- 161 -

СЛУЖЕНИЕ БЛИЖНИМ

 

Однако неимоверные налоги не стали для владыки Иосифа препятствием к тому, чтобы помогать людям. Как-то однажды он выразился: «За что, за что, а за деньги мне не придется держать ответ пред Богом на Страшном Суде, потому что я никогда не имел к ним пристрастия и не копил их. Может быть, поэтому они всегда у меня были».

Владыка щедро благотворил. Многим студентам Владыка покупал костюмы, рубашки, обувь. Высылал в Семинарию одежду для студентов. Многим немощным монахиням, живущим в миру, высылал деньги, посылки. Не обходил монастырей женских и мужских, которым высылал все, что мог. Две сестрички-монахини жили в Херсоне. Они очень помогали Владыке в заключении тем, что присылали ему посылки с продуктами. А когда Владыка служил в Алма-Ате, то уже он их поддерживал — каждый месяц посылал как бы пенсии. Батюшкам давал «на дрова, на уголек». Он старался всем помочь. И жители улицы Минина и близлежащих улиц в трудные моменты всегда приходили в его дом и просили: «Владыка, помогите!» И Владыка всегда, чем мог, каждому помогал. Соседских детей Владыка всегда угощал конфетами, делал им подарки. А девочка

 

- 162 -

Лена, жившая в соседнем доме и особенно любимая Владыкой, каждое утро подбегала к забору и находила на нем кулечек шоколадных конфет, который Владыка оставлял для нее. Он самолично каждый день заворачивал в платок или в бумагу несколько пригоршней конфет и рано утром оставлял их на заборе для этой девочки.

Он никогда не отказывал ни одному приходящему к нему за помощью человеку, кто бы он ни был. Не отказывал, если человек просил помочь купить ему билет, чтобы добраться до дома. Алкоголиков много к нему приходило, но им он денег никогда не давал, а давал что-нибудь покушать. «Водку, — говорил он, — без меня найдете, а закусить чем — я могу дать, чтобы не сильно опьянели».

Однажды Владыка поехал со своим водителем Захаром Ивановичем в детский дом (ул. Калинина — Бегалина). Он набрал много конфет, кукол, игрушек, чтобы передать их детям. Но заведующая детским домом при виде духовного лица напугалась: «Нет, нет, не делайте этого! Вы знаете, что здесь поднимется?! Если хотите помочь — по счету перечислите нам деньги». И Владыка часто на этот счет деньги перечислял.

Любого человека Владыка мог встретить днем и ночью, для него не было преград. Еще не успеет человек нажать на кнопку звонка, а Владыка уже говорит своим домочадцам: «Идите скорее, открывайте калитку!» Он знал, кто к нему идет и зачем. А чаще приходилось Владыке самому бегать открывать калитку, поскольку лишних людей держать не разрешали.

Если, допустим, приехал священник и ему негде остановиться, Владыка накормит и приютит его в своем доме. Даже если священник приезжал на ул. Минина глубокой ночью с вокзала или аэропорта, он знал, что не прогневает Владыку. И наоборот, если

 

- 163 -

Владыка узнает, что священник провел ночь на вокзале и не приехал к нему, это вызовет его недовольство.

Приезжали к Владыке иногда те, с кем он вместе сидел в лагерях, приезжали и военные, охранявшие зону.

Он очень любил людей и, как умудренный жизненным опытом, знал душу человека. Он говорил: «Когда человек перед моими глазами, на лице все написано, я вижу, что за человек, и знаю, что сказать. Я не боюсь никакого вопроса ни от кого. Если б люди знали, как они прекрасны в своей индивидуальности и в своем таланте и талантах». И еще говорил Владыка: «Самая дорогая ценность — все же не золото, деньги и богатство, а человек, его достоинство, его честь, его душевная красота: душевная красота на фоне веры или вера на фоне душевной красоты».

