ЛЕСНЫЕ УНИВЕРСИТЕТЫ

АНАТОЛИЯ ЖИГУЛИНА

 

Опубликовав материал «Судьба и стихи Анатолия Жигулина», я не думал, что вскоре мне опять придется вернуться к этой теме. Однако жизнь заставила. Дело в том, что книга Жигулина «Черные камни» оказалась слишком опасным обличением системы, чтобы она могла безнаказанно оставить это выступление против устоев тоталитаризма в стране, своего фундамента — репрессивного аппарата. На Жигулина обрушилась срежиссированная КГБ кампания травли, очернительства, фальсификаций.

Предателя, сына садиста из Воронежского МТБ, Аркадия Чижова (настоящее имя Геннадий Лутков — местный поэт и ныне здравствующий сотрудник Воронежского радио) стараниями кэгебистов пытались выставить чуть ли не героем, а его жертвы — предателями. Поэтому я и отправился в Воронеж на родину Анатолия Жигулина, чтобы поговорить с теми, кто его лично знал, побывать в Воронежском лесотехническом институте, который он окончил в 1960 году и где получил специальность лесного инженера.

...Старый, уже подернутый желтизной прошедших десятилетий снимок. 10 «А» седьмой мужской школы Воронежа. Слева в верхнем ряду Анатолий Жигулин и Володя Радкевич. Мальчишеские лица — серьезные, не по возрасту строгие, с какой-то затаенной грустью в глазах. Они смотрят в упор из своих сороковых в наши восьмидесятые и еще не видят тех страшных скорбных событий, что обрушатся на них несколько месяцев спустя.

Они еще вместе успеют поступить в Воронежский лесохозяйственный институт. Но учиться в его стенах в те годы ни Жигулину, ни Радкевичу не придется. Их арестовали в сентябре 1949 года и заключили в тюрьму Воронежского управления МТБ вместе с другими членами нелегальной организации КПМ. Началась иная «учеба»...

О том, как с помощью провокаторов создавалось дело КПМ, рассказал недавно на страницах газеты «Молодой коммунар» член реабилитационной комиссии, бывший инструктор ЦК ВКП(б) Г. Ештокин:

«Органы Госбезопасности во время следствия допустили грубые нарушения советских законов. Это выразилось в фальсификации сообщений своих помощников при наблюдении за КПМ до ареста и использовании их в процессе следствия, и в подаче материалов следствия, и в умышленном приписывании арестованным показаний, которых они не давали».

 

Тот год, в строгом соответствии с освоением изученного, поделил их всех на героев и предателей. Некоторых из последних Жигулин потом назовет под псевдонимами в повести «Черные камни» — Аркадий Чижов, Алексей Мышков, Леонид Золотых, Валентин Акивирон, Ольга Яблокова. И все же предателей было много меньше, несмотря на то, что новые «преподаватели» очень стремились к тому, чтобы умножить их число, не жалея, как говорится, ни сил, ни стараний. Знаниями, приобретенными в тюрьме МТБ, Анатолий Жигулин поделился с читателями в своей повести «Черные камню>.

«Я расскажу читателю, как постепенно мы научились снижать вероятность гибели или очень тяжелой травмы при таком битье. Надо было свернуться в комок, подтянуть, лежа на левом боку, ноги к животу. Насколько возможно, защитить ногами мошонку и живот, руками, согнутыми в локтях, локтями — сердце и печень, ладонями рук — лицо, пальцами — виски. И как можно глубже втянуть голову в плечи. Это оптимальная поза при таком битье. Пусть поломают руки, ноги, перебьют пальцы — это не смертельно. Конечно, сильным ударом сапога могут и перебить позвоночник, и проломить череп. Но при битье по-хорошему это не делается. Да и вообще это не очень легко сделать: человеческий череп и позвоночник довольно крепки.

Во Внутренней тюрьме Воронежского областного управления МТБ меня били ногами по-хорошему дважды. Вот тогда я начал харкать кровью».

