НАРЬЯН-МАР — ВОРОТА В АРКТИКУ
В 1936 году в Нарьян-Маре произошло событие, которое перешагнуло границы Ненецкого округа. Имя нашего города прозвучало на всю страну. 21 мая 1936 года в Москву вернулся самолет «СССР Н-127», пилотируемый Героем Советского Союза Водопьяновым, который завершал беспримерный в истории Арктики перелет по маршруту Москва — Нарьян-Мар — Земля Франца Иосифа — Нарьян-Мар — Москва. Можно было сказать, что воздушная трасса Москва — Земля Франца Иосифа — Москва открыта для освоения Северного полюса.
Мне пришлось принять участие в организации успешного перелета. Стоило мне струсить, перестраховаться, сказать одно слово «нельзя» — и перелет был бы сорван. М. В. Водопьянову пришлось бы ждать морской навигации 1936 года в проливе Югорский шар.
Дело обстояло так.
30 марта 1936 года в Нарьян-Мар прибыла воздушная арктическая экспедиция на двух самолетах, пилотируемых Водопьяновым и Махоткиным. В задачу ее входило: достичь Земли Франца Иосифа, организовать авиабазу на острове Рудольфа для будущего полета па Северный полюс, совершить разведывательные полеты к Северному полюсу и суметь вернуться обратно в Москву в апреле, пока сохраняется прочный лед на Печоре. Самолет Водопьянова достиг 83 градусов северной широты.
В совершаемых полетах и посадках в Арктике оба самолета получили повреждения. Пилоты, собрав из двух самолетов один, решили обратно в Москву направить экипаж Водопьянова, а летчик Махоткин со своим экипажем остался на Земле Франца Иосифа в ожидании парохода в летнюю навигацию 1936 года.
Неустойчивые и капризные погодные условия Арктики очень задержали возвращение Водопьянова в Москву. Только во вто-
рой половине мая он сумел вырваться из плена Арктики и совершил промежуточную посадку в проливе Югорский Шар у Карского моря. Перед ним встал вопрос: куда лететь? Самолет на лыжах, на сухопутный аэродром не сядешь, всюду весна. Казалось, что им осталось ждать морской навигации в Югорском Шаре. Но Водопьянов решил прорваться в Нарьян-Мар.
18 мая 1936 года он запрашивает Ненецкий округ, окружной комитет КПСС и просит сообщить ему о возможности посадки самолета. Пришла весна, наступило тепло, снег на реке уже подтаял, лед, посипел, разрушался, от солнца и ветра, образовались закраины, в Усть-Цильме подвижка льда. Решением окрисполкома от 28 апреля запрещено движение пешеходов и гужевого транспорта но льду Печоры. Такова объективная обстановка. Если рассуждать формально и заботиться о личной карьере, то производить посадку самолета было, конечно, нельзя. Так можно было бы и ответить Водопьянову. Но так ответить — это значит сорвать очень важный для страны арктический перелет.
Когда телеграмму показали Г. Капачинскому, ведающему авиацией Ненецкого окрисполкома, он наотрез отказался принять самолет Водопьянова, так как нет гарантии в безопасности. В этих условиях обязывать его, конечно, было нельзя. Но все-таки в окружкоме КПСС решили искать возможности для посадки самолета в этих трудных и даже невозможных условиях.
Первый секретарь окружкома КПСС И. Я. Проурзин вызвал автора этих строк и сказал, что перелет этот имеет большую государственную важность, нужно подумать и найти возможность для успешного выполнения задания партии и правительства.
Мне, как местному жителю, поручили проверить состояние льда на Печоре. Комиссия из трех человек тщательно обследовала толщину льда, его прочность и пришла к выводу, что посадка самолета возможна, только немедленная.
Такой уверенный и смелый вывод был сделан потому, что накануне в точение двух-трех дней дул северный ветер, температура ночью понижалась до минус 10—15 градусов, и таким образом, верхний слой льда хорошо промерз и окреп.
Таким образом, окружком партии взял на себя всю ответственность и направил Водопьянову радиограмму: «Согласны принять самолет на реку Печору, около лесопильного завода, При возможности вылетайте сегодня же».
