Приложение № 6

ИЗ ПИСЬМА ИРИНЫ КОРСУНСКОЙ (1985)

Попав после американцев в Карловы Вары, он [Меньшагин] пошел к себе домой, но застал один разгром с распахнутыми дверями. Тогда он пошел в дом священника, у него застал то же. Он решил, что большевики посадили его женщин. Достал веревку и пошел наверх в горы в лес, чтобы повеситься. Но когда он пристраивался, его спугнул пожилой мужчина с повязкой (советские давали разного цвета повязки на рукав) местного жителя, который стал его убеждать, что так делать не надо. Он тогда решил, что, значит, не судьба и, чтобы облегчить участь своих родственников, добровольно явился в комендатуру. Из его воспоминаний помню, что он узнал о смерти Сталина по траурному салюту, так как лишен был газет (да и имени он был лишен...). После 22 лет одиночки он написал Хрущеву заявление, где говорил, что, вероятно, поставил рекорд по сиденью в одиночке. После чего его и перевели к бериевцам. Помню также, что ему подсовывали какого-то сокамерника, который говорил, чтобы он дал ложные показания на кого-то, но он предпочел досидеть свой срок, но на это не пошел.

Приписка Александра Корсунского к тому же письму:

...доверял он [Меньшагин] ей [Ирине Корсунcкой] (если он вообще кому-нибудь доверял) больше. Он довольно подробно и всегда одинаково рассказывал 2-3 эпизода из своей смоленской адвокатской практики во время ежовщины. Утверждал, что он был на приеме у Вышинского по делу не то ветеринаров, не то зоотехников, обвиненных в заражении скота и что

даже добился их освобождения. Последнее мне всегда казалось сомнительным. Затем — рассказ, как он сдался советским, (...) и тюремные эпизоды с борьбой за больничное питание, одежонку (после многих лет сидения в одном и том же костюме), конечно, про бериевцев. Меня, естественно, больше всего интересовала Катынь, но тут он становился на редкость сдержанным. Он был на эксгумации и только пару раз рассказал, что по виду трупов пролежали они (...) в земле достаточно времени. Журнальчик, в котором были воспроизведены немецкие снимки, посмотрел с удовольствием и кое-кого узнал, но, повторяю, очень был скуп на слова.