ЗАДЕРЖАНИЕ

Не успел я там расположиться, как попал в поле зрения дежурного милиционера, который и пригласил меня к себе в кабинет для беседы. Начал он ее необычно. Вначале предложил мне стакан чая, а затем начал рассказывать о своем безрадостном детстве и незаметно перешел к моему. Все было настолько стройно и доверительно, что я за короткий промежуток времени все ему. рассказал. Даже раскрыл план своей будущей поездки домой.

Вот только в конце моего рассказа он здорово меня напугал, заявив, что неожиданно для себя решил направить меня в железнодорожное училище, которое только что создано. Там я получу не только трехразовое питание и обмундирование, но и специальность. А домой поеду после его окончания. «Вот тогда-то и обрадуешь маму, — сказал он, — да и меня всю жизнь будешь благодарить». Но я стал усиленно просить его не делать этого, доказывать, что я не мог жить без мамы, а она — без меня.

Однако он представлял себе мою судьбу в ином свете. И как только подошла машина, он отправил меня в железнодорожное училище в сопровождении милиционера. По прибытии на место сопровождающий передал меня под расписку сотруднику специальной службы и уехал. Тут я понял, что попал я не просто в училище, а в училище военного образца. И что мне, пока не поздно, нужно скорее сбежать оттуда. Пока они ходили по общежитию и определяли, где меня разместить, я и убежал. Было вечернее время, и я под покровом надвигающихся сумерек пробрался к станции и на первом проходящем поезде выехал в Казань. А Канаш после этого случая стал для меня всего лишь транзитной станцией.

Итак, мне предстояло сделать еще несколько поездок, чтобы накопить денег. В Казани, как и преж-

де, закупил ходовой товар на всю наличность, купил дешевенькую рубашку на смену обгоревшей, и на пассажирском поезде выехал до станции Пильна, на которой я уже однажды побывал. Вот только базар, на который я направлялся, был совсем другой и находился в тридцати километрах от станции.

Поезд прибыл во второй половине дня, и до наступления темноты оставалось еще много времени. Поэтому я решил до вечера успеть преодолеть большую часть пути к базару. Но тут подошел поезд Москва-Казань, и я посчитал нужным повременить с уходом и проводить его. И каково же было мое удивление, когда я увидел двух егорьевских девушек, причем одна из них жила в доме напротив моего. И, ко всему прочему, они направлялись на тот же базар, что и я. Это было большим событием, поскольку я очень истосковался по родному дому.

Шел я тогда с ними по дороге и не переставал задавать им один и тот же вопрос: «Как там дома?» И так ушел в тот мир, что не заметил, как начало темнеть и как вдали показалась деревня. И хотя до места, куда мы направлялись, оставалось идти менее часа, все же решили остановиться, потому что устали и изрядно проголодались.

Наше внимание привлек дом, расположенный на небольшой возвышенности в стороне от деревни. Вот к нему-то мы и направились. Оказалось,

что обитателем дома был местный сторож — мужчина лет пятидесяти. Он охотно согласился на нашу просьбу разрешить переночевать, правда, не в доме, а на сеновале. А вот раздобыть на троих пищу взамен на новые игральные карты он не брался, пока не пришел его напарник по охране полей. Тому стоило только взглянуть на карты, как проблема была решена. В считанные минуты сбегал он в деревню и принес нам большую кастрюлю горохового супа.

Утолив голод, я решил прогуляться до деревни, которая находилась метрах в двухстах от дома, прихватив с собой детские игрушки для продажи. Но пока я собирался и шел, совсем стемнело, и улицы деревни опустели. Делать было нечего, и я вернулся обратно.

Не доходя нескольких десятков метров до сторожки, я увидел, как из-за угла вылетает лошадь и на полном скаку несется прямо на меня. Я делаю резкий прыжок в сторону и чудом избегаю наезда. Но она после небольшой пробежки снова устремляется в мою сторону, а я, как и прежде, отпрыгиваю в сторону. Так продолжалось несколько раз, пока всадник не перевел своего коня на шаг и не перестал направлять его на меня.

А поравнявшись со мной, спросил: «Ну что, испугался?» Тут я разглядел, что на лошади сидит сторож. А он, как будто ничего и не было, стал интере-

соваться, что у меня в сумке. И я стал ему на ходу объяснять, что там старые тряпки, а нес я их в деревню для того, чтобы обменять на зерно. И тут он говорит: «Зачем? Ты что, не видел, какие у нас большие гороховые поля? Просыпайся в полночь и иди собирать горох. Только подальше от сторожки. А мешок я тебе дам».

Подобные предложения сторожа совсем незнакомому человеку, да еще в позднее вечернее время, вызвали во мне чувство страха и подозрение, которыми я поделился со своими спутницами — старше меня по возрасту. И мы решили спрятать свои мешки в сене и не спать всю ночь. Все же под утро мы заснули. Однако наше беспокойство за мешки оказалось напрасным. Вот только кепки моей на месте не оказалось. Но мы решили о пропаже ничего не говорить и тихо уйти, пока он спит.

На рынок мы пришли, когда там вовсю шла торговля, причем люди предпочитали обмениваться товарами. Моим спутницам это понравилось, так как они оказывались в выигрыше. Вот только я не был готов к такому, ведь мне нужны были только деньги. Но и я вскоре все распродал и вместе с ними на подводе поехал на станцию. Там я помог своим знакомым сесть на московский поезд, а сам выехал в направлении Казани, чтобы купить новую партию товара.

Однако сделать этого мне не пришлось, — на базаре, где я собирался закупать вещи для продажи, неожиданно встретил своего грабителя — дядю Колю, который продавал новый офицерский плащ. Ничего не говоря, я схватился за плащ и закричал на весь базар: «Отдай, ты меня обокрал!» Но он и не думал отдавать, а попытался меня успокоить и увести в безлюдное место. Я усиленно сопротивлялся и продолжал настаивать на своем и так увлекся, что не заметил, как его напарник подошел ко мне сзади и ударил бутылкой по голове. От удара я зашатался и повис на плаще, который держал мой грабитель. А в следующую минуту неожиданно для себя как закричу: «Помогите!»

Тут вор отпустил плащ и попытался скрыться, но не успел. Прибежавший на крик милиционер узнал в нем разыскиваемого преступника и задержал его. Причем так ловко скрутил ему руки, что тот и опомниться не успел. А затем повел в отделение милиции, прихватив с собой и меня.

В отделении милиционер попытался выяснить его имя. Однако тот начал буйствовать и угрожать расправой за то, что с ним так плохо обращаются, называя себя защитником отечества, потерявшим на фронте все пальцы правой руки. И тогда милиционер говорит ему: «Какой ты защитник? Уголовник ты, сколько преступлений на твоем счету! А что

до пальцев, так их тебе отрубили еще двадцать лет назад за воровство». Потом он неожиданно ударил его поддых и отвел в камеру.

После этого он пригласил меня за стол и начал расспрашивать, откуда я, как познакомился с задержанным и каким образом он меня ограбил, все, вплоть до последней минуты. А в конце беседы велел все рассказанное изложить на бумаге. И еще попросил прийти в отделение милиции на следующий день к десяти утра для очной ставки. Чтобы, как он сказал, взыскать стоимость краденого.

Но уходить из участка не хотелось — вечер наступил, было небезопасно. Поэтому я попросил разрешения у дежурного побыть у них на входе до утра. Он согласился. А как только рассвело, я направился на базар. Сначала я продал плащ, а затем купил, сколько смог, продуктов для дома и пошел на станцию.