- 135 -

Контакты с германофильской организацией

 Утром мы с Пинкой явились к Фридриху Андреевичу Бредису. Он сидел за большим письменным столом, обложенный толстыми бухгалтерскими книгами. Кажется, он вел отчетность на каком-то заводе. Встретил он нас милой улыбкой, взгляд усталый. Как раз подошел капитан Скуйе, из латышских стрелков, тоже с Георгием. Если Пинка дышал деревней и выглядел как молодой бычок, то капитан Скуйе был худ, носил пенсне, волосы с аккуратным пробором; от него веяло книгами и университетом.

Пинка получил от подполковника Бредиса очередное задание на сегодня, щелкнул каблуками и ушел.

Первое, что спросил Фридрих Андреевич, не встретили ли мы при входе в дом довольно высокого (роста под вторую роту) военного.

— Был такой, — подтвердил я.

— Это некий поручик, приходил ко мне познакомиться. Назвался представителем Прилукова. Посидели, поговорили о том, о сем. Уже собрался уходить, но у самой двери вдруг спросил: «А не думаете ли вы переходить в наш лагерь? Сообща мы скорее повернем колесо истории на верный путь». Я сказал, что об этом нужно подумать.

Подполковник Бредис ждал некоего Онуфрия, он же «анархо-главк», а также вольноопределяющийся Кошелев. Он приехал с полковником Страдецким и вроде наш человек, но все-таки с ним нужно быть осторожным. Он со всякими людьми встречается. С ним мы должны пойти к Прилукову для начала ведения переговоров о слиянии. Да, кажется, с этим делом странный поручик опередил нас. Во всяком случае, нужно нащупать, что удастся.

Фридрих Андреевич поведал нам, что в Москве существует еще подпольная организация. Во главе ее стоит и всем верховодит генерал Довгерт. Эта организация монархическая, якобы создана по заданию Мирбаха для раскола и смуты в наших рядах. Однако есть сведения, что в своей организации Довгерт — фигура декоративная. На самом же деле держит связь с немецким посольством полковник фон Дрейер (Генеральный штаб). Он получает от немцев задания и их осуществляет. Это нужно проверить. Конечно, нажимать сразу нельзя. Еще хорошо бы узнать, из кого состоит штаб генерала Довгерта. Все колкости и насмешки в наш адрес нужно принимать шутливо, с улыбками, чтобы не порвалась ниточка связи с этой организацией.

— Полковника Дрейера я немного знаю. Детина высокого роста и матерщинник, — заерзал я на стуле. — В мое время он был преподавателем тактики в нашем Виленском военном училище. Я у него в группе не был, но юнкера отделения капитана Дрейера его похвалива-

 

- 136 -

ли. Он не придирался на репетициях, на баллы не скупился. Больше обращал внимание на выправку и находчивость, чем на знания.

— Вот и чудесно! Вам, значит, и карты в руки. Подойдет наш Онуфрий — и с Богом!

Пришел Кошелев, мы с шутками поздоровались и отправились на задание.

Привел нас «товарищ Онуфрий» в квартиру Прилукова в Большом Поповом переулке и оставил в приемной, а сам юркнул в какую-то боковую дверь.

Ждать долго не пришлось. Вышел к нам сам Прилуков, представился и пригласил в кабинет. Описывать его не берусь, так как от единственной встречи память не сохранила его образа.

Мы присели на диван, хозяин устроился в удобном кресле. Начался разговор ни о чем, но постепенно перешел на «военные рельсы».

Сначала заговорили о «Пулеметной Горке», затем вспомнили 1914 год — бои под Варшавой, Ивангородом, перешли к нашему позорному бегству по всему фронту в 1915-м. Начали поругивать наш шляповатый генералитет. Все шло гладко. Хозяин даже подсунул нам коробку с шоколадом: «Угощайтесь».