Но однажды к Владыке зашел бандит. Он позвонил, матушка Ольга открыла. На пороге стоял огромный исполин. Он отодвинул ее в сторону, прошел в келью к Владыке, схватил его, стал душить и требовать деньги. Владыка говорит ему: «Милый! Можешь меня обыскать, но у меня денег нет. Я бедный архиерей! У меня ничего нет! Я живу подаянием. Хотя у меня большая епархия и я многим помогаю, но сам я бедный. Если вы мне поверите, то отпустите и не делайте мне вреда!» И Владыка, наверное, помолился. Бандит смягчился: «Ну, ладно, отец». Отпустил его и ушел. Однако с тех пор двери в его доме стали закрывать.

Владыка отдавал все, что у него было. Не только людям. Он всем животным соседским — кошечкам, собачкам и даже птичкам готовил вечерами подарочки и всех прикармливал. Любил животных. В доме у него были котята, которые впоследствии выросли, Ромка и Джулька, — это Ромео и Джульета. Он

 

- 164 -

кушает, а коты (они тоже его любили) кто на колени к нему залезает, кто на плечо, и он с ложечки их прикармливает. Собаку свою любил — Джерри. Иногда он выносил ей рюмочку вина, а потом давал шоколадку. Такая собака была у него — московский водолаз, черная, огромных размеров, тогда еще единственная в Алма-Ате. Джерри привезли из Москвы и подарили Владыке. Каждое утро Владыка гулял с ним у штакетника своего дома или, что реже бывало, выходил на Ботанический бульвар. Тогда сбегались к нему все соседские дети. Владыка говорил о Джерри: «Это моя валерьянка».

Владыка вставал рано и готовил завтраки для своих близких. Сторожу своему, Павлу Никитичу (его Владыка прозвал по-библийски Лаваном), все время готовил кофе, жарил яичницу. Разбудит его (он выпивши все время был), посадит, напоит кофе, даст ему гостинцев и отправит домой. А когда он вечером приходил на ночное дежурство, Владыка всегда сажал его ужинать, наливал ему рюмочку и укладывал спать. «Пусть, — говорил, — поспит немножко». Уложит, ножки его поднимет, положит на постель, укроет одеялом и сам, бывало, всю ночь ходит туда-сюда.

В лагерях Владыка хорошо освоил поварское дело. И уже на Минина он часто сам готовил обеды. Особенно вкусный борщ у него получался. Захар Иванович привозил к обеду капусту, свеклу. У Владыки нож был такой специальный, он все это разделывал им, как артист.

Всегда у него полный стол был, до последнего дня. Любил говорить гостям: «Я — Авраам, вы — ангелы». Столовую в своем доме Владыка шутя назвал «столовая имени 8 марта», потому что там готовили не женщины, а в основном сам Владыка. И все — и сторож, и кухарка, и кого только не было,

 

- 165 -

— все вместе за одним столом сидели, и все для него одинаковы были. Не было дистанции при его общении с подчиненными.

На каникулы к Владыке каждое лето и зиму приезжали ребята из Духовной Семинарии, жили у него. Он любил их принимать, угощать, он говорил: «Где они покушают вкусненько?» Владыка не любил принимать в среду и в пятницу. «Нечем угостить, и на стол подать нечего». Поэтому и не любил.

Владыка был наделен высоким положением, что могло бы позволить ему очень многое. Но в обыденной жизни Владыка был очень нетребовательный и старался все делать сам. Все видели, как скромно он жил, подражая в этом таким Вселенским Святителям и учителям Церкви, как Василий Великий и Иоанн Златоуст. Скромность и простота сопровождали его во всей домашней обстановке. У него была только самая необходимая и уже далеко не новая мебель, и, когда ему говорили, что надо бы мебель заменить, он отказывался: «Старый архиерей и старая мебель». Одевался он в простой подрясник, поверх которого всегда носил, даже летом, по причине частых простуд, ватную безрукавку-телогрейку (как он называл ее — «душегрейку»). Также и автомобиль, возивший Владыку, был уже старенький. «Дедушка ЗИМ» называл он его.