На месте предполагаемой посадки самолета на льду был вы-
ложен посадочный знак, в прорубях укреплены тросы для крепления самолета на случай пурги. Пришли к месту посадки работники окружкома КПСС и окрисполкома, пригласили врача и пожарную команду на всякий случай. Ожидали самолет, а сами думали и посматривали на лед, даже ногами пробовали его прочность, а выдержит ли? Страшно было. Все внимательно всматривались в горизонт. Наконец на горизонте показалось маленькое темное пятнышко.
— Летит! — закричали все разом.
Трудно сейчас передать, как все мы волновались в этот ответственный момент и желали успеха.
Но самолет, идя с низовьев реки Печоры, пролетел над нами к городу. Сначала мы подумали, что он будет делать круг, чтобы лучше рассмотреть посадочную полосу. Но каково же было наше удивление, когда мы увидели, что самолет снизился и произвел посадку в Городецком Шару — напротив Нарьян-марской морской пристани. Это произошло в 17 часов 50 минут. Такой рискованный поступок Водопьянова очень нас огорчил и вызвал волнение. Там же стояли баржи, буксиры, лед был грязный, могли быть промоины, проталины. Но, к счастью, самолет сделал посадку у противоположного берега, и все обошлось благополучно.
Когда мы подошли к экипажу и высказали свои замечания по поводу посадки в неуказанном месте, Водопьянов, улыбаясь, ответил:
— Отсюда ближе ходить к самолету, да и я был уверен.
Потом все пошли в город. У берега закраину переходили по доскам. Проурзин рассказал Водопьянову обстановку и распорядился, чтобы в течение ночи лыжи самолета сменить на колеса, которые заблаговременно были доставлены в Нарьян-Мар...
В 1953 году Водопьянов в своих воспоминаниях писал: «Погода подгоняла, торопил и Нарьян-Мар. Снега там уже не было и на лыжах нас могли принять только на лед реки Печоры. Лед Печоры мало чем отличался от болота».
И ни слова об оказанной помощи. Как будто бы все само собой: прилетели, сели, улетели. Все лавры себе, а нам синяки и шишки.
С помощью рабочих и специалистов исполкомовской авиации к утру было все готово. Взлет самолета решено производить на рассвете до восхода солнца, по утреннику. Медлить нельзя. Если наступит потепление, самолет не сможет взлететь! Лед игольчатый, колеса могут врезаться в него.
А вечером 18 мая в Доме культуры состоялось собрание трудящихся Нарьян-Мара, посвященное встрече экипажа Героя Советского Союза Водопьянова. Перед собравшимися выступил командир корабля. Он рассказал, как совершались полеты в Арктике. Ответное слово от имени трудящихся было предоставлено мне. Здесь же всему экипажу были вручены северные сувениры: Водопьянову — белый песец, Иванову, радисту — голубой песец, штурману Аккуратову - полярная: лиса, механику Бассейну — полярная выдра.
19 мая — нелетный день. Водопьянов выступил с приветствием и отчетом о полете в Арктику на собрании женщин и инженерно-технических работников морского порта. Прошли интересные встречи со школьниками, после чего в школах возникли кружки по планерному делу. Водопьянов высоко оценил опыт летчиков окрислолкомовской авиации В. Сущинского и С. Клебанова, уделял им много внимания, беседовал, называл их пионерами Арктики.
Пришли ответы на запросы. Архангельск принять самолет отказался: «Аэродром затоплен водой». Вологда принять может только с большой осторожностью — аэродром еще не просох. Водопьянов решил лететь без посадки до Вологды, расстояние 1120 км.
И 20 мая, в пять часов утра руководители округа И. Я. Проурзин, И. П. Выучейский, А. Ф. Хатанзейский, Г. В. Капачинский, А. Д. Евсюгин провожали знаменитый экипаж. На взлетной полосе у рыбзавода Водопьянов говорит по-дружески штурману Аккуратову:
— Пожалуйста, веди самолет строго по курсу, иначе будем садиться на воду или кустарники.
Все было готово к полету. Мы по-дружески прощаемся, желаем успеха и благополучия. Взревели моторы, самолет тронулся, обдал нас сильной струей воздуха. Еще несколько секунд, и, набрав скорость, он легко оторвался ото льда и лег курсом на юг. В тот же день из Вологды Водопьянов радировал: «Дотянул с трудом, приземлился благополучно в 14 часов 30 минут. Мотор умолкал, в баках гулко звенела пустота, большое спасибо за оказанную помощь».
