ДВА ЦВЕТА ВРЕМЕНИ
Жизнь в эти 30-е годы как никогда представлялась одновременно своими черной и белой сторонами.
В начале 1935 г. по так называемому «кремлевскому делу» были арестованы младшая сестра Эды Юрьевны Елена Юрьевна Раевская, их отец Юрий Дмитриевич Урусов и муж сестры Сергей Петрович Раевский.
Это был уже второй процесс после рокового 1 декабря 1934 г., когда был убит С.М.Киров. В 1989 году в журнале «Известия ЦК КПСС» были опубликованы представленные в комиссию Политбюро ЦК КПСС документальные материалы о результатах реабилитации в судебном порядке лиц, проходивших по этому делу — Справка Прокуратуры СССР и КГБ СССР «О так называемом "кремлевском деле"»:
«Так называемое «кремлевское дело» возникло в начале 1935 г. как прямое продолжение сталинской политики репрессий после убийства С.М.Кирова. Поводом для его возникновения послужило «разоблачение» якобы существовавшего в Кремле заговора ряда служащих, работников комендатуры, военных и других лиц, которые, по данным НКВД, готовили покушение на И.В.Сталина».
Главным организатором террористической сети был объявлен один из бывших вождей большевиков Л.Б.Каменев, уже осужденный до этого на предшествующем процессе. Был так-
же выведен из состава ЦК и исключен из партии за «преступное попустительство» Председатель ВЦИК СССР А.С.Енукидзе (расстрелян в 1937г.)- 27 июля 1935г. высшей коллегией Верховного суда СССР под председательством В.В.Ульриха в закрытом судебном заседании, без участия государственного обвинителя и защиты по обвинению в подстрекательстве к совершению террористического акта были осуждены 30 человек. В справке приведен список всех осужденных, в т.ч. «Раевская Елена Юрьевна, 1913г. рождения, русская, библиотекарь библиотеки в Кремле — к 6 годам тюремного заключения. Виновной себя не признала».
К тюремному заключению были осуждены девять сотрудников правительственной библиотеки. Семь сотрудников библиотеки были отправлены в ссылку по постановлению особого совещания при НКВД СССР. Оно было принято 14 июля еще до заседания коллегии. По этому постановлению без предъявления обвинительного заключения по общей формуле — «контрреволюционная деятельность» были осуждены 80 человек, в основном родственники и знакомые тех, кто вслед за этим был осужден коллегией. В том числе:
«Раевский Сергей Петрович, 1907г. рождения, русский, сотрудник Московского института стали...
Урусов Юрий Дмитриевич, 1878г. рождения, русский, управ, делами застройщиков — к 5 годам заключения в лагерь...»
Весь процесс по так называемому «кремлевскому делу» был инсценирован секретно-политическим отделом НКВД СССР».
В 1957-58гг. все осужденные по «кремлевскому делу» были реабилитированы.
За два дня до вынесения приговора — 25 июля Елене Юрьевне исполнилось 22 года. Четыре года назад она вышла замуж за Сергея Раевского — двоюродного брата Михаила Унковского, мужа Э.Урусовой. Раевский занимался научно-исследовательской работой в области микроскопии металлов и, не имея специального образования, был соавтором научных публикаций в одном из зарубежных изданий.
В декабре 1931г. у Елены и Сергея Раевских родился сын Кирилл. В 1932г. Елена Юрьевна закончила библиотечные курсы и в 1934г. поступила на работу в библиотеку ВЦИК.
Это была необыкновенно обаятельная молодая женщина, настоящая русская красавица. Все звали ее Лёнушкой. Такой и осталась она в памяти тех, кто ее знал.
События эти стали тяжелым ударом для семей Урусовых и Раевских. Очевидно, что подлинной трагедией они были для Евдокии Евгеньевны — матери Лёнушки. Только-только дети Е.Е.Урусовой вышли на самостоятельную дорогу, обзавелись семьями. Была отменена карточная система, казалось, ушли в прошлое проблемы «лишенцев». И снова над семьей нависли мрачные тучи. На Евдокию Евгеньевну легла забота о внуках. Лето они проводили с ней на дачах. Дачи - это комнаты, которые снимались в обычных крестьянских избах в подмосковных деревнях. В 1935 году совсем рядом с городом в деревне Татаровке на берегу Москвы-реки, напротив Серебряного Бора (нынешнее Крылатское). На фотографии того времени — на крыльце избы два маленьких мальчика в матросской форме, рядом с ними собака. Выглядит все мило и безмятежно. Во время купания в реке Евдокия Евгеньевна надевала внукам на шеи длинные нитки, чтобы, если ненароком уйдут под воду, можно было бы сразу увидеть это место. А это лето 1935г. Идет процесс по «кремлевскому делу». Каждый вечер Евдокия Евгеньевна возвращается в Москву в надежде увидеть дочь или хотя бы что-то узнать о ней. Увы, их свидание состоялось только после объявления приговора.
