ЯРМАРКА НЕВЕСТ

 

Колыма — особый режим обитания. Освободившиеся заключенные не имели права выезда. Их трудовые права и зарплата, оговаривались особыми инструкциями. Мы почти два года не имели прав ни на какие льготы, северные надбавки. Создать семью не было возможности. Если из женских лагерей кто-то освобождался, они сразу выходили замуж за тех, кто находился поблизости к этим лагерям.

И вот в 1945 году руководство Дальстроя проявило заботу, о нас. Объявили комсомольский призыв, девушек в центральных районах страны на стройки Дальнего Востока.

Для поселка Ягодный управление выделило двести пятьдесят комсомолок. Мы отремонтировали для невест жилье. Настал долгожданный день. Улица была запружена народом. Усиленная охрана. Подходят машины. Дальстрой девушек принял достойно: всем выданы «американские подарки» — обувь, одежда. Как и подобает — невесты богатые. Прибывших девушек разобрали тут же. Через несколько дней бараки, которые мы готовили для них, опустели. Колымская ярмарка невест завершилась, появились первые семейные колымчане...

...Колымское лето скоротечно. Осени почти нет. Листья на деревьях опадают за день-два. И сразу — снег. Очередная зима моей каторги. Наступит ли освобождение? Наступил душевный кризис. Разум требовал решения — жить дальше или нет. Апатия ко всему.

Строили дом. Утром прошелся по стройплощадке, поднялся на второй этаж, посмотрел на панораму поселка.

 

Спустился вниз и заявил десятнику, что работать не буду. Повернулся и молча пошел в сторону лагеря.

Отказ от работы рассматривался как саботаж. Могли приговорить к расстрелу. Мне этого и надо было. Рано или поздно с такой жизнью надо было кончать. Зашел в барак, разделся, лег. Вечером в бараке все ждали трагической развязки со мной. Открывается дверь. Начальник Тимошкин говорит:

— Позовите Кусургашева.

Подхожу.

— Вы понимаете, что сегодня совершили преступление? Дело в трибунал передавать не буду. Выбирайте: двадцать суток карцера без вывода на работу со штрафным довольствием или двадцать суток с выводом на работу и штрафным пайком.

— На ваше усмотрение, гражданин начальник, — ответил я. Утром нарядчик ведет меня в контору лагеря и говорит:

— Начальник лагеря назначил тебя заведующим хлебной каптеркой.

Я без движения стоял несколько минут, не понимая, что произошло. Наваждение! И я приступил к новой, райской работе.

Суточный расход хлеба был до двух тонн. Работа была круглосуточной. Хлеб был белый. Из американской муки. Изредка завозили серый. На этой должности проработал всю зиму. В конце марта 1946 года вез хлеб на подводе. Вдруг меня окликает начальник отдела капитального строительства Лебедев:

— Завтра освобождаешься досрочно по моему представлению. Переходишь работать ко мне.

Ноги стали ватными. Когда пришел в себя, начальника уже не было. Действительно, в лагере мне объявили, что освобождаюсь. В каптерке обули в новые валенки, дали ватные брюки, телогрейку. Выдают справку об освобождении. Вместо фотографии ставлю оттиск большого пальца правой руки и расписываюсь. Это было 29 марта 1946 года...

...Радость освобождения описать невозможно. Хочется бежать с распростертыми руками куда глаза глядят и хватать, загребать окружающую свободу, пространство, вселенную! Живой и свободный! А потом вопрос: так за что же молодость погубили?! За что столько унижений?! Я был не

 

человеком, а штукой. И вот — на одну штуку стало меньше. Но все — в прошлом! Свобода!!!

Иду за дальнейшей, вольной судьбой в вольный отдел кадров. Предъявляю начальнику справку об освобождении, а он секретарю:

— Выпиши ему путевку на прииск Туманный рабочим в шахту.

— Гражданин начальник, почему даете приказание без моего согласия? Я вольный человек, и на меня распространяется Конституция СССР.

— Видал, какой умный! Сразу Конституцию подавай. Больше тебе ничего не надо?

Но случайно тут оказался заместитель начальника прииска «Пятилетка» Карлов Николай Петрович. Он знал, какие у меня «золотые» руки и какая голова. Состоялся разговор двух начальников, и я оказался в должности коменданта поселка.

Быстро включился в круг новых обязанностей. Все стало налаживаться. А потом — первый выходной. Весь день решил проспать. Ведь я почти десять лет не имел выходного. Но не тут-то было! В комнатушку вваливается мужик с пропитым лицом:

— Дмитрич, выручай. Тебе жена не нужна?

Я удивился и сказал, что не нужна.

— Что делать? Вчера в поселок Спорный привезли на освобождение много женщин. Я крепко выпил. Ничего не помню. Не помню, как домой приехал. Просыпаюсь, а у меня... молодая женщина. Говорит, что я на ней женился. А ведь у меня дома жена, взрослые дети. Выручи. В долгу не останусь.

Поблагодарил и сказал, что ничем не могу помочь. Закрыл дверь. И весело рассмеялся. Так началась моя вольная колымская жизнь.