Такими вот были первые лекции и первые знания будущего инженера лесного хозяйства и поэта Анатолия Жигулина. Но до диплома, до того дня, когда он с оценкой «отлично» все-таки окончит Воронежский лестех, еще предстояло узнать и изведать такое, о чем не писали ни в книгах, ни в газетах тех лет.

Только после смерти Сталина Жигулин вышел на свободу, до окончания срока. Об этом событии он написал без восторга: «Нас судили неконституционно. Неконституционно и освободили. Гора родила мышь».

Тогда же А. Жигулин восстановился студентом лесотехнического института.

На первых курсах еще сказывался пятилетний обоз лагерей. Но уже на третьем курсе он стал получать в основном отличные оценки. Потом снова вынужденный перерыв в учебе — у него обнаружили инфильтративный туберкулез с распадом легкого, лечение — и снова занятия. Преодолевая болезнь, он упорно и настойчиво шел к своей заветной цели — к диплому лесного инженера.

Мне довелось встретиться с руководителем его дипломного

 

проекта Евгением Гавриловичем Гнатенко, который и по сей день, уже будучи на пенсии, преподает в лестехе. Его воспоминания многое объясняют в характере Жигулина:

— Очень тихий и скромный человек, стеснительный. И самое главное — совестливый. Помню, на каждую пробную площадь завел он ученическую тетрадку, в которую доскональным образом записывал малейшие изменения, например в подстилке мха, листве деревьев, лесном подросте. Наблюдения его были очень точны и скрупулезны. Иногда он задавал такие вопросы по специальности, на которые порой и преподаватели не могли ответить. Подобного настойчивого стремления проникнуть в суть вопроса я не видел ни до встречи с ним, ни после. Эта черта характера, наверно, и определила то, что он стал таким хорошим поэтом. А диплом его я потом лет десять другим студентам как образец показывал.

Вспоминая те годы, Жигулин заметил:

«Весь город покровительствовал нам. Дело КПМ стало личным делом многих людей и важным фактором для города Воронежа».

И все-таки именно в Воронеже, там, где родилась КПМ, ее хотели дискредитировать и второй раз уничтожить. Много лет спустя, уже в наши дни, и те, кто предал, и те, кто пытал, сомкнули свои ряды в новой попытке опорочить добрую память об антисоветской нелегальной Коммунистической партии молодежи.

Во время командировки в Воронеж я неожиданно попал в самый эпицентр событий. В городе шли митинги протеста против публикации в областной молодежной газете «Молодой коммунар» оскорбительной статьи местного литератора Коробкова «Россказни», пытающегося поставить под сомнение правдивость повести Жигулина.

В самом лестехе по этому поводу собрался дискуссионный клуб «Альтернатива». Ребята горячо обсуждали сложившуюся вокруг имени Жигулина ситуацию, отмечали, что Коробков в своей статье фактически старается оправдать незаконные репрессии сталинского режима, фальсифицирует факты. В этот день редакция «Молодого коммунара» выступила с протестом против опубликования вопреки мнению редколлегии и коллектива в трех номерах газеты статьи Коробкова. Ребята из «Альтернативы» написали на своем заседании письмо в поддержку журналистов молодежной газеты. Я тогда подумал: КПМ все еще действует. В ее ряды вступают все новые и новые члены, каждый день, каждый час. До полной победы.

Я прочитал те коробковские «Россказни» и помню, как меня поразила беспардонная грубость статьи, ее какая-то блатная лихость.

 

Позднее истоки этой лихости прояснились — оказалось, Л. Коробков в прошлом имеет судимости по уголовным статьям. Об этом было рассказано в воронежской газете. Значит, все правильно — прежде вламывался в квартиры людей, а ныне — в их души, оставляя после себя боль, страдания, подрывая веру в самое важное для всех сегодня — в очищение от сталинизма.

Теперь Коробков «переписывает» биографию заново. В настоящем он редактор в Центрально-Черноземном издательстве.

На публикацию «Россказней» читатели «Молодого коммунара» ответили своеобразно — бойкотом. За несколько недель тираж газеты катастрофически упал. От нее отказались даже люди, уже оплатившие годовую подписку. Вот такие неожиданные не только моральные, но и экономические последствия может сегодня иметь неправедное вмешательство в праведные деда.

