- 44 -

 

Свирепствовал голод 1933 года. Я совершенно не знал, в каком состоянии мои родные, ибо уже пару лет, как я вынужден был прекратить с ними переписку ввиду того, что местные большевики нашего села все чаще и чаще вспоминали обо мне, пользовавшегося в прошлом свободой слова для критики большевиков. Теперь же шли бесконечные «раскрытия заговоров». Разоблачение лишнего врага для каждого коммуниста являлось заслугой и обязанностью.

В 1933 году на Украине было «раскрыто» несколько антисоветских организаций. Я трепетал от страха перед возможным «разоблачением». И я боялся связаться с родными, которым мог бы хоть чем-нибудь помочь. Раньше, чем я придумал, что мне делать, — родные погибли от голода.

В нашем селе из 1500 человек умерло 850. Впоследствии оказалось, что все мои односельчане, когда-то хоть чем-нибудь проявившие свое недовольство большевиками, были раньше или позже уничтожены. Так что опасения мои были не напрасными...

Когда свирепствовал голод, тогда о нем ни одного слова не говорилось ни в газетах, ни по радио32. После же истребления 6 миллионов человек33 Сталин объяснял его, как и прочие злодеяния свои, «трудностями роста», коренным образом отличающимися от трудностей «упадка» в капиталистических странах34.

 


32 Негласный запрет на упоминания в средствах массовой информации о голоде, охватившем зернопроизводящие области страны, исходил от Политбюро и лично от И.В. Сталина. Когда секретарь ЦК КП(б)У и Харьковского обкома партии Р. Терехов просил (конец 1932) о помощи голодавшим колхозникам, генеральный секретарь обвинил его в сочинительстве «сказки о голоде». В феврале 1933 г. Сталин лишь публично упомянул о «продовольственных трудностях» в ряде колхозов. В речи на Всесоюзном съезде колхозников-ударников (19 февраля 1933) он подчеркнул, что сложности текущего периода не идут в сравнение с тяготами революционных лет: «Во всяком случае, сравнительно с теми трудностями, которые пережили рабочие 10-15 лет назад, ваши нынешние трудности, товарищи колхозники, кажутся детской игрушкой». Тогда же он заявил, что коллективизация спасла «не менее 20 миллионов бедняков... от нищеты и разорения».

Зарубежным корреспондентам было запрещено посещать Украину и другие пострадавшие от голова регионы (они назывались территориями с «неблагоприятными условиями»). В 1932-1933 гг. советские газеты публиковали множество сообщений о голоде и неурожаях, поразивших капиталистические страны. Лишь между строк — в виде отповеди измышлениям западной прессы — можно было встретить в центральной советской печати косвенное упоминание и о голоде в СССР. «Всякое упоминание о голоде в печати или в выступлениях было запрещено. Читая документы тех лет, вы вряд ли найдете слово "голод". Чаще всего в официальных документах вместо него употреблялась фраза "известные события"» (Осокина Е.А. За фасадом «сталинского изобилия»: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927-1941. М.: РОССПЭН, 1997. С. 119-120). В марте 1933 г. прошел судебный процесс против группы работников Наркомата земледелия СССР, обвинявшихся в создании голода в стране, что косвенно являлось его официальным признанием. В сентябре 1940 г. Сталин мельком, на официальном мероприятии, упомянул о том, что в 1933 г. голодом было охвачено до 30 миллионов человек (более 15% населения страны). «Но ни причин голода, ни его виновников он не назвал, а его речь... в печати не публиковалась» (Ивницкий НА. Голод 1932-1933 гг.: кто виноват? // Судьбы российского крестьянства. М.: РГГУ, 1995. С. 333).

33 Возможно, эта цифра была почерпнута автором, принадлежавшим к нижнему звену партийной номенклатуры, из каких-то внутрипартийных слухов и разговоров. Так, английский журналист в своей книге, вышедшей в Лондоне в 1938 г., писал о 5 миллионах погибших от Голодомора, ссылаясь на мнение харьковского партработника, который, в свою очередь, ссылался на мнение председателя ВУЦИКа Г. Петровского. В 1948 г. в Нью-Йорке вышла книга американской журналистки Люси Ленг, где приводилось именно это число погибших от голода на Украине: 6 миллионов человек. См.: Кульчицкий С. Сколько нас погибло от голодомора 1933 года? // Зеркало Недели: Международный общественно-политический еженедельник. Киев, 2002. № 45.