21 мая 1936 года центральное радио и все газеты Советского Союза под яркими заголовками передавали сообщение, что вернулся в Москву самолет СССР Н-127, пилотируемый Героем Советского Союза М. В. Водопьяновым, завершивший беспримерный в истории Арктики перелет.
Данный перелет имел огромный научный интерес, были со-
браны ценные сведения о расположении и движении льдов. Выяснено, что имеется возможность полетов и посадок дальше, вглубь полярного бассейна.
«Теперь можно скачать, что воздушная трасса Москва — Земля Франца Иосифа — Москва открыта, и наша авиатехника способна достигнуть Северного полюса»,— писали газеты.
На аэродроме в Москве состоялся митинг трудящихся, с приветствием выступил начальник Главсевморпуги академик Отто Юльевич Шмидт.
В окрисполком на имя Ивана Павловича Выучейского начальник авиации «Арктика» Скворцов прислал благодарность, а начальник авиации Главсевморпути Шевелев благодарил за умелую встречу и отправку самолета Водопьянова.
За шесть дней до подвижки льда сумели отправить самолет Водопьянова. Совершен благородный, продуманный риск.
26 мая в 5 часов утра в районе Нарьян-Мара началась подвижка льда, а 28 мая начался полный ледоход.
Прошел почти год после первого перелета Водопьянова, и 29 марта 1037 года в Нарьян-Мар на пяти больших самолетах прилетела полярная высокоширотная экспедиция. Возглавлял экспедицию О. Ю. Шмидт, а его заместителем был М. И. Шевелев.
Как мы встречали гостей, написал флагштурман экспедиции И. Т. Спирин в своей книге «Покорение Северного полюса»:
«В большом деревянном доме для нас были приготовлены светлые и чистые комнаты, опрятно убраны постели. Признаться, не ожидал в Арктике такого уюта. Ну, а в Нарьян-Маре, в окружном центре умеют принимать гостей».
21 мая 1937 года в 11 часов 35 минут по московскому времени М. Водопьянов первым совершил блестящую посадку на льдину в 18 — 20 км за Северным полюсом. Здесь высадили на льдину дрейфующую экспедицию И. Д. Папанина «СП-1». Выполнив программу полетов к середине июня, экспедиция решила возвратиться на самолетах на «большую землю». Июнь — это уже лето, а самолеты на лыжах могли сесть только на снежную площадку.
Начальнику Амдерминского рудника И. Д. Храмову было поручено разыскать па побережье Карского моря полосу прошлогоднего снега и принять большие самолеты.
За успешную посадку самолетов экспедиции 16 июня 1937 года Президиум ПИК СССР 27 июня 1937 года наградил И. Д. Храмова Орденом Трудового Красного Знамени, а затем Храмова арестовали как врага народа.
В октябре 1937 года в г. Нарьян-Маре пришлось встречать и провожать воздушную экспедицию Б. Г. Чухновского, отправленную в Арктику на поиски Леваневского, а 4 ноября встречали и провожали воздушную экспедицию М. Водопьянова в Москву.
Во второй половине августа 1937 года в окружком КПСС поступила правительственная телеграмма за подписью председателя Совета народных комиссаров СССР Молотова, в которой предлагалось срочно подготовить сухопутную площадку для посадки больших самолетов полярной поисковой экспедиции. Как известно, Леваневский, совершавший беспосадочный, перелет через Северный полюс по маршруту Москва — Америка, потерпел аварию. О причине ее и месте, о судьбе экипажа до сих пор ничего неизвестно. Известно было следующее: Леваневский вылетел из Москвы 12 августа 1937 года в 18 часов 15 минут на четырехмоторном самолете Н-209, самолет в воздухе имел вес 35 топи. 13 августа в 13 часов самолет летел над полюсом, а в 14 часов 32 минуты была получена радиограмма, что один мотор отказал вследствие порчи маслопровода. В 17 часов 53 минуты радиостанция мыса Шмидта уловила слова: «Как меня слышите? Ждите...» На этом связь оборвалась (Локтионов А. Ф. «Северный полюс», стр. 246 — 247).
Окрисполком, обсудив телеграмму правительства, запросил Главсевморпуть направить в Нарьян-Мар специалиста по изысканию места для посадочной площадки. Когда прибыл специалист тов. Потапенко, исполком рекомендовал обследовать участок для площадки около деревни Тельвиски. Была создана комиссия. Комиссия доложила исполкому, что участок около Тельвиски подходящий, но для сооружения площадки потребуется 100 человек рабочих, и работы займут не менее двух месяцев. На такие условия окрисполком не мог согласиться, потому что у нас нет денег и где взять такое количество рабочих, а время не ждет, нужно искать другое место. Предложили обследовать еще участок — луг-поскотину около деревни Кун, и 20 километрах вниз по течению от Нарьян-Мара по реке Печоре.
