Предисловие

 

— Есть ли у вас дома костюм? Нельзя же выпускать вас в таком лагерном рванье! Да еще в Дом писателей — сколько пересудов будет назавтра.

Такой разговор происходил в конце дня 20 августа 1954 года в одном из кабинетов на Лубянке.

Я не был дома, как вы знаете, более пяти лет, а семья моя бедствовала...

Сейчас мы выясним...

В квартире писателя в Лаврушинском переулке раздался звонок...

 

Почти все события русской истории XX века прошлись как танк по судьбе Дмитрия Мироновича Стонова (настоящая фамилия Влодавский), поэтому так богата она переменами, исканиями, трагедиями и нечеловеческими испытаниями. Он был не только свидетелем, но и деятельным участником многих драматических событий. Д. М. Стонов родился 8 января 1898 года в деревне Бездеж Кобринского уезда Гродненской губернии, в глуши Белоруссии, в семье купца первой гильдии — арендатора имения. Первые раскаты революционной грозы запечатлелись в детской памяти «пожарами, тревожными разговорами отца с матерью, арестами мужиков и дикими криками пышноусого пристава». Так писал он в автобиографии^*: «В алом пламени промчался пятый год...»

 

Дальше — скучные годы подросткового одиночества: учеба в коммерческом училище в Брест-Литовске — вдали от дома. За два года до первой мировой войны будущий писатель переехал в Лодзь, учился ткацкому делу, работал на фабрике у станка. «Жуткая у меня тогда была жизнь. Решил травиться. Кто-то помешал».^**

 

С войной начались годы скитаний. Революция застала Д. Стонова на строительстве железной дороги на Валдае. Юношей он один раз даже арестовал пристава, участвовал в организации Совета, стал большевиком. В гражданскую войну воевал на разных фронтах, работал в газетах во Владимире и Кременчуге. В 1920 г. в Полтаве познакомился с В. Г. Короленко, организовал журнал «Радуга», пытался через Полтавский Губком помочь семье Короленко во время голода. Из этого ничего не вышло: Владимир Галактионович писал Д. Стонову, что из кровавых губкомовских рук он не желает ничего получать^*.

Д. Стонов вступает в «рабочую оппозицию» Шляпникова, затем рвет с партией и переезжает в Москву. В 1925 году в издательстве «Земля и Фабрика» вышел первый сборник рассказов Д. Стонова «Лихорадка». Позднее он сотрудничал во многих газетах и журналах, был корреспондентом «Известий», «Гудка» и «Труда», писал в «Наших достижениях». Много ездил по стране, на севере видел нескончаемые составы с арестованными и высланными людьми, уже тогда — к середине двадцатых — понял и абсолютно не принял советскую власть.

В 30-е годы большая дружба связывала Дмитрия Стонова с Юрием Слезкиным, Михаилом Булгаковым, Семеном Гехтом, Сергеем Буданцевым, Евгением Ланном, Юрием Гайдовским и другими. Известность писателю принесли его книги «Своею собственной рукой» (1925), «Сто тысяч» (1927), «Люди и вещи» (1928), автобиографический роман «Семья Раскиных» (1929), «Повести об Алтае» (1930), «Голубая кость» (1932), «Из круга» (1936), «Эстерка» (1938), «Раннее утро» (1947), «Рассказы» (1957) и другие.

В 1942 году Д. Стонов был призван в армию, работал в армейской газете, участвовал в боевых действиях на Сталинградском и 4-м Украинском фронтах, после тяжелой контузии в 1944 году демобилизовался, потом работал в Совинформбюро и в Радиокомитете, до и после войны преподавал в Литературном институте.

В ночь с 12 на 13 марта 1949 года Д. Стонова арестовали и доставили на Лубянку во внутреннюю тюрьму Министерства государственной безопасности (МГБ). В это время шли массовые аресты видных представителей творческой интеллигенции и осуществлялся сталинский план «решения еврейского вопроса». Д. Стонов активно сотрудничал с Еврейским антифашистским комитетом (ЕАК), часто печатался в газете «Эйникейт», дружил со многими членами Президиума ЕАК. Почти все они были арестованы в конце 1948 — начале 1949 года,

 

а затем — 12 августа 1952 года — расстреляны. В 1993 году в приемной КГБ на Кузнецком Мосту я в течение дня знакомился с делом отца. В постановлении на арест, подписанном министром государственной безопасности В. Абакумовым, суммируются доносы многих бывавших в нашем доме «друзей». Особенно выделялась «информация» Антонины Александровны Шаповаловой — соседки по дому и, как выяснилось позднее — осведомителя МГБ. После ареста в 1940 году мужа А. Шаповаловой Дмитрий Стонов пытался помочь его семье, обучил Шаповалову основам журналистики, устроил на работу в Совинформбюро. Затем «вдруг» она переходит на работу в Журнал Московской патриархии, часто присутствует на аудиенциях у тогдашнего Патриарха всея Руси Алексия. В первые послевоенные годы многие священнослужители приезжали к патриарху с жалобами на вновь усилившееся притеснение церкви. Домой эти люди, как правило, уже не возвращались...

