ВСТУПЛЕНИЕ

(Краткие сведения о возникновении «островов» уголовно-процессуального происхождения)

 

Чтобы писать записки очевидца о местах заключения, естественно, в них нужно побывать. Фортуна дала мне такую возможность и отнеслась, в этом отношении, ко мне благосклонно, предоставив различные варианты для этой цели не только в одних из лучших и популярных мест в душных городских условиях, но, как говорят художники, и на пленэре. Чтобы не ошарашивать читателя сразу и не приучать его к грубым и тяжелым названиям этих мрачных мест, назовем их условно «островами», а их обитателей, естественно, «островитянами» - так удобнее, корректнее и нежнее для слуха. Но следует предупредить, что книга от этих условностей не стала продолжением романтических историй о таинственном острове, острове сокровищ, Робинзоне Крузо, пиратах, нападениях, кораблекрушениях и кладах.

Впрочем, здесь есть все перечисленное: и робинзоны, и пираты (в избытке), и сокровища (и таинственность их приобретения), и крушение судеб (без кораблей), и нападения (оптом и в розницу). Но несмотря на такую удивительную преемственность, все описанное, как ни странно, рассчитано не на детей, а на тех, кто уже вышел из этого наивного возраста.

Острова, где бы они ни находились - в бурных водах Тихого океана или на ровной глади Царицинского пруда в Москве, - объединяет одно: они отделены от основной части материка водой. Наши же острова особые, расположены в центральной части большого города, но вместо воды их окружают надежные кирпичные стены, которые значительно труднее преодолеть, чем сотни километров водной стихии. Они не наделены ни экзотикой островов Корсики и Борнео, ни редкими представителями животного мира (хотя на последнее, как посмотреть), ни разнообразной флорой, и нет там ни миражей пустыни, ни северного сияния. Это ост-

 

рова пороков, скорби и страдания, и называются они в обиходе коротко - тюрьма.

Тюрьма - загадочное место. Ну, не для всех, конечно: есть и такие, для которых она дом родной. Но подавляющее большинство знают о ней примерно столько же, сколько и о Гавайских островах, Рио-де-Жанейро, Веллингтоне, Кейптауне, Котласе или Магадане. Все представляют, где это находится, могут показать на карте, но далеко не все там бывали (если говорить о последних двух местах, можно добавить, к счастью, далеко не все).

В отличие от перечисленных мест, чтобы попасть в тюрьму, не надо плыть на корабле, лететь в самолете или коротать часы в поезде. Тюрьма, как правило, есть в каждом уважающем себя городе, и к этому заведению городские власти уже давно относятся со вниманием.

В период развития тюремного строительства тюрьма являлась гордостью и украшением городского пейзажа. Отметил это в тот замечательный период и Лермонтов, описывая Тамбов:

Там зданье лучшее острог ...

Короче,славный городок.

Многие выдающиеся писатели - и русские, и зарубежные -уделяли этому учреждению должное внимание, загоняя своих героев в тюрьму и описывая эпизоды их жизни за решеткой. Страшно подумать, как обеднилась бы жизнь и поблек образ графа Монте-Кристо, мистера Пиквика, Павла Ивановича Чичикова или Катюши Масловой, если бы им не довелось побывать в тюремных камерах. В каждом случае тюрьма для этих героев являлась страницей, оттеняющей все стороны их характера и превратности судьбы.

Цель была достигнута - интерес возрастал. В прошлом веке тюрьма была еще новинкой и, как все новое, она привлекала особое внимание и будоражила сердца людей. Такая реакция - и вполне естественная - была разве что при появлении железной дороги и самолетов, небоскребов и подводных лодок.

Но это все в прошлом. Впрочем, прошлое всегда нужно знать хотя бы в основных чертах, чтобы правильно понимать и воспринимать настоящее.

Желание кого-то поймать и заточить у человека извечно. Чаще всего охотились за своими личными врагами. Конечно, их ловили и связывали, но не трудно догадаться, что связанного человека долго в таком положении не продержишь, - спокойнее его куда-нибудь посадить и запереть. Это удобнее и для того, кто поймал, и для

 

того, кого поймали. Наиболее способные и изобретательные (как это многократно было отражено в литературе и кино) находили способ убежать и скрыться, с тем, чтобы, в свою очередь, поменяться местами со своим противником - и так далее, с переменным успехом.