Была и еще проблема, которая требовала от нее дополнительных сил и настойчивости. Ее старший внук, сын Э.Урусовой, родился с врожденным дефектом неба и верхней губы. Современная наука полагает, что этот дефект вызывается неким испорченным геном, который блуждает в человеческой популяции и даже является проявлением очень древнего атавизма.
Как бы то ни было, ему в первые 6 лет жизни пришлось сделать три операции, а потом еще обучать членораздельной речи в тогда, по-видимому, единственном логопедическом центре, организованном известным ученым, сурдопедагогом и логопедом Ф.О.Рау. Именно бабушка больше всех занималась всеми этими делами.
Возможно, что моральной поддержкой Евдокии Евгеньевне в эти тяжелые годы служили несомненные успехи ее стар-
шей дочери и зятя в театре им. Ермоловой, который набирал все большее признание.
Еще в 1934г. М.А.Терешкович пригласил в театр в качестве своего помощника актрису МХАТ Марию Осиповну Кнебель. Многое почерпнув в своей работе от Мейерхольда, он захотел обогатить свой еще юный театр опытом мхатовской школы.
Из всего молодого поколения мхатовцев Мария Осиповна, возможно, как никто другой понимала суть методов работы Станиславского, его систему и была способна воплотить их в работе с актерами.
О работе в Ермоловском театре М.О.Кнебель рассказывает в своей книге «Вся жизнь»1.
«Третьим человеком, которому суждено было сыграть в моей режиссерской жизни, может быть, самую главную роль, был Макс Абрамович Терешкович.
Мы не были лично знакомы. Не знаю, что в моей актерской индивидуальности показалось ему привлекательным, но он однажды предложил мне заниматься системой с труппой студии имени Ермоловой, которой руководил.
При встрече Терешкович раскрыл передо мной свои планы. Он хотел, чтобы молодежь росла, впитывая не только то, что может дать ей он сам. Надо учиться и у учеников Станиславского, чтобы познать все пути работы над образом — от внутреннего к внешнему и от внешнего к внутреннему.
К маленькому театрику на Елоховской площади Терешкович относился с глубочайшей серьезностью. Ради него он ушел из театра Революции, где играл большие роли и очень успешно дебютировал как постановщик, — редко бывает, чтобы первая работа режиссера имела такой широкий резонанс, как «Наследники Рабурдена» в его постановке»2.
«Работа под руководством Марии Осиповны Кнебель, — вспоминала Эда Юрьевна, — стала для меня подлинной школой актерского мастерства».
Первым спектаклем, над которым начала работать с Терешковичем Мария Осиповна, был «Искусство интриги»
Скриба. Оформлял спектакль замечательный театральный художник Юрий Иванович Пименов. Продолжая свой рассказ, М.О.Кнебель отмечала: «Коллектив, занятый в «Искусстве интриги», творчески был очень способным. Унковский, Макшеев, Лосев, Урусова, Леоненко, Лекарев, Кристи, Демич, Веровская, Дзыга, Иванов — каждый представлял своеобразную индивидуальность...»3
«Над «Искусством интриги» все мы работали взахлеб, и именно это вспоминается сейчас с радостью. То, что Тереш-кович был ярко характерным актером и я проявляла ту же склонность, повело нас к тому, чтобы заразить молодых актеров интересом к характерности. Толкал на это и Скриб...»4
«Еще одна рецензия, - продолжает свой рассказ М.Кнебель, — которой я дорожу, потому что она передает атмосферу студии, становящейся на ноги.
«Далеко от центра на оживленной улице не вход, а щель. Можно пройти и не заметить, что тут театр. Щель ведет в мышеловку, которая называется раздевальней. Чтобы попасть в зрительный зал и выбраться из него после спектакля, надо претерпеть мучения и на этом можно оценить любовь своего рабочего зрителя к маленькому театру. Зритель идет на муки в раздевальне и каждый вечер переполняет сарайчик с голыми стенами, который называется зрительным залом. И в еще большей степени надо оценить привязанность актера к своему театру после того, как заглянешь в конурки, где, сидя один на другом, готовятся актеры к выходу...
Вот так, если еще не окончательно выросла в заправский театр, то быстро подрастает студия имени Ермоловой...» Автор этой рецензии — Д.Заславский»5.
