ЛАГЕРНЫЕ МАТЕРИ ("МАМКИ")

Во всех книгах, где описывается жизнь заключенных в советских исправительных лагерях, особое место уделено женщинам. Есть рассказы о женщинах в книгах Солженицына, есть и у Гроссмана, который очень чутко относился к переживаниям несчастных, опозоренных и беспомощных жертв лагерного режима. Упоминания о женщинах можно найти и у Шаламова, который правдиво описал лагерный быт на Колыме. Но эта тема затрагивается в произведениях упомянутых писателей вскользь; ни один из них не знал, что такое женский лагерь, особенно на Колыме: Эльген, Мульга, Оола, Дукча и даже Магадан. Еще меньше эти знатоки лагерной жизни знали о положении "мамок", матерей-заключенных.

Об одной такой матери, Малке Эсриг, я рассказала подробно: она была счастлива уже тем, что ей удавалось хотя бы видеть сына. Большая часть матерей-заключенных видела своих детей только до годовалого возраста. В период 1936—1938 годов было арестовано по 58-й статье немало беременных женщин, и многие из них попали на Колыму. Здесь порядок был таков: сразу после родов ребенка забирали в детский дом, но матери давали возможность кормить его пять раз в сутки грудью — не из гуманных соображений, а исключительно в целях экономии средств на детское питание. Последнее кормление было в полночь. Кормящих матерей, которых называли "мамками", назначали на "непроизводительные" работы недалеко от бараков лагеря. Поскольку такие работы ценились ниже, чем "производительные", им не выдавали обмундирование, подходящее

для сезонов года, и вообще давали одежду "второго сорта", то есть рваную, уже изношенную другими. А ведь Колыма находится в полярной зоне, где отсутствие теплой одежды может стоить человеку жизни.

Пять раз в день "мамки" проходили поверки, пересчеты и обыски, прежде чем могли входить в детский дом и кормить своих младенцев. Работали они тяжело, стараясь во что бы то ни стало выполнить норму: без выполнения нормы на сто процентов "мамку" не отпускали на кормление. Когда младенцы доходили до годовалого возраста, матери больше не могли посещать их, и единственная их надежда состояла в том, чтобы дожить до конца срока и после освобождения встретиться со своими детьми, которых они совершенно не знали.

Другую категорию матерей в лагерях составляли женщины, дети которых остались "на воле". Поскольку почти во всех таких случаях отцы тоже были арестованы и либо расстреляны, либо отправлены в лагеря, дети превращались в беспризорных. Во многих случаях детей заставляли публично отрекаться от родителей — "врагов народа"; бывало и так, что родители сами отказывались от детей ради их пользы, чтобы другие люди могли их усыновить.

Была также особая группа лагерных матерей, к которым относились с особенным презрением: это женщины, которые забеременели и родили детей, уже будучи заключенными. Чаще всего причиной здесь вовсе не было "легкое поведение" в лагере. Женщины в возрасте тридцати и более лет, получившие "детский срок" (десять лет), знали, что, выйдя на свободу, они уже не смогут иметь детей, и решались родить детей в лагере, чтобы не остаться одинокими на старости лет. Положение этих матерей было самым горьким: надзиратели и лагерное начальство всячески позорили их в глазах других заключенных и считали легкой добычей для удовлетворения своих Животных инстинктов.