В это время без стука, как свой человек, в кабинет вошел тот самый военный, с которым я встретился у входа к Бредису. При виде нас он, изумленный, остановился.

— А, господин поручик! — Прилуков направился к нему.

Но тот поздоровался с ним торопливо и, как бы за недосугом, отмахиваясь обеими руками, не останавливаясь, проследовал во внутреннюю дверь.

Прилуков смутился, медленно опустился в кресло, разговор прервался. Капитан Скуйе пытался его возобновить. Прилуков рассеянно отвечал, кивал головой, но как будто к чему-то прислушивался. И верно, через две-три минуты, которые тянулись и тянулись, как нитка из клубка, внутренняя дверь полуоткрылась, и перед нашим хозяином вытянулся молодой человек с той чуть небрежной, но чрезвычайно подтянутой выправкой, какую дают кадетские корпуса. От неожиданности его появления Прилуков вздрогнул и обратился к застывшему перед ним юнцу. Тот нагнулся и что-то шепнул. Прилуков встал, кивнул в нашу сторону: «Извините, господа, я сейчас». И, как на балу, заскользил по зеркально натертому паркету ко все той же внутренней двери и исчез за нею. А юный гонец отступил ко входу, четко, совсем как на учениях, обернулся к нам лицом и застыл как на посту, не отрывая от нас неподвижного взгляда.

Деловым ходом вернулся Прилуков. Смущенно улыбаясь, подошел к нам и, разводя руками, торопливо сообщил, что он должен присутствовать на экстренном совещании и потому разговор «давайте отложим на несколько дней».

Мы неторопливо поднялись, а Прилуков извинялся и уверял, что, когда можно будет встретиться, он даст знать через «анархоглавка».

 

- 137 -

Мы откланялись и ушли. Приглашения мы не получили и больше с Прилуковым не виделись.

В то время (1918) Фридриху Андреевичу так и не удалось выяснить причину такого неожиданного отворота от нас господина Прилукова. Теперь же в книге генерала В.Н. фон Дрейера «На закате империи» (с. 233)находим:

«Другой эпизод произошел на московской квартире весной 1918 года. Вечером собрались у меня четыре офицера Генерального штаба для обсуждения политического положения в связи с намечавшимся выступлением савинковской организации; здесь были: генерал Довгерт, полковники Лукьянов, Достовалов и Калинин».

Похоже, это было заседание штаба довгертовской организации. Ведь от подполковника Бредиса мы с капитаном Скуйе слышали, что штаб германофильской организации, известной тогда в подпольной жизни Москвы как «довгертовская», состоит из пяти человек. Нам были известны трое: генерал Довгерт, полковники фон Дрейер и Достовалов. Если допустить, что полковники Лукьянов и Калинин тоже были членами штаба, тогда с уверенностью можно сказать, что на одном из таких заседаний, о котором пишет генерал фон Дрейер, было окончательно решено ни в какие переговоры и отношения с нами, савин-ковцами, «слугами Антанты», не вступать. Вот почему Прилуков обещания не сдержал и ни разу, вплоть до моего ареста (30 мая), не позвонил. А этого «господина поручика», который сразу затормозил наши переговоры с Прилуковым, я потом несколько раз видел в Сивцевом Вражке, в особняке Рябушинского, где главенствовал тогда «товарищ Онуфрий». «Господин поручик» приходил туда как представитель Прилукова. Держал себя начальственно: проверял, покрикивал. «Главковерх анархистов» да двое дежурных — вот и все тогдашние обитатели притона анархистов. Видывал я «господина поручика» и на Остоженке. В последний раз встретил у стен Зачатьевского монастыря, как раз перед последней своей поездкой в Калугу. В старой шинели и с перевязанной щекой, он брел по тротуару у монастырской стены; увидев меня, сгорбился и поскорее перешел на другую сторону.

