Через Яр на Киров (Вятку)
Навсегда покидал Кайский район Кировской области днем 27 декабря пассажирским поездом через узловую станцию Яр на областной город Киров (бывшая Вятка). Пассажиров в плацкартном вагоне немного. Трубы чуть теплые, холодно.
Мимо меня в тамбур покурить прошел мужчина в добротном зимнем пальто, показавшийся удивительно знакомым. Но кто это был, сразу признать не смог. На обратном пути мужчина завернул в мое купе, улыбнулся и сказал:
- Неужели, Рацевич? Не узнаете? А я вас сразу признал. Мы товарищи по несчастью...
В первый момент я подумал, что это кто-нибудь из бывших заключенных, с которым встречался в одном из лагпунктов, как и я, с окончанием срока, покидающий лагерь.
Продолжая хитро улыбаться, попутчик продолжал:
- А ну, вспомните, Фаленки, Туза...
И я словно прозрел. Ведь это был старший конвоир, сопровождавший нас на гастролях, когда сбежал Туз.
- Не знаю, как вам, а мне пришлось пережить немало неприятностей из-за бегства Туза. Началось с того, что сразу же по приезде в Вятлаг пришлось предстать перед грозным Вольским. Крепко от него досталось. Разнес меня в пух и прах за ротозейство. Потребовал, чтобы я немедленно, в тот же день, направился в город Харьков, откуда Туз родом, и доставил его живым или мертвым. Указали его приметы, снабдили фотографиями, выписали командировочные и вперед. По приезде в Харьков, быстро отыскал квартиру, в которой жила его семья. Познакомился с женой и ребенком. Можете себе представить: опоздал на один день. Накануне он был у жены, ночевал дома. Соседи видели, как утром он ушел. Жену несколько дней допрашивали, пытаясь узнать, куда ушел. Ничего не добились, отпустили...
- А как реагировал Вольский?
- Когда я вернулся ни с чем? Вольский был в командировке, в Москве. Меня не беспокоили, словно про этот случай забыли. Если бы отыскали Туза, обязательно привезли бы на Пятый лагпункт и судили показательным судом.
В Кирове я пересел на дальневосточный экспресс и днем 29 декабря был в Ленинграде, в котором не был 34 года. Отыскал ранее меня освободившегося электрика нашего театра Альфреда Доббельта. Гостил у него два дня. Побывал в Кировском театре на «Травиате», посетил Эрмитаж, Русский музей и в канун Нового года уехал в Нарву.
Прижавшись к замороженным стеклам, пытался разглядеть когда-то знакомые станционные строения Гатчины, Волосова, Молосковиц, Ямбурга. На их месте были выжженные пустыри, наскоро сооруженные будки и сараи с прежними, старыми наименованиями.
Спустились ранние зимние сумерки. Сквозь равномерное перестукивание колес на рельсовых стыках послышался родной и знакомый каждому нарвитянину рокот и гул Нарвских водопадов. Через железнодорожный мост, соединяющий левый и правый берега Наровы двигались медленно, осторожно. Я ожидал увидеть залитую электрическими огнями железнодорожную станцию, а вместо этого увидел груды щебня и мусора, да полуразрушенное здание прежнего вокзала. О ярких прожекторах тоже мечтать не приходилось. Пассажирскую станцию устроили в чудом уцелевшем двухэтажном деревянном здании церковного дома при Кренгольмской церкви (ныне Воскресенский собор).