34 В речи на пленуме МК и МКК ВКП(б) (19 октября 1928) Сталин казуистически увязал необходимость преодоления правого уклона с неизбежными трудностями роста партии. При этом, подчеркнул он, эти трудности есть оптимистический показатель правильного в целом развития советского общества: «...характерная черта наших трудностей состоит в том, что они есть трудности подъема, трудности роста... Наши трудности являются трудностями подъема, а не упадка или застоя, именно поэтому они не должны представлять для партии чего-либо особо опасного» (Правда. 1928. 23 окт. № 247). Но на практике пре одоление этих трудностей вылилось в очередную карательную кампанию и ряд показательных процессов над «правыми». Выражение «трудности роста» надолго стало в советском обществе обозначением благовидного покрова, скрывающего неблаговидные поступки и намерения власти, действительно тяжкое положение. В частности, «трудностями роста» оправдывались и объяснялись любые преступные действия государства. Трудностями роста советские аппаратчики также объясняли неудачи и провалы в своей политике.

- 45 -

Хотя мои глаза были уже почти полностью открыты и я понимал всю гнусность и преступность политики большевистской власти, но я вынужден был продолжать служить ей. В стране создали такую обстановку, что как друг, так и враг большевиков должен был работать на них, часто изготовляя для самого себя кандалы. Деваться было некуда. Все было казенное, все принадлежало большевистскому государству. Частное производство было уничтожено, а частная жизнь поставлена под строжайший контроль государства.

Я работал на так называемом «идеологическом фронте» и порою должен был выполнять то, что противоречило моему сердцу. В таком положении находились все люди, как бы враждебно они ни относились к режиму. Малейшее отклонение от «генеральной линии» — и человек рисковал жизнью. Доходило до того, что ГПУ силой заставляло служить себе людей, ненавидевших большевиков. В случае отказа человеку грозила гибель вместе с семьей. И вот во имя спасения семьи часто служили в качестве тайных информаторов ГПУ бывшие офицеры, бывшие члены других политических партий, духовные лица и члены княжеских фамилий. Чем дальше, тем все больше разоблачалось «врагов народа». История СССР — это история беспрерывной инсценировки «заговоров».

Сталин продолжал старую практику истребления своих соратников после выполнения ими самых гнусных заданий. Подоспела очередь для Кирова35. Затем пришла очередь «умереть» Горькому36, Куйбышеву37 и другим. Но Сталин не преминул поставить себе на службу даже мертвых. Руками палачей НКВД он заставил «сознаться» сотни тысяч людей в убийстве Кирова и отравлении Горького, а также миллионы в покушении на самого Сталина38. В стране начался небывалый кровавый шквал.

Но лишь проницательные люди могли видеть, что предстоят новые «великие задачи», требующие «перестройки рядов». Хотя я уже очень многое видел, но еще далеко не все понимал.

Это было такое лютое время, что не всякий мог доверять родному отцу или жене... Приходилось опасаться, как бы не попасть в знакомые человека, который назавтра мог оказаться «врагом». А таковым потенциально можно было предполагать каждого. Всюду и везде раскрывались все новые «враги» и их «пособники»39. Людей пачками снимали с работы и арестовывали. Теперь настало время, когда не только имевшие за собой какой-то «антисоветский хвост» дрожали, но не имели покоя «чистокровные пролетарии». Не знали,

 


35 Киров (Костриков) Сергей Миронович (1886-1934), член Политбюро, секретарь ЦК и глава Ленинградского комитета ВКП(б), 1 декабря 1934 г. был убит в Смольном выстрелом из нагана. В обществе, в эмиграции это убийство сразу связали с именем Генерального секретаря. В «закрытом докладе» на XX съезде КПСС Н.С. Хрущев дал понять, что Кирова убрали по приказу Сталина. Уже в день убийства выпущен указ о введении ускоренной судебной процедуры по политическим делам и немедленном исполнении смертных приговоров, что послужило удобным механизмом для работы карательной машины во время Большого террора. Убийство Кирова было использовано Сталиным для устройства целого ряда показательных судебных спектаклей над своими политически ми конкурентами, а также для массовой «разгрузки» (посредством арестов и высылки) Ленинграда (а заодно и Москвы, и других крупных городов) от интеллигенции и «нежелательного элемента». Только с конца февраля по конец марта 1935 г. из Ленинграда выслали «бывших людей» в количестве 11 072 человека, а т. н. деклассированных элементов в тот год было выслано из города — 122 726 человек. Согласно докладу Г. Ягоды И. Сталину и В. Молотову, всего в 1935 г. в ходе операции по «очистке городов» было осуждено около 123 тысяч человек.