 

Татьяна Павловна Сосникова, делопроизводитель Алма-Атинского Епархиального управления:

«Однажды в начале десятого утра я шла на Минина на работу. В это время к дому Владыки подъехала машина, из которой вышел уполномоченный Степан Романович Вохменин. С ним были незнакомые мне женщина и мужчина. (Как потом оказалось, последним был прилетевший из Москвы зампред Совета по делам РПЦ В. Г. Фуров). Я зашла в калитку, и они безо всяких церемоний проследовали

 

- 166 -

за мной. И в то время, когда они вошли в дом, Владыка стирал свой подрясник. Одет он был тоже в простой подрясник и ватную телогрейку. У него были мокрые руки и рукава. В первый момент, когда вошли гости, Владыка смутился, но тут же нашелся и сказал какую-то шутку. Пришедшие рассмеялись и прошли сначала в зал, а затем направились в келью Владыки. Он их остановил. «Минуточку, минуточку, — говорит, — здесь женская рука отсутствует», и прикрыл покрывалом свою постель. Пока они разговаривали в келье с Владыкой, я поскорее сделала уборку. А когда они выходили из кельи, Владыка прошел вперед, они чуть сзади, и я слышала, как Фуров сказал Вохменину: «Самый нищий архиерей! В этом можно убедиться». Действительно, у него не было никакой роскоши».

По характеру Владыка был очень мягкий, отзывчивый, сердился редко, а чаще был веселый и никогда не унывал. Очень обходительный был со всеми, старался, чтобы с окружающими все было мирно, все было в любви и понимании. Владыка мог помочь женщине надеть или снять пальто и не смущался этим, наоборот, смущалась женщина, видя, что Архиерей ей помогает.

Любил смирение. Когда ехал на службу, он редко, только в большие Двунадесятые праздники заезжал в Собор с центрального входа, где ему ковры и дорожки , постилали. А чаще заходил с восточной стороны, скромно — сердце-то смиренное не ищет почета. Редко при народе облачался, опять же по своему смирению он этого избегал.

 

Но более важная его помощь людям состояла в милости духовной. Он молился за всех приходящих к нему людей, помогал им словом утешения, мудрым советом. Он искал и утверждал на земле более правду

 

- 167 -

Божию, нежели правду человеческую. Владыка жил глубокой верой, она была основой его жизни, поддерживала его и давала силу все переносить. Он всегда имел упование на милосердие Божие и знал, что все, что происходит, происходит по воле Божией или по Его попущению. Поэтому и людям, приходившим к нему за советом и наставлением, часто говорил ободряющие слова: «Все будет по-хорошему». Он, конечно, и сам молился о том, чтобы все действительно было по-хорошему, но в то же время верил и знал, что все, что совершается с человеком, совершается не без промыслительного Божия действия. И если человек доверится Богу и положится на Его святую волю, не противореча Ему желанием собственного лжеименного разума, если перенесет с благодарностью все, что Создателем будет попущено, то и Господь не останется безответным к Своему созданию и в завершение искушения пошлет человеку благополучное его завершение и славный венец победителя.

Все поступки Владыки были благоразумные, мудрые. Он не только как администратор управлял Казахстанской епархией, но старчествовал и часто прибегал к юродству. Он никого грубо не обличал, не обижал, если что-то скажет — часто с юродством, и слова его были несколько прикровенные — вот и разумей. Прозорливость свою Владыка часто скрывал и, бывало, говорил собеседнице: «Знаешь, мать, говорят, что Владыка прозорливый! А ведь я же не про-зор-лив! Вот, бывало, придет старушка, сидит и болтает. Да она десять раз про себя все расскажет, перескажет, а потом в заключение решит: «Прозорлив!» А я из ее же слов ей и говорю».

