ЗА СУРОВОЙ ДВЕРЬЮ

 

Не думал никогда, что доживу
До этой ситуации пикантной:

Однажды я явился в СБУ —
К тому же сам — без вызова, как раньше.
Пришел туда по делу своему —
Буквально "Делу"... Просто с любопытством!
О чем не мог представить и под пыткой...
И вообще как вышло все?
Нет, не пойму!

Бесшумно отворилась эта дверь.
Кивком меня зовут. Вхожу и хмурюсь.
Дух затхлый. И со стенки — хоть не верь! —
Дзержинский смотрит. Но уже понуро,
Как раньше, здесь дежурный не томит,
А деловито придвигает папку.
Я цепенею. Но беру том. И...
Готов вдруг рассмеяться. Взять в охапку
Мне хочется его — свою судьбу...
В шнурках и с сургучом. Да, вырвать к черту!
Ну, неужели даже по суду
Ходил такой набор наветов темных?
Не только данные мои, а вон
Портреты с двух сторон. И весь характер
Описан тщательно. А там резон
Всех доказательств грозных многократных —
Какой антисоветчик я и как
Хотел сломить советскую державу,
Которую обязан был лишь славить.
Есть отзывы плохие от писак —
Что вообще я чуть не самозванец
В делах литературных. И засранец,
Простите, по большому счету, раз нет
Партийности. Вот очень умилило—
Свидетельства моих былых друзей,
Которые не брезгали словами

 

Изящными: мол, нет в душе моей

Таланта музыкального... Ей-ей,

Вполне для осужденья с лагерями!

Лишь снисходительно один еврей

Признал, что будто я "вполне был в рамках"...

Ну, там же и чекистский трафарет —

Про антигосударственный поступок:

Как будто выдал атомный секрет
И даже космосу нанес свой вред...
О, следовательская злая тупость!
Листаю то, что сам писал в поту —
Со злостью, с нетерпением и страхом,
А после их — памфлеты слал поту...
Не сторону какой-то баррикады.
Но вышло слишком просто: мой протест
Залег на годы долгие в архиве,
Откуда он и выдан в папке. Здесь
Останется на вечность! Бережливо
Чекисты обошлись с таким врагом —
Какой воспринимается по-детски
Теперь, когда сломалась жизнь в Одессе
И в целом мире. Но смотрю кругом —
И вспоминается, как раньше млел
Я в этой комнате, когда сам Брыгин —
В погонах и с морщинкой на челе —
Меня допрашивал, пока свой след
Он не оставил, продавая книги...
Так пусть апартаменты СБУ
Добром решают книжную судьбу!
И я, лишь снисходительно вздыхая,
Стал переписывать свое письмо,
Потом другое... страсть всегда такая!
Как вдруг дежурный, видя почерк мой,
Сказал: "На ксерокс можно!" И Дзержинский,
Казалось бы, одобрил добрый жест,
Который все-таки случился здесь,
За дверью, из какой — так часто в жизни! —
Домой не уходили много лет...