Такая быстрая смена положений начала утомлять действующих лиц. А поэтому для закрепления достигнутой цели стали сажать не впопыхах и не куда попало, а в специально отведенные для этого места. Так появился обычай иметь при замках и монастырях темницы, а в крепостях - казематы. Когда же поимка разбойников, убийц и воров приняла государственный масштаб и уже не являлась личным делом того или иного князя, вассала, гетмана или монастырской общины, то возникла необходимость в создании для этой цели специальных организаций.

Маленькая, но передовая страна, проявившая себя во многих областях человеческой культуры, - Голландия вырвалась вперед и в этой области развития цивилизации. Первая тюрьма как место устрашения и изоляции преступников появилась именно там (Цухтхауз, 1595), правда, только для мужчин, но пугать ею стали с младенчества людей обоего пола.

К каждому устрашению человек в конце концов адаптируется, а потому возникла новая идея (конец XVIII века, по почину Франклина): использовать тюрьмы с целью не только наказания преступников, но и их исправления. В конце XIX и в начале XX века система исправления и перевоспитания получила распространение и совершенствовалась повсеместно. Так как никто толком не знал, какие системы лучше и какие хуже, а следовательно, что и как совершенствовать, то дело взяли в свои руки ученые. Появились тюрьмоведы и тюрьмоведение. Теперь вопрос был окончательно запутан, но все были при деле.

Совершенствуя систему, начали, естественно, с элементарной классификации - стали отделять мужчин от женщин, взрослых от несовершеннолетних, отдельно содержать с учетом совершенных преступлений и сроков наказания.

В нашей стране тюрьмы, как правило, служат для содержания подследственных, а поэтому называются часто следственными изоляторами.

Но на заре создания такой системы возник еще и вопрос о строительстве для этой цели специальных зданий. Это движение в урбанизме началось в основном с конца XVIII - начала XIX века. Сперва переоборудовали имевшиеся здания крепостей и монастырей, потерявшие в результате свое первоначальное значение. Так

 

стало делаться во всех европейских странах, в России - несколько позже. Примером может служить Таганская тюрьма, построенная на территории бывшего монастыря и даже с использованием фундамента его главного здания¹, или Бутырская тюрьма, значащаяся в книгах и архивах как Московский тюремный замок, переоборудованная из бывшего примитивного острога.

Но главный вопрос - не здания, а содержание, условия, правила, довольствие, охранительный и дисциплинарный режим и многие другие административные элементы. Известно, например, что в начале организации казенного содержания арестантов, находящихся в подвалах зданий Московского Кремля, не кормили, т.е. они не были на государственном довольствии. А потому время от времени их выводили на Воскресенскую и Красную площадь, с тем чтобы они могли собирать подаяния. Страшную картину представляли собой группы грязных, чумазых, ослабленных, полуголых (независимо от погоды и времени года) людей, еле волочащих ноги, закованных в кандалы. Пройдя сквозь ряды торга - большого базара, каким в то время являлась Красная площадь, и собрав подаяния в навешанные на шеи мешки-сумки, арестанты направлялись через Никольские ворота обратно в темницы.

Подвалы темниц отапливались лишь дыханием находящихся в них людей, зарывшихся в солому. Первое время мужчины и женщины низшего сословия содержались вместе, отдельно лишь знатные особы. В общем, это была темная и страшная сфера развития человеческого общества.

А потому в архивах соответствующих департаментов и управлений мы имеем такое огромное разнообразие циркуляров, положений, распоряжений, инструкций, уставов, бюджетных и бухгалтерских смет и прочих документов, посвященных вопросам организации и совершенствования этого положения. Конечно, нельзя обойти молчанием вклад в создание тюремных комплексов архитекторов и строителей: их талант и трудолюбие нашли должное признание и в этой области градостроительства.