На постановлении на арест имеется также подпись руководителя Союза писателей Александра Фадеева со словом «согласен». Читая этот страшный документ, я вспомнил, как в первые после ареста дни моя мама бросилась к секретарю Фадеева по линии Верховного Совета, сестре его жены Ангелины Степановой. Примерно через неделю Валерия Осиповна Зарахани передала маме слова Фадеева, что он сочувствует нашему несчастью, но помочь ничем не может. По мнению нашей семьи, самоубийством в 1956 году А. Фадеев пытался искупить свою вину перед всеми, чьи аресты он санкционировал; существует и другая версия, что А. Фадеев, будучи любимчиком Сталина, после XX съезда испугался привлечения его к ответственности за участие в массовых репрессиях.

Следователь майор Косяков жестоко издевался над Д. Стеновым, требовал не только признания в антисоветской деятельности, но и доносов на друзей-писателей (особенно на жившего в соседней квартире и уже арестованного, а впоследствии — в августе 1952 года — расстрелянного классика еврейской литературы Давида Бергельсона; на Василия Гроссмана, Илью Эренбурга, Юрия Олешу, Рувима Фраермана, Осипа Черного, Сергея Бондарина, Николая Москвина и других). После еженощных многонедельных допросов — так называемого «конвейера» — майор Косяков за проявленное подследственным упорство перевел его на неделю в специально оборудованный карцер (каменный сырой шкаф, где физически невозможно сидеть и тем более лежать) в Сухановскую тюрьму под Москвой, где-то рядом с Домом творчества архитекторов. В издевательствах и истязаниях писателя принимали участие другие сотрудники МГБ и прокурор Дорон, который «наблюдал» от прокуратуры за соблюдением «законности» на Лубянке. В сентябре 1949 года Особое совещание

 

(«тройка») приговорило Д. Стонова к 10 годам лишения свободы по статье 58-10 Уголовного кодекса РСФСР.

Принимая этап в одном из лагерей Красноярского края, оперуполномоченный спросил Д. Стонова:

Ты кто такой?

Писатель.

Какой такой писатель? Что же ты... (далее площадная брань) натворил такое, если даже Зощенку и Ахматкину к нам не притащили, а тебя привезли?^*

Виктор Каган^**, физик и товарищ Д. Стонова по лагерям Красноярского края, пишет: «В лагере было голодно, условия жизни были скотскими и хуже того, но лжи было меньше, точнее, она меньше проникала внутрь нас. Осознавший себя не «ошибочно репрессированным советским человеком», а врагом режима, Д. Стонов чувствовал себя внутренне свободным. И общаясь с такими, как он, воспринимал остальное окружение как нечто чисто внешнее». Д. Стонов писал В. Кагану: «Я вспоминаю наши дни и годы в заключении. Наш дух был так высок и чист». В. Каган отмечает, что Д. Стонов не питал оптимизма относительно будущего страны. Он обычно говорил: «То, что люди сидят в тюрьмах и лагерях ни за что, конечно же, ужасно. Но страшнее другое: сегодня можно их всех выпустить — ив стране ничего не переменится».

В начале 1954 г. приговор по протесту Генерального прокурора СССР был отменен, назначено новое следствие (снова Лубянка), и 20 августа 1954 года Дмитрий Стонов был освобожден и полностью реабилитирован. Пересмотру дела и освобождению Д. Стонова активно помогли заместитель главного военного прокурора СССР Дмитрий Терехов, писатели Константин Федин, Леонид Леонов, Константин Паустовский, Семен Кирсанов и другие.

Писатель Юрий Нагибин^*** вспоминал, что когда Дмитрий Стонов возвратился в Москву — к семье и литературе — внешне он оставался таким же как прежде спокойно-уверенным и обаятельным человеком, но что-то в нем надломилось. Тем не менее после освобождения он много и плодотворно работал, ежегодно ездил то в Закарпатье, то в Белоруссию, то в Литву, в места, где проходили его детство и юность, собирая материалы для новых книг. Так появились повести «Текля и ее друзья» (1959), «В городе наших отцов» (закончена незадолго до смерти, издана в 1964 году), новые рассказы.

