МОИ ДРУЗЬЯ
В этой жизни бесконвойной страшной
Поневоле тянешься к друзьям,
Пусть, признаться, как бывало раньше,
Ими не обзаводился я.
То был слишком замкнут, то тревога
Сдерживала: как бы не стукач —
Близкий парень? И чурался многих —
Даже из достойных другом стать...
Ну, а здесь такие чувства лезут
Из твоей взъерошенной души, —
Поневоле сам друзей ищи,
Как ни занят — просто до зарезу!
Вот к примеру: завершился ужин,
И прилег я — малость отдыхать.
Но и тут, когда никто не нужен,
Среди прочих, с кем совсем не дружен,
Явится один, сев на кровать.
В голубом кашне, с лицом запавшим,
Весь смердящий ядом сигарет,
Дима вспоминает юность нашу—
В том Литинституте, где во вред
Славе будущей мы осмелели
Вместе с Евтушенко, чтобы вдруг
Очутиться на работе левой —
Сахар разгружать — не сладкий груз!
Тащим мы его — аж ноги гнутся –
Из вагона с надписью лихой:
"Ухожу коблом* на волю!" Тут же
Сам курить захочешь, как не свой.
Он поделится и тем, что слышал
Обо мне и раньше от других, —
* Прозвище в заключении женщин, подделывающихся под мужчин
И мне лестно: все же славы лишней
Удостоился! И не притих
Даже с появлением другого
Своего напарника: то Джо,
Хоть он небольшой любитель г о е в
Как еврей... Но тоже хорошо
С ним — Иосифом из "Ригас фото":
Улыбается, слегка острит,
Учит Диму, как лечить гастрит,
И не дует, вроде нас, на воду,
А открыто признается: хочет
Прочь из Богом проклятой страны —
В замечательный Израиль. Очень
Уж там жизнь налажена для прочих,
Как он сам, пусть и не жил у них,
А бывал лишь на войне советской
И до этого вполне по-светски
В Латвии воспитан в доме предков...
Мы качаем головами дружно,
Понимая весь житейский фарт
Пребывания на свете трудном —
И в моей Одессе. Впав в азарт,
Я показываю снимок дочки —
И фотограф ценит мастерство,
"Есть ули-ибка!" А Дима точно
Мне завидует: "Ребенок — во!"
Я опередил их по-отцовски —
И желаю тоже народить.
Оба размечтались... Будто вовсе
Нет барака с разными людьми.
Вон соседи —кто читает прессу,
Кто письмо кропает, ну а кто
И под радио льнет с интересом,
Где страны успехи "на все сто"!
Лишь бы не касались нашей тройки –
Разных и сошедшихся в беде,
Тесно сбившихся на жалкой койке
До отбоя вроде бы друзей...
И не знать еще, что наш фотограф
Вырвется в свой Иерусалим,
Чтоб быть полицейским (важный чин!)
А в поэта Диму влез искусно
Голубой, как шарф его, чин худший —
Из чекистов... Что поделать с ним?
Но тогда, что ни скажи, дружили
Мы втроем — на бесконвойке той
И долбали в холод мерзлый торф,
И про девок признавались живо...
Так жалеть ли, как было у нас,
Что такое дружба у меня ?