«Мне вспоминаются некоторые фигуры из этого спектакля (все это были двадцатилетние актеры).
Вдовствующую королеву Марию-Юлию играла Урусова, высокая, гибкая, пластичная, с великолепным голосом. Хитрый Ранцау держал ее в руках и командовал ею, как глупым ребенком. Урусова овладела довольно трудной внутренней ха-
рактерностью. Королева думала короткими мыслями. Высказывая их, она была по-королевски категорична, но когда из предыдущего направления мысли ничего не выходило, она послушно воспринимала команду о новом направлении и так же категорично ее выполняла. Она казалась вполне респектабельной королевой — изящно двигалась, кланялась, обмахивалась веером, давала целовать руки, улыбалась, но постепенно становилась очевидной ее безнадежная ограниченность»6.
Театральные работы М.А.Терешковича привлекали внимание и других театральных деятелей. Так, Б.Г.Голубовский писал об этом спектакле: «Вершиной работы Терешковича стала пьеса Скриба «Искусство интриги». Все флаги будут в гости к нам! Елоховская площадь сразу превратилась в один из центров театральной Москвы. Постановщик М.Терешкович, режиссер М.Кнебель, художник Юрий Пименов праздновали полную победу!»7
Далее Б.Г.Голубовский пишет:
«Выделялся еще М.Унковский, один из лучших актеров театра, прекрасно сыгравший военного министра — подлого, хитрого, но глупого, упивающегося своей глупой хитростью и поэтому смешного и даже в чем-то обаятельного.
Пожалуй, из московских студий Ермоловская была наиболее богата интересными актерскими индивидуальностями. В дальнейшем жизнь показала, что ермоловцы не подвели своих учителей. Старожилы студии, ее основоположники, слились с вновь пришедшими, и получился крепкий профессиональный коллектив: «первачи» — Михаил Унковский, Эда Урусова, Валерий Лекарев - каждый из них достоин большого рассказа»8.
Об игре М.Унковского в «Искусстве интриги» отзывается и М.О.Кнебель:
«Самой яркой актерской удачей в спектакле был граф Фалькескильд - Унковский. Бурбон, готовый воспользоваться любым доносом и арестовать кого угодно, он отправлял на эшафот юношу, которого любит его дочь, с таким же спо-
6 М.Кнебель. Ук.соч., с. 301.
7 Б.Г. Голубовский. Большие маленькие театры. М.: изд-во им. Сабашниковых, 1998, с.209.
8 Б.Г.Голубовский. Ук.соч., с. 210.
койствием, с каким организовывал балы. Незабываемо выразителен был он в зените славы, когда будто стряхивал со своих поджатых губ распоряжения. Образ, созданный Унковским, мог бы стать и страшным, но искрящийся юмор, свойственный этому актеру, освещал поведение глупейшего военного министра и делал его фигуру подлинно скрибовской. Работа давалась Унковскому легко. Ему важно было понять, за что ухватиться в роли, а дальше все делалось как-то само собой... Это был один из самых талантливых молодых актеров, с кем меня сталкивала жизнь.
Секрет его обаяния был в тонком артистическом уме, прозрачной, легкой и неожиданной характерности. Во всех ролях он был узнаваем, но до какой же степени разнообразны были создаваемые им характеры! С первых его шагов о нем заговорили. «Не удержать вам такого на Елоховской», — сказал мне А.Д.Попов, посмотрев «Искусство интриги», а Хмелев немедля пошел за кулисы и стал звать Унковского к себе в студию. Но молодой актер выстоял, он был патриотом-ермоловцем. Тогда никто из нас не думал ни о будущем слиянии студий, ни о том, как по-разному сложатся судьбы студийцев»9.
Из записок М.В.Хорошко-Лекаревой:
«Летом 1935г. театр им. Ермоловой весьма удачно провел гастроли на Украине — был в Полтаве, Харькове, Кременчуге, Одессе. Выступления проходили с триумфальным успехом.
Спектакль «Искусство интриги» имел повсеместно оглушительный успех...
Спектакль решен был в сатирических интонациях, самые драматические моменты не были лишены налета тонкой иронии.
9 июля 1935г. в газете «Макеевский рабочий» рецензент Ольга Чернова пишет: «Вчера закончились гастроли Московского театра им. Ермоловой. В своем репертуаре театр показал советскую тематику («Бойцы» и «Чудесный сплав»), классическую драматургию («Коварство и любовь» и «Искусство интриги»). Он показал и дореволюционную Россию в пьесах «Бедность не порок» и «Последняя жертва».
9 М.Кнебель. ук.соч., с. 302.