На исполкоме тов. Потапенко эту признал непригодной из-за плохих подходов на посадку: с востока — деревня, с запада — река Печора, возможны «воздушные ямы», поэтому полоса ограничена. Здесь-то и возникли спорные вопросы к Потапенко. В Архангельске аэродром на берегу реки, на Кегострове, однако самолеты садятся и взлетают. Потапенко не убедил присут-
ствующих членов исполкома в непригодности посадочной площадки в Куе.
Во время заседания исполкома поступила правительственная телеграмма из Совнаркома СССР, запрашивалась готовность посадочной площадки. Исполком принял решение вторично направить председателя окрисполкома И. Ф. Тайбарея и автора этих строк для обследования участка у деревни Куи.
Прибыв на место на катере, мы тщательно обследовали площадку: какие предстоит выполнить работы, состояние грунта, размеры полосы и т. д. Произвели замеры площадки шагами с севера на юг и с запада на восток. Доложили обстановку исполкому, что, по нашему мнению, лучшего участка, пожалуй, не найти. Исполком согласился с нашими предложениями. Поручили Потапенко готовить посадочную полосу в Куе, дав ему шесть человек рабочих.
В Совет народных комиссаров пошла телеграмма: «Посадочная полоса будет готова через десять дней». Опять пришлось секретарю окружкома и председателю окрисполкома лично взять на себя всю ответственность за безопасность.
8 октября 1937 года экспедиция Б. Г. Чухновского прибыла в Архангельск, в ее составе были: начальник и командир отряда Чухновский Б. Г. (самолет Н-210), летчики: Бабушкин М. С. (самолет 11-211), Машковский Я. Д. (самолет Н-212), Пусен Э. И. (самолет 11-213).
Ми с Тайбареем оказались в Архангельске на пленуме обкома КПСС, с начальником экспедиции в Архангельске встретиться не удалось. А 9 октября 1937 года экспедиция Чухновского вылетела из Архангельска в Нарьян-Мар. Нам пришлось много пережить и переволноваться: как произойдет посадка? Ведь мы рекомендовали посадочную полосу и несем за нее ответственность.
К моменту прилета экспедиции в Нарьян-Мар мы находились на радиостанции в Архангельске и вели разговор с Нарьян-Маром.
- В каком состоянии авиаплощадка? Все ли готово к посадке самолетов?
Нам отвечали:
- Все в порядке, погода хорошая, посадочный знак выложен, горит костер для определения ветра, самолеты делают первые круги.
- Как происходит посадка?
- Один самолет приземлился, все хорошо, не беспокойтесь. И так велись переговоры с Куей до тех пор, пока все самоле-
ты не приземлились. Экспедицию разместили жить в том же помещении, где жила экспедиция, летевшая на Северный полюс. Бытовые условия были хорошие: тепло, чисто, питание хорошее, даже апельсинами угощали.
По окончании пленума мы с Иваном Федотовичем пароходом приехали в Нарьян-Мар, где-то 13—14 октября. В первый день работы пришел ко мне начальник Нарьян-марского морского порта Кисилев с жалобой на Чухновского.
Оказывается, Чухновский взял буксирный пароход для разъездов Нарьян-Мар — Куя и обратно. Ему предлагали катер, но он не желает его брать. Понять начальника порта можно и нужно, навигация заканчивается, буксир крайне нужен для расстановки судов, барж на зимовку. Вечером того же дня я с Тайбареем по сложившейся традиции пошли навестить и узнать, как живут наши гости и послушать их планы. Прежде всего, представились, кто мы. Когда я попросил Чухновского передать буксир морскому порту, Чухновский среагировал очень болезненно, вспылил, стал применять «силовые выражения» и угрожать, что он будет жаловаться Сталину: мы не создаем условий им, плохая посадочная полоса и т. д. Я вынужден был предложить Чухновскому буксир вернуть в морской порт, а взамен его взять другой катер. Делового взаимного разговора у нас не получилось не по моей вине. Распоряжение было выполнено, но Чухновский затаил обиду на меня. За несколько дней проживания в городе ни разу не заходил в окружном КПСС, окрисполком, так и улетел в Арктику 19 октября 1937 года, не сообщив нам о дате вылета.
