«ПУСТЬ ВАС ВИДИТ НАШ БОГ»
Еще один рейс с пассажирами на баржах. Пассажиры молчат. Зарылись в сено и не шелохнутся.
В Сыктывкаре поляк подошел к нашему капитану Вите Развожжаеву — маленький, в полушубке, каскетке.
— Пан капитан! Пан капитан! Я — Адам Пжежесмицкий! Вы — политические?
— Что вы хотите?
— Есть семья. Ее надо вывезти из Коми в Вологодскую область. Есть немножко золота, спирт. В Яренск. Здесь нас на работу не берут. Решение властей. А там возьмут. Здесь мы помрем. Скоро осень. Зимой мы помрем.
Пока он так говорил, женщины подошли — в конфедератках, в мужских ботинках. Под глазами темные крути. Скелеты, обтянутые кожей. Битые, изнасилованные, голодные, но еще живые. В глазах, сквозь пепел, — мольба.
— Сколько вас?
— Семья.
— Не возьмем.
Помкапитана вмешался — Иван Назаров.
— Нет, возьмем! Если не возьмешь... Про тебя плохо говорят в «хозяйстве».
Виктор сник.
Ночью причалили к берегу. Пассажиры полезли на баржи. Зарывались в сено. Шли. Шли.
— Бог ты мой! Сколько их? — Под сотню! Вот это семейка!
Мы рискуем.
Я в рубке был.
Адам пришел в рубку.
— Мы из Польши. Интернированные. Из местечек. Польские евреи. Я — поляк. Они — евреи. Вот спирт. Вот два кольца. Все, что есть.
Матрос Коля Готылюк потянулся к кольцам. Я ударил его по рукам. Турков Иван, старший моторист, мой начальник, прижал его к стене:
— Не сметь!
— А ты, Адам, убери спирт.
Готылюку, коку:
— Отдай им хлеб. Весь.
Кок замешкался.
— Ты что, сам не голодал?
Кок ушел. Ворчал, но хлеб отдал. И еще — бидончик растительного масла.
Отдали хлеб Адаму. Адам заплакал.
— Паны! Родные. Как с Польши мы, первый раз — люди. А так все — псы, нелюди. Нас сюда умирать привезли. У нас девочки — пятнадцать, шестнадцать лет. Мы нищенствовали. Просили. Кто мы в чужом краю!
Коля Готылюк отвернулся, когда увидел, как они делят хлеб дрожащими руками, как едят его.
До Яренска часов десять ходу. Перелески. Безлюдье. Тишина. Причалили к пологому берегу. Высадили пассажиров. Развернулись. Пора отчаливать. Женщина, седая старая еврейка, обняла Виктора.
— Пусть вас видит наш Бог и поможет вам.
Уходили.
А они стояли на берегу. Безмолвные, как изваяния. Провожали нас. Махали руками. Плакали.
И вот уже слились темные фигурки с темным лесом. Нет их. Белый платочек в чьей-то руке мелькнул. И платочка не видно уже.