Так или иначе, но к концу XIX - началу XX века в этой сфере человеческой культуры было достигнуто многое: тюрьмы (и преж-

 

де всего главная из них, столичная, петербургская - «Кресты») получили свое определенное лицо, - стабилизировался весь комплекс требований и условий, а также материально-архитектурная база.

Правда, справедливости ради нужно подчеркнуть, что от этого прогресса и совершенствования тюрьма не превратилась в санаторий или дом отдыха. Просто она стала идти в ногу с общим развитием человеческого общества, по-своему реагируя на его положительные и отрицательные стороны. Теперь возник новый девиз: главная задача - помогать обществу бороться со всеми отрицательными явлениями и совершенствовать свою деятельность, приспособляя в своих специфических условиях все положительное и новое, включая и новые достижения в строительстве, технике, культуре и искусстве. Вот на таких принципах, пожалуй, сфера тюремного быта и развивается в нашем XX веке.

Раз что-то существует и развивается - значит, естественно, оно нужно для общества, так сказать, имеет спрос. Ну а раз вещь нужная - значит, о ней должен быть максимум информации - непреложный закон диалектики.

Вообще-то какая-то информация есть: время от времени на экранах телевизоров или кинозалов промелькнет несколько кадров с эпизодом, происходящим за решеткой (не говоря уж о грандиозной популярности серии «Следствие ведут знатоки», а в Питере - «600 секунд», в Москве - «Петровка, 38»). Судя по тому, что это имеет место в равной мере и в нашей кинематографии, и в зарубежной, тюрьма прочно и повсеместно вошла в обиход человеческого восприятия, как, скажем, автомашина, электричество, плееры и сауна.

Так что же мы знаем о тюрьме? Что в окнах - решетки, а вокруг - стена? Но такая куцая и примитивная информация не производит никакого впечатления.

Решетки на окнах сами по себе никого не удивляют: ими обзавелись банки и сберкассы, многие предприятия и учреждения и даже частные лица, живущие на первых этажах, таким образом улучшающие свое самочувствие и укрепляющие расшатанную нервную систему. А какие великолепные внушительные решетки редкой прочности на здании «Аэрофлота» на Невском проспекте! Еще большее восхищение специалистов в этой области металлоизделий вызывают окна на мрачном здании с романтическим названием «Интурист» на Исаакиевской площади (бывшее Германское посольство). По сравнению с ними решетки на окнах тюрьмы кажутся просто кокетливым украшением.

То же можно сказать и о каменных высоких стенах, воздвигаемых то тут, то там, вокруг завода и фабрики, научно-исследова-

 

тельского экспериментального предприятия, а также вокруг больниц, санаториев и спортивно-оздоровительных комплексов. Нет, разумеется, стены эти ставятся не зря. Принято полагать, что на государственный счет зря ничего не делается.

Всем понятна необходимость такой стены, например, вокруг типографии «Госзнак» или ликеро-водочного завода. В других случаях можно предположить, что вокруг промышленных и научных предприятий они ставятся, в основном, чтобы не мешать конструктору сосредоточиться на зыбких контурах новой идеи, а производственнику - на выполнении сменного задания. А вокруг санаториев и больниц, очевидно, для того, чтобы здоровье и силы накапливались исключительно в находящихся внутри и не распылялись на тех, кто оказывается по другую сторону мощной ограды.

На первый взгляд, может показаться, что связь между этими стенами и решетками чисто визуальная, на самом деле существует и тайная принципиальная разница, - в первом случае они создаются для того, чтобы туда не залезли, а во втором, чтобы оттуда не убежали. Эта подробность служит еще одним доказательством исключительности рассматриваемого заведения. А все исключительное и редкое, естественно, вызывает пристальное внимание и должно быть доступно для изучения.

Увеселительные места, о которых человек хорошо осведомлен, особо притягивают его. Можно привести много примеров, а некоторые знают из собственного опыта, когда настойчивость и изобретательность, находчивость и упорство помогали наиболее предприимчивым людям попасть куда они хотят.

Логично было бы считать, что точно такие же страсти и упорство должны возникать у людей и, в первую очередь, у особо находчивых, изобретательных и предприимчивых, чтобы не попадать в тюрьму, изолятор, КПЗ и другие более мелкие заведения милицейских ведомств. Ничего веселого и увлекательного Они не обещают.