И с утра до вечера шли к нему люди, а он всех принимал, всех, кто нуждался в его совете, кто изнемогал под тяжестью своего жизненного креста,

 

- 168 -

кто находился в борении, в искушении, кого нужно было утешить, ободрить, поддержать, утвердить в вере, всех тех, кто нуждался в его помощи. Основная черта характера владыки Иосифа — это его человеколюбие. Он был, по слову апостола Павла, всем для всех: для нуждающихся — скорым помощником, для плачущих — утешителем, для страждущих — врачом... И как добрый пастырь, направлял он словесное стадо среди стихии разгулявшегося безбожия к тихой Христовой пристани, к безмятежной гавани — Церковной ограде, поскольку сам он, пройдя и полынью большевистского террора, и пламя фашистского насилия, был искусным кормчим и множество-множество раз «...саж искушен быв, мог и искушаемым помощи»1.

Беседуя с нами, владыка Иосиф «то на небо поднимался, то в ад спускался». Он говорил о проблемах человеческой жизни, о страстях, о добродетелях и обо всем приводил примеры. Все просто, наглядно и понятно; нужно жить: семья — работа — Церковь. «Живите в Православии. Вся Россия была — общественный монастырь, потому что все жили по церковному уставу, который не только для монастырей, но и для всех православных. Поэтому все очень просто: ходите в церковь, молитесь, живите счастливо по законам любви». Владыка жил для Церкви и для людей. Всех в себе носил, всех любил, обо всех беспокоился. «Что пользы от продолжительной жизни человека, — не раз говорил Владыка, — если он не был милосердным. Такой человек не жил, а медлил в жизни, не поздно умер, а долго умирал».

Владыка учил ко всем относиться ровно — и к умным, и к неразумным, и к добрым, и к злым. «Злых делай добрыми своим примером, — настав-

 

- 169 -

лял он, — а лучших — лучшими. За Божественной Литургией всех поминай — любящих и ненавидящих тебя».

Очень внимательный был, терпеливый. Не любил, когда к нему обращались с пустыми вопросами, не зная, чего сами хотят. Он любил людей самостоятельных. Иногда, чтобы самому сориентироваться в отношении пришедшего к нему человека (особенно женщин), делал так: независимо от возраста пришедшей говорил: «Женишок у меня есть, у него домик есть, у него машина есть. Как вы? Я вас сосватаю?» И здесь он смотрел на реакцию, он говорил, что на лице все написано. «Если, — говорил, — человек пришел серьезный, за делом, то отвечает кратко: или что у меня есть муж, или что мне этого не надо». Тогда Владыка выслушивает человека и дает совет. А если начинает улыбаться, и она уже забыла зачем пришла, и согласна замуж выходить, тогда совсем в другом русле пойдет разговор.

Часто приходили к нему люди брать благословение на операцию. Он говорил: «Врачи от Бога, доверяйтесь врачам». А сам, конечно, много молился, и, как правило, все заканчивалось благополучно.

Приходила однажды к нему женщина-казашка брать благословение на лечение. «Я, — говорит она, — травами лечу». Владыка благословил.

Другая пришла старая казашка-мусульманка и спрашивает, не знает ли старший «мулла» Алма-Аты (то есть Владыка) о старухе-знахарке, лечащей все болезни? Можно ли лечить у нее сына, страдающего припадками?

— Я ей рекомендовал, — рассказывал Владыка, — законную медицину, к которой прибегаю сам и имею пользу. Мне восьмой десяток лет и еще работаю. А «бабок» я никогда не знал и борюсь с

 

- 170 -

ними, давая здравые советы тем больным, с которыми в жизни приходится встречаться.

25 февраля 1963 года владыка Иосиф был награжден правом ношения креста на клобуке, а 11 мая того же года награжден орденом св. равноапостольного князя Владимира II степени.

25 февраля 1968 года, в день празднования Иверской Иконы Божией Матери и памяти Святителя Алексия, митрополита Московского, владыка Иосиф был возведен Патриархом Алексием I в сан митрополита и награжден вторым орденом святого князя Владимира I степени.