Талантливая театральная молодежь сумела создать на сцене прекрасные незабываемые образы, тепло встреченные столичной прессой, о которых с благодарностью будет вспоминать наш пролетарский зритель.
Следует отметить таких способных актеров, как Лекарев (Петя — «Чудесный сплав»), тов. Кристи (граф Ранцау — «Искусство интриги»), тов. Бахтаров (Вурм - «Коварство и любовь»), Унковский (Любим Торцов - «Бедность не порок»), Макшеев (Ленчицкий — «Бойцы»), Урусова (королева — «Искусство интриги»), Т.Смирнова (Тугина — «Последняя жертва»).
Коллектив театра показал упорную борьбу за овладение высотами театральной техники. Наш макеевский зритель внимательно и тепло отнесся к работе этого театра. Его спектакли внесли ценный вклад в летний театральный сезон нашего города».
(А в Москве в эти дни шел процесс по «кремлевскому делу».)
Гастрольная поездка, удачно завершившаяся, еще больше сплотила коллектив ермоловцев. В труппу вошло несколько человек со стороны, опытные актеры из различных театров — Александр Иванович Демич, Нина Львовна Бершадская, Анна Пирятинская. Удивительно было полное отсутствие каких-то группировочек, разницы интересов... Интересы были общие, делить было нечего, все сходились на одном: на преданной любви к делу, на уважении и любви к руководству. Макс Терешкович был другом, товарищем, все сознавали его превосходство и уважали в нем талантливого человека-руководителя. Мария Осиповна завоевала общие симпатии своей высокой интеллигентностью, тактичностью, добротой и внимательностью к людям».
К X съезду комсомола Мария Осиповна Кнебель решила поставить «Дальнюю дорогу» А.Н.Арбузова.
В своей книге она вспоминает:
«Моя первая встреча с современной советской пьесой была радостной, а это, как первая любовь, счастливая или несчастливая, кладет печать на всю жизнь. Я самостоятельно поставила в Ермоловской студии «Дальнюю дорогу» Алексея Арбузова.
Я всегда любила и теперь люблю этого автора...»10 «Я хорошо помню многие моменты спектакля. Помню, как суровая Лешка — Урусова, считавшая, что «она в любви, как в танцах, — ни шагу», спасает Солнышкину жизнь.
В нашем спектакле она несла его из люка на руках, как ребенка, и потом осторожно клала на землю. «Илюша, жив? Ну, скажи, рыжий ты мой...»
Лешка — крупный подарок актрисам от драматурга. Таких подарков Арбузов сделал немало...
Сколько наших известных актрис благодарны этому драматургу — Бабанова, Фрейндлих, Мизери, Борисова, Фадеева, Л.Пашкова и еще многие»11.
Об этом спектакле вспоминает и Б.Г.Голубовский: «Почти все молодые театры ставили «Дальнюю дорогу» Арбузова, наиболее «человечную» из новых пьес, в большинстве своем однодневок. Ее поставили хмелевцы, ермоловцы и трамовцы. В таком соревновании, безусловно, победили ермоловцы. Эда Урусова, медлительная, но деловая и упорная Лешка, достоверный Максим - Валерий Лекарев, увлеченные молодые актеры — точное ощущение времени передала режиссер Кнебель, поставив негромкий, скорее, задумчивый спектакль. Актеры спускались в шахты строящегося метро, изучали жизнь, как и полагалось последователям системы Станиславского. В исполнении хмелевцев метростроевцы, с которыми мы встречались в жизни на каждом шагу, превратились в рафинированных персонажей, и представить их в шахте совершенно невозможно»12.
Летом 1936г. театр был на гастролях в г.Сочи, где жил тогда писатель Н.А.Островский. Группа актеров посетила писателя. Вот рассказ одного из участников встречи:
— Встреча прошла очень оживленно. Беседовали на открытой веранде, рассевшись кто на стульях, кто на парапете. Художественный руководитель театра тов. Терешкович познакомил писателя с историей театра, рассказал о его творческих планах.
Передав артистам одобрительные отзывы, которые он слышал от своих гостей о постановке «Платон Кречет», писатель, между прочим, заметил:
«Жить в нашей стране стало лучше и веселее. Но нам, работникам искусств — и артистам, и писателям - жить стало трудновато. Наш читатель и зритель вырос, и приходится много работать, чтобы не отстать от него. Ведь это очень обидно, если зритель в середине спектакля вдруг вспомнит о мацестинской ванне. От души желаю, чтобы театр им. Ермоловой не знал таких провалов».
