НА ВОЛЮ!

Писалось все в сложной психологической борьбе с самим собой. С большим интересом читал рассказы, воспоминания бывших заключенных. К сожалению, в силу особого режима секретности золотодобывающей отрасли события тех времен получили ограниченное и одностороннее освещение. В основном писали и пишут о лагерно-бытовой стороне колымского бытия. Произвол, неустроенность быта, отсутствие, надлежа-

щего медобслуживания, скудное питание. Все это было. Насколько правдиво — на совести каждого пишущего. В воспоминаниях бывших руководящих работников описаны первооткрыватели Колымы. И никто из них не упомянул заключённых. Бывший генерал Цареградский в двух книгах пространно описал геологоразведочные экспедиции, но не рассказал, как он руководил всеми и всем, что было на Колыме, вместе с генералами Павловым, Никишовым, Петренко. Только непосредственные участники тех событий могут рассказать, как все это было. Нас мало, чудом оставшихся в живых. От их имени я и попытался изложить только факты. Я не писатель. Но добавлю к написанному, расскажу о том, что вольному был запрещен выезд за пределы Колымы. Встреча с матерью так и осталась несбывшейся мечтой. Она умерла в 1951 году. В 1952 году постановлением особого совещания при МГБ СССР я был определен в ссылку до особого распоряжения. Реабилитировали в 1954 году. Окончил заочно два высших учебных заведения. Работал на финансово-экономических должностях на приисках Ягодинского горно-обогатительного комбината, начальником финансового отдела Тенькинского и Билибинского горно-обогатительного комбинатов. До 1977 года — начальник планового отдела Билибинской атомной станции. Итак, прошло, сорок безвыездных лет на Колыме. Я полюбил этот край. Девственная природа с обилием дичи, рыбы. Мы с женой на самодельных лодках проплыли по всем основным речкам Чукотки. Я хорошо знаю жизнь чукчей, эвенков — настоящих героев сурового края.

С 1977 года на пенсии и живу в Воронеже.

Долгожданная вольная жизнь наступила. Лагерь за спиной. Получай паспорт — и на все четыре стороны! Живи в свое удовольствие! Ан нет...

Получай справку об освобождении. Вместо фотографии —дактилоскопический оттиск большого пальца правой руки. Паспорт получишь в отделе кадров, куда тебя направят на работу. А в паспорте указано — «выдан с применением статьи 39 положения о паспортах». Где можно прочитать про «положение»? Нигде. В отделе кадров тебе пояснят, что, согласно этой статье, не имеешь права проживать в Москве, Ленинграде, столицах союзных республик, областных центрах, курортных городах... Где можно проживать? Никто не ответит, но пояснят: из Колымы без разрешения Управленияя Дальстроя НКВД СССР выезд запрещен.

Лагерь вас передал в отдел кадров Горного управлений Дальстроя, а те — в отдел кадров прииска. Те и другие находятся в ведении НКВД.

Главными органами управления этого тоталитарного государства была система политотделов во всех структурных подразделениях. А там — только военные. В Дальстрое даже главный бухгалтер был в звании полковника.

Чудом оставшийся в живых представлял частицу нового сословия. В биографии представителей этого сословия было одно — «бывший заключенный». Особый класс условно свободных людей. Между собой мы друг друга называли крепостными.

Действовала масса секретных инструкций. Жаловаться было некому и некуда. В Северном горнопромышленном управлении начальником отдела кадров был подполковник Селезнев, бывший начальник Севлага. С «материка» прибывали только руководящие работники приисков и управлении: мастера, начальники участков и предприятий. Перед нами у них было большое преимущество. Они получали десятипроцентную надбавку к зарплате через шесть месяцев работы. А бывший заключенный — через восемнадцать месяцев. Подобная дискриминация и с правом на отпуск, Договорник мог выезжать в любую точку Союза. Оплачивался проезд и время в пути раз в три года. Бывший заключенный мог использовать отпуск только на месте. Можно перечислить массу инструкций, призванных нас унизить, лишить каких бы то ни было прав.