36 После внезапной непродолжительной болезни A.M. Горький скончался 18 июня 1936 г. Обстоятельства его кончины до сих пор не прояснены. В обществе быстро распространились слухи о насильственной смерти писателя, в частности о его отравлении. Обвинения в этом были предъявлены фигурантам московского процесса «правотроцкистов» (1938). В эмигрантской печати вскоре появились различные версии убийства основателя советской литературы (все они так или иначе сходились на том, что в ней был заинтересован Сталин). См. обзор темы в: Нике М. (Mishel Niqueux). К вопросу о смерти М. Горького / / Минувшее: Исторический альманах. Вып. 5. М.: Прогресс: Феникс, 1991. С. 328-350.

37 Куйбышев Валериан Владимирович (1888-1935) — советский партийный и государственный деятель. Происходил из семьи офицера, окончил кадетский корпус (1905). Член РСДРП(б) с 1904 г. В ссылках провел семь лет. С октября 1917 г. председатель Самарского ревкома и губкома. Руководил вооруженным восстанием большевиков в городе. Избран членом Учредительного собрания. С 1918 г. — председатель Самарского губернского исполкома. Во время Гражданской войны входил в состав Реввоенсоветов армий и фронтов. С 1922 по 1923 г. — секретарь ЦК РКП(б). В 1922-1923, 1934-1935 гг. — член Оргбюро ЦК. С 1923 по 1926 г. — председатель ЦКК РКП(б), одновременно нарком Рабоче-крестьянской инспекции СССР, а с января по декабрь 1926 г. — заместитель председателя СНК СССР. С 5 августа 1926 г. в должности председателя ВСНХ СССР руководил всей промышленностью страны. С 1927 г. — член Политбюро ЦК. Верный сторонник Сталина, много сделавший для укрепления его единоличной власти. Один из главных руководителей политики индустриализации и коллективизации (с февраля 1932 по апрель 1933 г. — председатель Комитета по за готовкам сельскохозяйственных продуктов при СТО СССР). С 10 ноября 1930 до апреля 1934 г. — председатель Госплана. Скоропостижно умер 26 января 1935 г. Первоначальная официальная версия — смерть от сердечной болезни. Затем на процессе по делу Н. Бухарина, материалы которого публиковались, всплыла вер сия о том, что Куйбышева заведомо неправильно лечили. Позднее обвинение в этом было предъявлено его врачам, действовавшим якобы по заданию Г. Ягоды. Еще через много лет, в 1951 г., в закрытом письме ЦК по поводу ареста министра МГБ B.C. Абакумова, утверждалось: «Среди врачей, несомненно, существует законспирированная группа лиц, стремящихся при лечении сократить жизнь руководителей партии и правительства. Нельзя забывать преступления таких известных врачей, совершённые в недавнем прошлом, как преступления врача Плетнёва и врача Левина, которые по заданию иностранной разведки отравили В.В. Куйбышева и Максима Горького». По-прежнему актуально мнение Конквеста: «О смерти Куйбышева до сих пор трудно сказать что-либо определенное. Здравый смысл здесь не помогает» (Конквест Р. Большой террор: В 2 т. Рига, 1991. Т. 1. С. 126 и след.).

38 Обвинения в покушении на Сталина были распространены в общем по токе политических дел (начиная с эпохи Большого террора и особенно в послевоенный период), фабриковавшихся органами НКВД-МГБ. Например, только в воспоминаниях художницы А.А. Андреевой встречаем описание нескольких типичных случаев (конец 1940-х — начало 1950-х). О.Н. Базилевская, жена актера МХАТа, «преподавала русский язык и литературу в одной из московских школ. Неприятности ее начались с того, как один из ее учеников написал в сочинении такую фразу: ««И жизнь хороша, и жить хорошо», — сказал Маяковский и застрелился». Дело кончилось тем, что Ольге Николаевне предъявили обвинение в подготовке покушения на товарища Сталина. Ее судили... открытым народным судом. По делу она проходила одна. В акте, составленном при обыске, записали, что найдено оружие — нож для разрезания бумаги». Три другие солагерницы Андреевой были обвинены в том, что во время спиритического сеанса «блюдечко... поведало им, что Сталин умрет и вроде даже будет убит, а жизнь после этого станет лучше... Всех трех женщин арестовали и предъявили им обвинение по статье: подготовка покушения на Сталина». Евгению Халимову и ее не скольких соучеников по десятому классу (г. Ярославль) арестовали за критические суждения о политике вождя, «обвинили в подготовке покушения на Сталина и на открытом суде приговорили к смертной казни», замененной 25 годами лаге рей. См.: Андреева А.А. Плаванье к Небесному Кремлю. М., 1998. С. 180-181.