И еще одна встреча была у меня с германофилами. Произошла она на квартире родителей прапорщика Матуля, с которым мы расстались на Ходынке в январе 1917 года, когда наш дивизион уезжал на фронт. Он в то время заболел и остался в Москве. Как-то у Дугиных мы вспоминали исчезнувших соратников. Вспомнили и прапорщика Матуля. И решили его навестить.

Встретил он нас радостно, хотя гнездо его было совершенно развалено: семья укладывалась, чтобы переселиться в Киев. Повсюду на полу валялись самые неожиданные предметы, «мягкие» вещи свешивались со стульев, подоконников и вообще отовсюду, а на столах все смешалось в одну цветную кучу — не разберешь, где что. Хозяева уезжали навсегда; что решили взять, уже запаковано в толстенные чемоданы и важные тюки, а остальное — пусть остается!

 

- 138 -

И все же в оставляемой квартире еще был тот уютный семейный дух, который притягивает к себе. Приходили друзья и добрые знакомые, одни с грустными улыбками надежды, другие с горькими слезами расставания навсегда. Хозяин свел нас с одним «интересным человеком», а сам побежал на зов матери.

Новый знакомый оказался членом «почти легальной» немецкой организации (кажется, военнопленных). Очень скоро он разоткровенничался и объявил, что никого и ничего не боится и что спасение России придет от немцев. Мы не возражали, хотя у Леонида чесались, кажется, кулаки. Но скоро разговор стал мирным, бытовым. Между прочим, я подосадовал на то, как сложно выехать из Москвы, — трудно с билетами. Новый знакомый любезно предложил прийти к нему в «штаб» (в Милютинском переулке), он выдаст мне литеру «А» на служебный проезд в «штабном» вагоне.

В условленное время я явился в «штаб» (что за «штаб», я и теперь не знаю). Документ мне уже был выписан. Остановка была за подписью выдающего, который еще не подошел. Наконец он явился. Тетрадь литер «А» была у него на столе. Но один из присутствующих в кабинете выглянул в приемную, увидел меня, закрыл дверь и стал утверждать, что документа мне выдать нельзя.

Меня попросили минуточку подождать.

Потом, когда «минуточка» затянулась, сообщили, что приготовленная литера неверно написана и все пишут заново.

За дверью шли долгие телефонные разговоры. В приемной никого не было. Я прислушался, несколько раз услышал свою фамилию и не замедлил смыться.

И хорошо поступил. Через несколько дней мне передали от Ма-туля, что немцы меня «раздокументили».

Как-то «по частному» высказал я Перхурову свое мнение об ориентациях: вместо того чтобы дробиться и стоять с протянутой рукой одним у немецкого, а другим — у английского посольства (ведь хорошего ни от того, ни от другого не жди), не лучше ли было постараться всем нам, русским, объединиться и сообща ударить по большевикам? Помню, что о довгертовцах Александр Петрович сказал следующее.

Не без участия немцев в Москве создана и бойко работает анти-большевицкая организация. Членами ее состоят офицеры, ждущие избавления от большевиков силами немецкой армии. Эта организация немцам очень нужна для сбора сведений о наших германофобских ан-тибольшевицких силах. Ведь война не окончена, и немцы боятся возникновения нового Восточного фронта. Не исключена возможность, конечно, что в нужное время немцы предложат довгертовцам создать русское национальное, но обязательно прогерманское правительство и обратиться к кайзеру за военной помощью в борьбе с большевиками. Немцы это предложение примут и своими организованными частями военнопленных легко разгонят латышей и всякие «международные бригады», которые большевики уже успели создать.

 

- 139 -

Как долго просуществовала организация генерала Довгерта, не знаю. Но должно полагать, что после убийства Мирбаха она начала сворачиваться.

В конце августа 1918 года генерал В.Н. фон Дрейер с семьей покинул Москву и через Киев, Одессу добрался до Крыма; о своей работе в большевицкой Москве он рассказал в книге «На закате империи».