СВОБОДЕН

 

Пошел на Киевский вокзал, оттуда на товарную станцию. Поговорил с железнодорожниками. «Есть порожняк на юг».

О том, чтобы ехать пассажиром поездом, думать не омел. Билетов не достать. Народ ехал в тамбурах, на крышах вагонов. Люди искали место, где можно начать послевоенную жизнь.

На юг. На юг. И только теперь, когда остался один в товарняке, когда поезд мчал меня к неведомой станции «Кавуны», каждую минуту уносил все дальше от мест, где меня ждала неминуемая гибель, уверился я, что все получилось, что побег удался, что свободен. Я ликовал. Я был один. И никому не мог доверить свою радость.

На юг. На юг. Солнце. Воля. Базары. Другой говор. Другие люди. Поверил, что свободен.

Станция «Кавуны». Станции нет. Все разбито, разворочено. На полустанке гуляет ветер, трава сквозь битый кирпич и асфальт. И — ни души. Нет станции «Кавуны». Вспомнил о письме болгар Мити и Ивана. Поехал в Одессу.

Одесса разбита. Вокзала нет. Известковая, 15. Где это? Нашел. Оказалось, недалеко от вокзала. Деревянный дом на кирпичном фундаменте. Во дворе — пожилая женщина. Осмотрелся. Походил вокруг да около. Какой-то мужчина зашел во двор. Наверное, отец. Постучался в калитку.

— Дилигергиевы здесь живут?

 

— Да.

— Привез вам письмо от сыновей.

— Ой-ой-ой!

Отец, Васил, ломовой извозчик, читает письмо. Почитает немного, на меня посмотрит.

— Дети пишут, что ты им, как брат. Значит, мне, как сын. Живи.

— Нельзя мне у вас. И не нужно это.

— Живи. Что ты!

Митю и Ивана забрали на север как трудармейцев на время войны. Война кончилась, но их не отпускают «до особого распоряжения».

«Ой, ой, ой!».

Сидели. Пили. Родители братьев пели болгарские песни. Плакали.

Плачут. Смеются. Плачут. По-русски говорят совсем плохо.

Вышивка на стенах. Обильный стол. Мебели почти нет.

Узнал еще в лагере: Семен Иванович Шемина в Одессе. Пойти к нему, попросить работу? А вдруг вспомнит мою настоящую фамилию? Вдруг справка вызовет подозрение? Пью вино. А в голове...

Утром узнал, где гараж НКВД, пошел. Часовой остановил:

— К кому?

— Мне к Тыщенко надо, шоферу. Начальника возит. Тыщенко во дворе был, тут же, увидел меня.

— О-о! Печорец! — кричит. И часовому: — Пропусти. Расспросил: откуда, как, да что надо.

— Работу надо.

— В охрану пойдешь?

— Нет, не могу. Мне — работу. Любую.

— У тебя какая статья?

— Да вот... Показал справку.

— Ого! 35-я! Да две фамилии. Ладно. Скажу Семену. И вот я иду домой к генералу Шемина. Открыла его жена Валентина. Узнала старого знакомого, моториста с «Печорца».

— О-о! Княжпогост! Ну, проходи! Садись!

Ждём хозяина. Рассказываю княжпогостовские новости.

Дождались.

— Ты на катере работал?

—Да.

— И на дрезине?

— Да.

 

— Покажи справку.

— Да ты, оказывается, «тяжеловес». Я и не знал. А почему фамилия двойная? Объяснил. Назвался, мол, чужой фамилией. Записали. Так и пошло.

—От второй фамилии надо избавиться.

Помолчал и продолжил:

— Езжай куда-нибудь в сторону Крыма. Месяца три там поработай где-нибудь, чтоб справку на паспорт поменять. И после этого приезжай, помогу. Только не связывайся опять с ворами. Не пойму я тебя. Лицо не жулика, а такая статья... Ну, теперь расскажи, что в Княжпогосте.

Коньяк подали.

Я не пью. Не пристало бывшему зеку пить коньяк да еще с генералом. А генерал пьет. Инжиром закусывает. Жалеет, что с севером распрощался. Там было проще.

Расстаемся. Напутствие:

— Три месяца продержись. И приходи.

Не удалось мне зацепиться за Крым. С моими документами не просто было зацепиться где бы то ни было. Увидят справку об освобождении и — отказ:

— Нет у нас работы.

Доехал я, голодая, продавая вещички, до Махачкалы — форма железнодорожника выручала да знание железнодорожных порядков. И там без копейки в кармане заночевал под какой-то рыбацкой лодкой на берегу Каспия. Устроился на ночлег поздно, проспал до солнца, до тепла.

Разбудили крики чаек и детские голоса. Мальчишки на мелководье затеяли какую-то игру, бегали, догоняли друг друга, падали в воду, барахтались, смеялись. Подошел дед, сторож по виду.

— Ты что здесь делаешь? — спросил.

— Отдыхаю.

— А работать что умеешь?

— Умею? Все.

— Слесаря на рембазу нужны.

В тот же день меня зачислили слесарем на моторно-рыболовную станцию.