Цифры, говорящие о количестве арестованных в связи с убийством Кирова, «отравлением Горького» или в связи с мнимыми покушениями на Сталина, взяты Д.Д. Гойченко, скорее всего, из эмигрантских источников, в частности из воспоминаний высокопоставленных перебежчиков, опубликованных на Западе в конце 1930-х — начале 1950-х.

39 Речь идет о годах Большого террора и непосредственно им предшествующих: 1935-1938.

- 46 -

что их ждет, и верные коммунисты, руками которых творились коллективизация, раскулачивание, голод и раскрывались «заговоры». Ни партстаж, ни социальное происхождение, ни количество орденов, ни депутатский мандат ЦИК или членство в ЦК партии больше не спасали. Получалось нечто вроде пожара в бурю, и каждый лишь ждал своей очереди.

В это тяжкое время я неожиданно встретил девушку, которая, став моей женой, наконец залечила мою многолетнюю сердечную рану и явилась единственным убежищем для моей души. Лишь в ней можно было найти утешение в условиях непрестанного и невыразимого страха. Трудно переоценить ту поистине спасительную роль, которую играет в такое страшное время близкий человек. Однако и в данном случае я не замыкался в эгоистических рамках семейного счастья. Моя любовь не была эгоистичной. Наоборот, она была всегда жертвенной и более всего выливалась в сострадание к любимому человеку. Но состраданием и заботой к конкретному человеку она также не ограничивалась. Наоборот, разжигала чуткость и сострадание к другим людям.

Дошла, наконец, очередь и до меня. На собрании мне было предъявлено обвинение в покровительстве «врагу народа» (кстати, выразившемся в посылке в санаторий), каковым оказался один наш сотрудник, недавно арестованный. Разумеется, я был с треском снят с работы, и теперь лишь нужно было ждать ареста. Характерно, что люди, которые так или иначе были облагодетельствованы мною, также выступали против меня со скрежетом зубовным. Правда, одни выступали с целью откреститься от меня как от кандидата во враги народа и показать бдительность, а другим явно доставляло удовольствие поносить и лягать человека, который только что у них пользовался почетом и уважением и делал им добро.

Жена настаивала на немедленном отъезде куда-нибудь подальше, ибо лишь новые люди, которых никто пока не знает, могли себя чувствовать до поры до времени в относительной безопасности. Но я считал, что безопасней как раз никуда не уезжать, ибо о всяком новоприбывшем человеке немедленно посылаются запросы и как бы не получилось хуже для меня. В начале 1937 года я поступил бухгалтером на небольшой завод.

Сумасшедшая свистопляска со снятиями с работы и бесконечными арестами приобретала с каждым месяцем все более широкие масштабы. Уже мало кого можно было видеть на старых местах.

 

- 47 -

Мое прошлое превратилось в преследующий меня кошмар. Мне казалось, что главная опасность для меня заключается в моем прошлом, так как в работе, по-моему, совершенно не к чему было придраться. Я хотел верить, что если оно не раскроется, то ведь нет абсолютно никаких, даже ничтожнейших, поводов для моего ареста. Я тогда еще наивно предполагал, что если бы даже меня арестовали, то я сумел бы «оправдаться» если не на месте, то в области, где, как мне казалось, все же должны больше «разбираться». Хотя я уже почти потерял веру в силу «самой демократической конституции», после принятия которой как раз и развернулись в столь ужасных масштабах аресты40, но утопающий хватается за соломинку. А между прочим мне приходилось слышать, как после принятия конституции крестьяне говорили:

— Ох, и быть беде! Уж не зря так мягко постелил Сталин41.

Однако такие самоуспокоения мало помогали. У меня так расшаталась нервная система, что я часто вынужден был, совершенно разбитый, ложиться в постель. Когда же был арестован мой директор завода и ряд других работников, затем кругом переарестованы почти все мои соседи и, наконец, мой непосредственный сосед-коммунист, в преданности которого партии я не сомневался ни на йоту, я почувствовал, что у меня как бы петля затягивается вокруг шеи. Я уже не только не видел в своем окружении человека, которому хоть чуточку можно было бы верить, но я не видел человека, которого можно было бы не бояться.