Здесь же на веранде артисты исполнили для Николая Алексеевича два драматических отрывка: сцену Мити и Любови Гордеевны из «Бедность не порок» сыграли артисты Лекарев и Сперанская, а сцену бригадирши Лешки и Ильюшки Солныш-кина из «Дальней дороги» — артисты Урусова и Чепель. Николай Алексеевич с напряженным вниманием слушал артистов.
«Слушая ваши голоса, — сказал он, — я думаю, жизненно, правильно ли передается чувство. Игру женщин — Любови Гордеевны и Лешки — я почувствовал хорошо. Такие женщины есть в жизни. Лешку, например, я сам когда-то встречал в числе работниц на украинских табачных фабриках. Митя в передаче Лекарева — очень решителен. Это, пожалуй, немного не по Островскому, но такой Митя мне очень нравится. Подневольного, забитого человека можно показывать по-всякому. Все мы знаем, что судьба часто ставит человека на колени. Но можно ползать на коленях так, что хозяин взглянет и подумает: «Ну, сегодня он ползает, а завтра он встанет и повесит меня». В показе такого вот Мити — большая правда».
Тепло попрощавшись с гостями, Николай Алексеевич сказал напоследок:
«Вы знаете, что В.Э.Мейерхольд работает сейчас над пьесой «Как закалялась сталь». Этим летом он будет у меня и я всемерно буду помогать ему. Надеюсь, что когда спектакль будет готов, вы придете посмотреть его. И может быть, мы снова соберемся, чтобы поговорить об этой постановке».
Осенью того же года состоялась премьера «Мачехи» Бальзака, поставленной Терешковичем и Кнебель, художник Пименов.
Из записок М.В.Хорошко-Лекаревой:
«Мачеха» имела грандиозный успех и присутствовала в репертуаре театра несколько десятилетий, претерпев в дальнейшем множество изменений в составе исполнителей, но неизменно находя горячий отклик у зрителей». Урусовой также довелось играть в этом спектакле.
Б.Г.Голубовский в главе «Ермоловцы» посвятил Урусовой отдельный рассказ — «Отступление об актрисе из княжеского рода».
«Всегда поражаюсь артистическому и человеческому подвигу Эды Юрьевны Урусовой, восторгаюсь ее несгибаемой волей, сверхчувственным умением противостоять злой судьбе, не потерять чувства юмора в экстремальных ситуациях, не допускающих расслабленности.
Эда Юрьевна происходит из старинного дворянского рода, не сановного, а служивого, так сказать, трудового.
Эда Юрьевна — коренная ермоловка, на личном примере доказывает, что «не единым МХАТом» жив человек: ее прекрасная работа с мхатовкой Кнебель — Лешка в «Дальней дороге» - показывает, что она творчески отнеслась к занятиям по системе Станиславского, проводимым Марией Осиповной с ермоловцами. Между прочим, Эда Юрьевна, входя в образ Лешки, 12 дней работала в шахте метро. Она не боялась сценической остроты, подкрепленной жизненной правдой. Этим она напоминает Серафиму Германовну Бирман: ее королева в «Искусстве интриги» — величавая и эффектная идиотка, или Ирина Лавровна в «Последней жертве», длинная, худая и злая, — образцы сценической характерности, которые можно сравнить с образами, созданными Бирман»13.
После «Дальней дороги» Мария Осиповна решила самостоятельно поставить «Последние» Горького. «Это был серьезнейший экзамен и целая школа — школа мировоззрения, школа социальная, идейная, художественная, методическая», — пишет М.О.Кнебель.
(Одновременно она ставит вместе с Хмелевым в его студии «Дети солнца».)
«Я приступила к «Последним» с самыми большими требо-
13 Б.Г.Голубовский, с. 221.
ваниями и к себе, и к молодым актерам. Теперь я убеждена, что через школу Горького необходимо пройти каждому актеру; тогда я это чувствовала интуитивно»14.
Продолжая свой рассказ, М.Кнебель вспоминает: «Помню, как мы с Терешковичем и директором театра Ю.П.Солониным, человеком, обладавшим подлинной театральной культурой, распределяли роли. Солонин был сыном знаменитого актера, хорошо знал актеров старшего поколения. На каждую роль в «Последних» он называл знаменитых покойников, тут же импровизируя, как Стрепетова, Комиссаржевская или Иванов-Козельский сыграли бы ту или иную роль. Мы смеялись до упаду... Я вспоминаю об этом потому, что первые годы моей жизни в Ермоловской студии протекали в атмосфере непрерывного жизнерадостного веселья. Сколько дружелюбия, веры в свои силы вкладывал каждый из нас в наш маленький театр! Особенно ярки эти воспоминания на фоне тех событий, что завершили первый этап жизни Ермоловского театра».15