19 октября 1937 года примерно в 14—15 часов я слышу гул в воздухе, напоминавший грозу. Спрашиваю Ивана Федотовича по телефону: «Я слышу какой-то гул, позвоните в Кую, там, видимо, что-то происходит?»
Оказывается, днем 19 октября все самолеты экспедиции покинули Куйский аэродром, а под вечер два самолета Чухновского и Пусен вернулись. Для посадки площадка была не в порядке, повсюду разбросаны бочки, и стало темнеть, без освещения площадки кострами трудно садиться. Они кружились над Куей, не пролетали над Нарьян-Маром и не вызывали по радио на помощь нас. Это было странно, очень странно.
Срочно пришлось направить из города в Кую рабочих, специалистов исполкомовской авиации и организовать посадку самолетов. Самолеты приземлились благополучно. Если бы Чухновский предупредил нас о вылете, мы бы оставили дежурных на площадке до тех пор, пока не получили бы радиоизвещение
о посадке самолетов. А 21 октября 1937 года вернувшиеся самолеты улетели. Так мы и расстались, не встречая и не провожая Чухновского.
В ноябре 1937 года начальник связи тов. Гудаев ознакомил меня с телеграммой секретаря парторганизации экспедиции гов. Машковского Я.Д. в адрес политуправления Главсевморпути. Он жаловался на Чухновского, что он администрирует, с мнением и предложениями летчиков не считается. Ставит под сомнение успехи экспедиции. Экспедиция Чухновского не достигла поставленной цели. Два самолета вышли из строя. Экипажи вывезли пароходом в навигацию 1938 года.
На обратном пути летчик М. С. Бабушкин вернулся из Арктики и совершил посадку в Архангельске в Кегострове. На другой день самолет стартовал с Кегострова в Москву, но не набрав высоты, самолет упал в Северную Двину. Так нелепо погиб замечательный полярный летчик М. С. Бабушкин. Память о нем архангелогородцы должны запечатлеть, он много летал в Белом море.
4 ноября 1837 года возвращался с поисков Леваневского летчик Водопьянов. Он впервые садился на новый Куйский аэродром. Пришлось посадку делать с трудной восточной стороны, со стороны деревни Куй. На наших глазах посадка сделана была хорошо.
Когда остановился самолет невдалеке от реки Печоры, мы подошли к самолету, поздоровались, поздравили экипаж с благополучным возвращением на нашу ненецкую землю и поздравили с наступающим праздником Великого Октября. Я опросил Водопьянова: «Каков аэродром?» Он ответил: «Отличный! Я впервые сажусь здесь на такой аэродром, молодцы!»
У нас полегчало на душе, прибавилось энергии. Я сказал Водопьянову, что Чухновский хотел жаловаться, что аэродром плохой.
— Постараемся убедить в обратном.
Авиаплощадка в двадцати километрах от города, но собралось много народу из соседних деревень. Они пришли приветствовать и встречать дорогих гостей на нашей земле. Пришлось организовать у самолета небольшой митинг. Водопьянов рассказал о своих полетах и безуспешном пока поиске. От всего сердца, от имени экипажа благодарил трудящихся округа и пожелал им благополучия и успехов в социалистическом строительстве. Мы пригласили экипаж в Нарьян-Мар, предоставили автомашину «газик», но Водопьянов хотел па праздник Великого Октября вернуться в Москву, поэтому решили ночевать в Куе. На этот
случай им в Куе сняли комнату, завезли койки, белье, продукты и повара.
В Нарьян-Мар приехал флагштурман Спирин, чтобы рано утром получить сводку о погоде. Погода оказалась летной, шофер окружкома КПСС Неведомский быстро доставил Спирина в Кую. Моторы уже работали, он с автомашины сразу пересел на самолет, который взлетел и взял курс на Архангельск.
После этой встречи мне уже не пришлось встречаться с полярными летчиками.
А Куйский аэродром, созданный по нашей инициативе, долгие годы служил посадочной площадкой для всех типов самолетов, летающих по маршруту Архангельск — Нарьян-Мар — Амдерма, в Арктику и на Северный полюс. Нарьян-Мар в 30-е годы был воздушными воротами в Арктику.