Однако, как показывает хроника бытия, люди все же попадают и в эти милицейские заведения. И думается, во многом это происходит, в первую очередь, от крайней неосведомленности о той сфере и условиях существования, о составе и идеалах той компании, с которой им придется жить бок о бок в буквальном смысле этого слова. А ведь в этих условиях и в этом обществе оказаться не так сложно при излишней, прямо скажем, исключительной, находчивости, изобретательности, предприимчивости, сочетающейся с особо страстным желанием при минимальных усилиях иметь максимально денежных знаков. Если бы они точно, ясно и наглядно знали, к чему приведет их лихая реализация своих фантастических, идущих враз-

 

рез с устоями общества планов, они наверняка пересилили бы себя, взглянули бы на окружающий мир, людей, сопоставили свои действия с действиями других и направили бы все свои выдающиеся природные и благоприобретенные (под влиянием «лучших» друзей и подруг) качества в противоположном направлении.

Не подлежит сомнению, что отсутствие подобной информации о жизни в тюрьме значительно снижает ее воспитательное и профилактическое значение. И наоборот, по возможности полная и объективная осведомленность об этой сфере наверняка может снизить контингент в ней. Отчасти, конечно, - наивно полагать, что тюрьмы смогут вообще пустовать и работающие в них, в конечном счете, от скуки и уныния начнут охранять друг друга.

 

Эту книгу можно считать документальной, хотя написана она не по дневниковым записям¹, не хроникально, не на материалах служебных отчетов, это лишь зарисовки того, что осталось в памяти, причем значительное место отведено рассказам заключенных. Цель их - не столько поведать о том или ином происшествии (содержание их в некоторых случаях довольно банально), а показать через рассказ жизнь, поступки, отношение к ним, к себе, к окружающим, - словом, внутренний мир определенной категории нашего общества. По этим рассказам легко себе представить рассказчика, его профессию, увлечения, стремления, идеалы, отношение к совершенному преступлению, мотивы, приведшие к формированию его взглядов, оценку всего с ним происходившего и происходящего. Определенная ценность этих изложений еще и в том, что они исходят от самих действующих лиц в доверительной беседе в камере, а не в особой обстановке кабинета следователя или в суде.

Все зарисовки и эпизоды, естественно, не могут полностью отразить ту общую картину и ту обстановку.

Нужно заметить, что и сами рассказы в большей мере рафинированно скомпонованы и обработаны автором, так как в этих специфических условиях широко употребляется специфический лексикон. А потому многие слова и выражения приходилось упускать или переводить на литературный язык. Безусловно, ценность изло-

 

женного возросла бы, если бы можно было ничего не изменять. Ведь в переводе все значительно слабее, чем в оригинале.

Есть и еще одно соображение, которое заставило отказаться от подлинного текста, - это то, что даже при поверхностном подсчете на десять литературных слов приходилось в среднем дополнительно пятнадцать специфических. Естественно, рука не поднялась на такое резкое увеличение объема книги при дороговизне бумаги в нашей стране.

Кроме того, трудно предположить, чтобы наши читатели с интересом читали и старались выучить все надписи, встречающиеся в укромных общественных местах. Но если бы было и так, все равно столь поверхностного освоения этой области, как вы догадываетесь, недостаточно, чтобы свободно ориентироваться в том многообразии жаргона и лексикона, а также оригинальных оборотов, которые употребляют заключенные. И дело не только в широком специфическом словарном запасе, но и в использовании хорошо знакомых всем слов в другом смысле, иногда весьма неожиданном. Например, естественно звучащее на собачьих выставках слово «сука» в тюремных условиях можно услышать не только как ругательство, но и по отношению к нежно любимой женщине, жене, дочери и даже матери.

Несколько мозаичное расположение материала, не всегда четко связанного друг с другом, дано не случайно, оно в какой-то мере отражает то состояние непредсказуемой смены событий, настроений, действующих лиц, в котором находится каждый островитянин. Хотелось бы надеяться, что эта специфическая атмосфера передастся и читателю.