 

Критик Федор Маркович Левин^* так характеризовал творчество Дмитрия Стонова: «Поездки по стране, встречи со множеством людей обогащали впечатления писателя. Он знал образ жизни и духовный мир людей разных судеб и профессий. В произведениях Д. Стонова с точным знанием и тонким пониманием представлены речник-матрос и летчик, земский врач и колхозный бригадир, железнодорожники и грузчики, дореволюционные обитатели еврейских местечек, директора совхозов и бойцы Советской Армии, подпольщик в оккупированном гитлеровцами городе и командир, отыскивающий своего ребенка после разгрома фашистских захватчиков, белорусские, литовские, рязанские колхозники. И география его произведений отразила широкий мир, с которой успел за свою жизнь ознакомиться писатель. Дмитрий Стонов писал в классически ясном реалистическом стиле, он оставался верен традициям Короленко, Чехова, Бунина. Его неторопливо развивающиеся рассказы и повести пленяют выразительностью и лаконичностью письма и той душевной сердечностью, с какой Д. Стонов относился к своим героям».

29 декабря 1962 года Дмитрия Стонова не стало. Он умер в Яузской больнице Москвы на 24-й день после инфаркта миокарда, накануне своего шестидесятипятилетия. 30 декабря он был похоронен на Введенском (Немецком) кладбище Москвы. О России и коммунизме он любил повторять слова пророка Исайи (5—20): «Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, тьму почитают светом, и свет тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое горьким!»

После возвращения из лагерей — в 1955—1956 годах — Д. Стонов написал цикл рассказов «Прошедшей ночью», которые впервые были опубликованы только в 1989 году и полностью приведены в этом однотомнике. Это маленькие новеллы, объединенные одной общей темой: лагерь, тюрьма. Это как бы повесть в рассказах, каждый из которых затрагивает одну какую-то черту этого страшного мира, ужасного быта. Человек попадает в тюрьму по абсурдному обвинению, и ничего с этим поделать нельзя, даже следователь не в состоянии прекратить нелепое дело («Мука и стекло»). Китаец, не знающий и десятка слов по-русски, покорный, привычный к бесправию, жаждущий любой разумной работы, согласен на все, но не уступит последнего своего человеческого права — права на сон («Суй»). Человек, обезопасившийся, казалось бы, самым надежным образом, обрезавший все связи с людьми, прекративший все контакты, чтобы только не попасть в машину уничтожения людей, все равно и, естественно, безвинно, осужден («Правильный человек»). Заключенный умер — как ведут себя

 

его собратья по лагерю? Срок кончен, человек свободен — куда идти? Он вернулся домой — как его встретят? Он встретится с соседкой, погубившей его, — да виновата ли она? И так далее. Тут представлена вся палитра изуродованной жизни. Рассказы эти очень простые, честные и страшные^*. Поэт Евгений Евтушенко^** в предисловии к американскому изданию рассказов отметил: «Если бы Дмитрий Стонов написал только один рассказ — «Поединок», он навсегда остался бы рядом с Александром Солженицыным и Варламом Шаламовым соавтором великой лагерной Одиссеи».

Впервые — после 1929 года — переиздается автобиографический роман «Семья Раскиных» о детстве и юности писателя, о жизни и скитаниях его родителей, братьев и сестер на территории теперешней Западной Белоруссии и Польши. Из нашего послесловия можно видеть, как сложилась судьба большой семьи Д. Стонова после событий 1917 года.

В этом однотомнике впервые печатается незавершенный фантастический роман Дмитрия Стонова «В славном государстве Уяр», над которым автор работал в 1962 году — перед смертью. Хотя речь идет о государстве на другой планете, читатель легко угадает привычные и типичные интриги высшей советской и даже постсоветской номенклатуры, оценит юмор, сарказм и острую наблюдательность автора. Прошедшие почти сорок лет со дня написания этого романа показали, что он выдержал испытание временем.

В книгу включено несколько писем Д. Стонова сыну из лагеря о литературе и становлении писателя. Сегодня невозможно даже вообразить, какой силой духа надо было обладать, чтобы из ада сталинского лагеря посылать светлые, глубокие и искренние письма, проникнутые верой в Правду и Справедливость, любовью к Людям и Литературе!

Дмитрий Миронович Стонов не раз отмечал, что выстоять и перенести выпавшие на его долю тяготы ему помогал образ великого праведника — Владимира Галактионовича Короленко, кратким фрагментом из воспоминаний о котором и начинается этот однотомник избранных произведений Дмитрия Стонова.

Леонид Стонов

лето 2001 года, Чикаго