МЕНДЕЛЬ БЕЙЛИН

Мендель (Меник) Бейлин родился в 1913 году в Нежине и был активным деятелем правого крыла движения "ха-Шомер ха-Цаир" в родном городе и его окрестностях. Волна больших арестов 1931 года застала его в Москве, в "Гдуде". Несмотря на то, что ему в момент ареста было всего семнадцать лет, его судили наравне с совершеннолетними и приговорили к трем годам ссылки в город Енисейск в Восточной Сибири. В 1932 году его перевели в глухую деревню Ярцево в районе Туруханска. Жизнь там была очень тяжела, работы не было, и он просто голодал. В одном из писем к родным он просил послать ему немного продуктов. Но даже в столь тяжелых условиях он старался жить полноценной жизнью, много читал и с помощью товарища по ссылке Соломона Чижикова изучал математику, историю, философию и другие науки. Несмотря на строгий запрет, он переписывался с товарищами в Эрец Исраэль и просил присылать ему как можно больше сведений о жизни в стране.

В 1936 году он был арестован в Курске и приговорен к десяти годам заключения в лагере на Крайнем Севере. Он тяжело работал на лесоповале, а в 1946

году был освобожден из лагеря и поселился в селе Большакове, неподалеку от лагеря. Там он женился на Любе.

В 1949 году он поехал в Нежин, город своего рождения, но вскоре был вновь арестован и сослан на вечное поселение на Северный Кавказ. Жена последовала за ним. После смерти Сталина он был освобожден. Только в 1991 году, после неоднократных отказов, он сумел приехать в Израиль вместе с женой, детьми и внуками.

В апреле 1936 года, когда в Кремле был взят курс на уничтожение "врагов народа", начались массовые аресты сионистов по всей стране. В Курске, как уже упоминалось, были арестованы Каплинский и Бейлин. Володарский попытался спастись от ареста путем переезда в Ярославль, где жили его родственники. Малка Эсриг, ее муж Нахум Бергер и член ЦС Фима Шрифтлинг, носивший в то время фамилию Ходи. с семьей остались в Курске, и какое-то время их не трогали.

Все мы жили в ожидании арестов, но вели обычный образ жизни. Я работала, училась и готовилась к поступлению в университет в Курске. Нема Сток был спортсменом и принимал участие во многих спортивных мероприятиях. По вечерам мы собирались и вели споры с социал-демократами (меньшевиками) об отношении к советскому диктаторскому режиму. Нема разделял мнение социал-демократов о том, что нам, социалистам, нельзя мириться с красным фашизмом и что до тех пор, пока мы не выедем в Эрец Исраэль, нужно бороться против советской власти; он называл себя сионистом-меньшевиком.

Поскольку было ясно, что вскоре нас арестуют мы в одно и то же время поехали попрощаться с родителями: я в Купель, на Украину, а Сток в Баку. Было время летних каникул, и наши "шомрим", которые учились в университетах в Одессе и Киеве, все

приехали домой к своим родным. При встрече со мной они жаловались, что их не привлекают к живой работе в организации. Разумеется, они не знали настоящего положения дел и думали, что это так же безопасно, как в наши детские годы.

В Купеле мне рассказали, что в Таганроге арестованы Лизенберг и Тепельбаум. К началу учебного года я вернулась в Курск и на этот раз получила работу на парфюмерной фабрике. Помогло то, что в Белгороде я уже работала на таком предприятии: мое принятие на работу было оформлено как перевод с одного предприятия на другое в одной отрасли. Хозяйка квартиры, где жили Малка и Нахум, сдала мне угол на кухне, а горсовет дал прописку. В августе из Баку в Курск вернулся Нема Сток.

В сентябре я начала заниматься на рабфаке, подготовительном курсе перед поступлением в университет в качестве "настоящего" студента. Внешне все казалось спокойным, но подспудно власти готовились к "последнему решительному бою" против всех инакомыслящих. Начинались страшные времена ежовщины: по стране прокатилась новая волна арестов троцкистов и повторных арестов сионистов.

Накануне праздника 7 ноября мы получили сообщение из Ярославля о том, что там арестован Володарский и что он, возможно, находится в курской тюрьме. Мы собрались на квартире у Фимы Шрифтлинга (Ходи) и решили не участвовать в праздновании 7 ноября в знак протеста против повторных арестов. Было решено также попытаться отнести в тюрьму передачу

на имя Володарского, чтобы проверить, находится ли он в Курске. Сделать это поручили мне как незамужней. Тюремные власти передачу приняли; из этого мы заключили, что Володарский действительно находится в курской тюрьме. Через несколько дней меня вызвали, возвратили посылку, и сказали, что Володарский отказывается ее принять, мотивируя это тем, что он не берет подарки от незнакомых людей. Мы поняли это как его попытку оградить меня от ареста. Но независимо от этого моя судьба была уже решена: в декабре меня арестовали.