Дабы удержать власть над народом-рабом, антинародная паразитическая власть старалась всеми средствами деморализовать население. Бесконечная внутренняя война все больше калечила человеческие души. Очевидно, никогда и нигде в мире не распространились до такой степени такие пороки, как жадность, зависть, интриганство, клевета, низкопоклонство, двуличие, лукавство и злорадство.

Советские законы обязывали каждого гражданина доносить, в противном случае грозили тюрьмой. Сталин открыто узаконивал клевету, заявляя, что, если в газетной статье имеется хоть 5% правды (а следовательно, 95% лжи), это уже «здоровая» критика и надо ее приветствовать и поощрять42. Ненависть к ближнему, стремление причинить ему зло и поживиться за его счет, а вместе с тем собственное самолюбие вырастали изо дня в день. Злодейская обстановка воспитывала злодеев. Если одни доносили и клеветали для того, чтобы создать себе «хорошую» репутацию — «бдительного»

 


40 «Сталинская конституция» 1936 г., написанная Н. Бухариным, была принята 5 декабря на VIII Чрезвычайном съезде Советов. Она вводила всеобщее избирательное право, тем самым устраняя категорию «лишенцев», провозглашала равенство всех перед социалистическим законом, обозначая при этом руководящую роль компартии. У многих слоев населения принятие конституции породило надежду на стабильность жизни и умаление террора. Но в 1937 г. начался Большой террор.

41 На основании множества обработанных свидетельств современный историк констатирует, что крестьяне от Сталина «ничего хорошего не ожидали... Если Сталин и делал какие-то уступки или примирительные шаги, они воспринимались крестьянами с недоверием и подозрительностью» (Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне... С. 320-349).

42 13 апреля 1928 г. в речи перед активом Московской парторганизации Сталин увязал неудачи на экономическом фронте с наличием в стране внутренних врагов («капиталистических элементов» деревни) и представителей врагов внешних, международного капитала. Чтобы не быть слепым к врагам, генсек предложил широко развивать в обществе, особенно в рабочей среде, критику и самокритику. Он заявил: «...если критика содержит хотя бы 5-10 процентов правды, то и такую критику надо приветствовать, выслушать внимательно и учесть здоровое зерно. В противном случае... пришлось бы закрыть рот всем тем сотням и тысячам преданных делу Советов людей, которые недостаточно еще искушены в своей критической работе, но устами которых говорит сама правда». «Критика и самокритика», «сигналы», посылаемые наверх, стали одним из мощных инструментов подавления политических оппонентов Сталина и, шире, — одним из удобнейших для спецслужб средств зомбирования общества, ввергнувших страну в эпидемию доносительств и идеологической истерии. Характерно название недавно (2004) появившегося исследования французского историка Франсуа Ксавье Нерара: «Практика доносов при Сталине: пять процентов правды».

- 48 -

и «надежного» человека и тем самым спасти свою шкуру, то другие это делали ради продвижения по должности, третьи — попросту сводя личные счеты.

Что же касается коммунистов, которые обязаны были проявлять бдительность в порядке партийной дисциплины, а многие из них всерьез верили, что вся страна переполнена заговорщиками, угрожающими их благополучию и жизни, то среди них взаимная подозрительность, ненависть и озлобление достигли своего предела43. Они охотились на людей, как на зайцев, стремясь поймать на чем-нибудь и предать даже ближайшего друга, а то и родного брата. Казалось, люди готовы были терзать друг друга и пожирать. И чем выше на общественной лестнице стоял человек, чем он был «образованней» в коммунистическом смысле, тем он оказывался черствее, бездушней и подлее и с тем большей жестокостью он расправлялся с себе подобными.

Если и среди простого народа развелось много разных активистов и стукачей, а также стали появляться орденоносцы — ударники — стахановцы44 и безбожие все глубже и глубже пускало свои корни, то все же простой народ в своей массе оставался наиболее нравственной частью общества, не успевшей заразиться большевистской человеконенавистнической моралью, и он стоял как бы в стороне от этого дикого самопожирания...

В городе давно были закрыты все церкви. В целом, в районе вокруг города из трех десятков церквей действовали лишь две. Священником в одной из этих церквей был глубокий старик. В другой — человек лет 50, невероятно худой, высокий, черный.

