» Меня завели в кабинет начальника тюрьмы. В кабинете, кроме начальника тюрьмы, были Быков и начальник режимной части. Быков встал из-за стола и заорал: «Подлец! Негодяй! Скотина! Когда ты перестанешь пить кровь из нас? Ты опять наклеветал. Какими химикатами тебя здесь пытали? В какой сифильбар тебя поместили? Ты мне, сволочь, за все ответишь! Сейчас пойдешь на доследствие. Администрация тюрьмы возбуждает дело на тебя за клевету. Тебе придется ответить за все: и за «стаканы», химикаты и за сифильбар! Будешь следователю все доказывать. Я тебе гарантирую, что ты ничего не докажешь.

У меня стало радостно на душе. Зина передала информацию за границу. Я понял, что Игорь - ответ на мою молитву. Господь не забыл меня. Теперь мне ничего не страшно.

Я мысленно благодарил Господа за все трудности и испытания, которые Он послал мне, за Его любовь, за то, что Он помогал мне и давал силу в этих испытаниях. Господь со мной! Все могу в укрепляющем меня Господе! Обратившись к начальнику тюрьмы, Быков заорал: Найти подлеца, которого он обкатал! Они пойдут вдвоем по новому делу. Что у вас здесь за дубаки! Проверить всех, кто с ним контачил!

- Трудно установить, мы не фиксируем, кто кого куда водит, только дежурных по коридору мы можем проконтролировать - робко отвечал начальник режима.

- Найти! Найти! Найти! - орал Быков, - вы понимаете, что вы наделали? Теперь ваша тюрьма на весь мир известна. Фиксировать всех дубаков, которые будут подходить к его камере!

Начальник тюрьмы, приказал начальнику режима, чтобы начальник корпуса лично контролировал всех дежурных, там где я буду находиться.

 

- Начальник корпуса! Дежурный по коридору! Все вы дубаки! Правильно вас уголовнички называют, - С издевкой кричал Быков. - Если бы был начальник корпуса и дежурные по коридору, такого бы не случилось.