Л. Коробков написал свои «Россказни» якобы в защиту А. Чижова, обвиняемого в предательстве КПМ. Но это лишь одна из целей его выступления, и, может быть, даже не главная. Слишком уж навязчиво у него все время звучит: «За эти самые дела, за создание игровых, полушутейных «бюро», «обкома», «пятерок», того же гимна, за создание организации, вовсе не замышляющей ничего свергательного, получили ребята кто десять, кто пять, кто три года лагерей». А потом уж заодно оплеуха и «Комсомольской правде», поместившей на своих страницах статью в защиту доброго имени А. Жигулина: «Е. Яковлева опубликовала свою статью под рубрикой «Комсомол: 1918-1988», прямо как о молодогвардейцах в Берией оккупированной стране...»

Вот они, две крайности, которые очень стремится сблизить Л. Коробков: с одной стороны, настойчивое внушение — пацанва играла, с другой — просто ребятам не повезло, в органах переборщили немного. Виновных, к тому же, уже и наказали.

Увы, не в полной мере. Жигулин писал в повести: «Все наши следователи, которые стряпали дело, разжалованы, лишены наград, полученных во время службы в МТБ. Лишены таким образом (из-за полного разжалования) больших пенсий. Восстановиться в партии никому из них не удалось. Их надо бы судить. Они ведь преступники».

Хорошо бы так, да только вот один из откликов в «Молодом коммунаре» от пенсионера В. Пышина прямо опровергает это. Цитирую: «А. Жигулин обманывает читателя, когда пишет, что сотрудники МТБ Белков и Харьковский исключены из партии. Не исключались. Оба коммунисты по сей день. Белков Василий Ильич, мой сосед, член партии с февраля 1942 года. Для большей убедительности сообщу: в 1973 году Центральным райкомом пар-

 

тии при обмене ему выдан новый партбилет за номером 01034417. А уволен из органов МТБ он был не из-за дела КПМ, а по более житейской причине: дядя его жены в те годы, находясь в должности заместителя директора мехзавода, бежал за границу».

Тут уж, как говорится, комментировать нечего. Вот если только напомнить эпизод из повести «Черные камни»: «Но задушить Чижова Борису (имеется в виду Борис Батуев — руководитель КПМ.— Ред.) не удалось. Майор Белков ударил Бориса рукояткой пистолета или кастетом по голове...»

Майор Белков и Харьковский не единственные, кто, по сути не понеся никакого наказания за свои преступления, благополучно пребывает на пенсии за счет народа, который они истязали. А некоторые из причастных к разгрому КПМ и поныне занимают весьма заметные посты в воронежской иерархии. Не отсюда ли мощное влияние на ход событий? В одном из опубликованных на статью «Россказни» откликов подчеркивалось: «Преуменьшать значение статьи Коробкова нельзя. Она поможет всем врагам народа, партии, молодежи... Утверждая цинизм, демагогию, беспринципность, Коробков пытается сделать из молодежи ни во что не верящих рабов».

Что ж, точно подмечено. Только вряд ли теперь получится. Время другое и люди уже не те. Журналисты встают стеной, не желая печатать ложь, а там, где она прорывается, ставят заслон читатели, отказываются покупать неправдивые издания. Только вот жаль, что белковы и харьковские все же захламляют жизнь, благоденствуют.

Закончу выдержкой еще из одного письма читательницы А. Синяткиной: «Товарищи бывшие капээмовцы! Ваш лозунг — «Борьба и победа!», и вы честно осуществили его первую часть. Но... борьба продолжается, и до победы, похоже, не близко. Вера в победу дает силы».

Эта вера в победу, исток которой в деле КПМ и других антисталинских организаций, теперь владеет миллионами. И каждый день, каждый час множит число их сторонников. В их рядах теперь те же ребята из «Альтернативы» Воронежского лесотехнического института, и те читатели, что отказались от подписки на коробковские «Россказни».¹

 

Аркадий Петров

Воронеж —Москва, 1989г.