Заметна и разница в преподнесении и характере материала в начале, середине и конце книги. Это связано с тем, что и само нахождение на острове обычно распадается на три периода, которые существенно отличаются один от другого.

В первый период (II раздел), попадая в камеру, стараются показать свою невиновность. Если верить новичкам, то можно подумать, что следственные органы только и делают, что бегают с сачками по улицам и ловят невинных бабочек.

Но после каждого вызова в следственный отдел «бабочки» начинают постепенно рассказывать о деле и о себе. О себе обычно говорят, что отец (или дядя) - крупный врач (инженер, военный, писатель и т. д.), что у него сумасшедшие связи и он все может. Это популярные приемы, чтобы завоевать авторитет в камере. После признания на следствии рассказывают и в камере о совершенном.

 

В первый период кроме своего дела ничем не интересуются и ни о чем не говорят.

В следующий период (III раздел), знакомясь, вводят в курс своего дела и начинаются всякие истории, которые хотя к делу непосредственно не относятся, но и характеризуют рассказчика как личность и окружение, в котором он находится, таким образом становится ясна социальная среда, ее уровень, интересы, увлечения, идеалы, психологический настрой - в общем, вся гамма нравственных категорий людей, попадающих на остров.

И последний период (VII,VIII разделы) - в основном поездки на суд и ожидание повторных расследований. Здесь новые настроения, вплоть до воспоминаний прошлых лет и даже детства, отношение к совершенному преступлению и планы на будущее, перспективы, в которых чувствуется осуждение своей деятельности или укрепление в ней.

Конечно, по тем камерам, в которых пришлось побывать, трудно судить обо всем контингенте, находящемся на острове. Разумеется, на нем были, в основном, преступники: домушники, гопники, грабители и расхитители народного и частного добра. Но следует отметить, что даже в этом ограниченном контингенте были люди, просто-напросто пострадавшие от беззакония «блюстителей» закона, а не по закону. И вот на эти-то явления хотелось бы обратить особое внимание, так как они начисто перечеркивают ту обыденную трудную и важную работу по наведению порядка, для которой и создан этот большой и нужный государственный аппарат.

Кроме всего перечисленного, в этой работе пришлось невольно уделить внимание стараниям и потугам тех, кто своей активной деятельностью «плаща и кинжала» добросовестно, не щадя сил и фантазии, помогли написанию этой книги. И потому, придерживаясь принятого в предисловии этикета, автор приносит глубокую «благодарность» анонимщикам, подлецам и клеветникам за их тайные и явные пакости. В наше время, как и во все века, они побуждали к развитию литературного творчества.

Ну а что касается тех, кто прилагал свои слабые (физические) и мощные (служебные) силы в поддержку вышеуказанных «доброжелателей» в государственных учреждениях, - им вынесут оценки, надо полагать, по заслугам, общественное мнение и руководители вышестоящих организаций; мне выносить им благодарность и поощрения как-то не с руки - я там не служу.

 

Что же представляет собой эта работа по литературному жанру? Часто бывает: хотят написать роман - получается повесть, а

 

когда хотят повесть - получаются очерки. В данном случае по форме задуманы очерки (это удобно, особенно когда нет начала и конца), а получился «роман». Какой же это роман? Есть ли в нем прекрасная героиня, любовь, страсть и поклонники, наветы, коварство и измена?

Все есть. Героиня здесь одна, и самая очаровательная - свобода. И любовь, и страсть огромная, и у всех поклонников одна - к свободе. А насчет остального - здесь хватает, как и везде.

Существуют разные ведомственные и территориальные романы: городской роман, народный, служебный и даже военно-полевой. Естественно, если к этому потоку прибавится еще и тюремно-лагерный роман. Есть здесь начало - с момента попадания на остров - и конец, по-разному счастливый для каждого, - возвращение на материк. Но если говорить серьезно, то, пожалуй, это просто записки. Записки заключенного, прошедшего долгий и, увы, не радостный путь. Записки, открывающие завесу бывшей «зоны молчания» - работы прокуратуры и следствия. Записки, показывающие несомненный прогресс в развитии нашего общества и его демократизацию. Записки, предостерегающие от близкого знакомства с таким малоромантичным местом, как тюрьма.