При встрече с первым из священников я испытывал какое-то необычайное чувство волнения. Я не мог глядеть ему в глаза. Мне было не то совестно, не то как-то жутко. В его проницательных глазах светилось нечто загадочное, таинственное. Со времени своего богоотступничества я ни разу не разговаривал со священниками. Как я ни высмеивал их и ни поносил, мне всегда было страшно с ними встречаться, особенно где-нибудь в поле и наедине. Всегда какой-то жутью веяло от них. Причем жутью не в смысле человеческом, а какой-то особенной и непонятной. Всегда я что-то таинственное и непостижимое видел за этими рясами. Я никогда не задумывался над причиной такого странного явления...

Теперь же пришло время, когда закрывались последние церкви и арестовывались последние священники. Как-то теща говорила же-

 


43 Маниакальная подозрительность правоверных коммунистов, рассматривавших всех остальных сограждан как потенциальных вредителей и заговорщиков, сохранялась у них и в том случае, если они сами становились жертвами сталинских чисток и попадали в концлагеря. Об этом психологическом и духов ном феномене пишет А. Солженицын в своем «Архипелаге». Вот как воспринимали происшедшее с ними арестованные коммунистические ортодоксы: «В рядах партии действительно страшная измена... и во всей стране кишат враги, и большинство здесь посажены правильно, это уже не коммунисты... Только я посажен совершенно невинно...» (Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ: Опыт художественного исследования: В 3 т. Вермонт; Париж, 1987. Т. 2. С. 305 и след.

44 Стахановское движение началось в сентябре 1935 г. с рекордной добычи угля донецкого шахтера А. Стаханова. В народе к стахановцам относились отрицательно не только потому, что это движение во многом было основано на дутых цифрах и показухе. Рядовых рабочих это ударило рублем, т. к. были повышены нормы выработки и уменьшена их оплата. Очень скоро выяснилось, что ставка партийного руководства на «сплошную стахановизацию» дезорганизует нормальную работу предприятий. Соответственно началась массовая кампания по выявлению «врагов» стахановского почина. В передовице журнала «Советская юстиция» (1936. № 1.С. 3) указывалось: «Прокуратура Республики считает, что сознательный срыв стахановского движения является действием контрреволюционным». Современный исследователь считает, что счет осужденных по «стахановским» делам «шел на десятки тысяч» (Хлевнюк О.В. 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество. М.: Республика, 1992. С. 58).

- 49 -

не, что их батюшка (этот старик) — человек святой и, сколько его ни вызывал НКВД, требуя отречения, он заявлял, что скорее умрет, нежели отречется от веры. Он предупредил кое-кого из верующих, что его, наверное, вот-вот схватят, и люди забирали после каждой службы разные святыни и уносили их домой, а к службе опять приносили в церковь.

Как-то я был в селе, где находился высокий черный священник. Это как раз был праздник Маккавеев45. Я уж было забыл не только праздники, но и дни недели давно потерялись, остались лишь одни числа. Как раз кончилось освящение цветов. Это было необычайное зрелище для того кровавого времени. Из церковной ограды выливалось огромное количество народу. Я и не помнил, когда видел что-либо подобное.

Мужчин сравнительно мало. Но больше всего было, пожалуй, девушек. Они почти все в белом. В руках у всех букеты цветов и свечи. Многие стараются нести их зажженными. Лица у них одухотворены. Глаза излучают какой-то удивительный свет. Я невольно останавливаюсь, пропуская их мимо себя. И вдруг вижу много-много знакомых мне девушек из городской десятилетки. За 40 километров — пешком! При виде меня на их светлых лицах появляются приветливые улыбки. В их глубоких открытых взглядах светится нечто таинственное, непостижимое. Наряду с какой-то торжественностью, в этих взглядах просвечивает как бы грусть, сожаление, участие. Я даже неловко почувствовал себя под этими их взглядами, определенно выражавшими сочувствие ко мне, как бы чем-то страдающему. Тогда я так и не смог расшифровать этих их взглядов, но я их крепко запечатлел в памяти, ибо они незабываемы так же, как и взгляд этого высокого священника...

 


45 Память ветхозаветных мучеников-братьев Маккавеев (погибли за отказ съесть идоложертвенное мясо) отмечается Церковью 14 августа. По традиции на Украине этот день празднуется с особенной торжественностью: после церковной службы освящаются цветы и маковые плоды.