«МЕРА НАКАЗАНИЯ»

Мы ехали на Кольский полуостров к отцу, который отбывал восьмилетний срок заключения на строительстве Туломской ГЭС. Разрешение на наш приезд он заработал ударным трудом, и семья Серединых стала первой, получившей право на свидание с отцом и мужем.

Отец, химик по образованию, работал начальником земельно-скальных работ и находился на положении вольнонаемного. К нашему приезду ему выделили домик на холме, состоящий из двух маленьких комнат и кухни. Дали охрану и дневального, тот должен был помогать маме в тяжелой работе: носить воду, колоть дрова, топить печь. Звали его Терзикьян, он имел большой срок за контрабанду и убийство.

Перед домом — небольшой палисадник, где цвели махровые левкои, посаженные папой. Солнце светило круглые сутки, и цветы здесь были чудо как хороши.

Отец встретил нас семгой во всех видах: она была малосольной, из нее варили уху и жарили. После московской полуголодной жизни мы никак не могли привыкнуть к такому «изобилию».

Когда мы с братом (мне исполнилось десять лет, а Павлику — восемь) освоились в новой жизни, то стали все дальше удаляться от нашего дома. Недалеко от него, под холмом, обнаружили мы барак, в котором жили уголовники. Все участвующие в строительстве ГЭС делились на вольнонаемных, политических и уголовников. Жители барака сразу заметили нас и стали оказывать детям разные знаки внимания: угощали морошкой и черникой, сплели мне цепочку из конского волоса, а брату сделали самокат и настил из досок, на котором он спускался с холма прямо к бараку. Наконец, мы решились зайти в барак.

Вдоль стен в несколько рядов находились нары, а посредине стоял деревянный стол со скамейками. Нас всегда встречали радостно, расспрашивали о жизни на воле. Многие имели семьи и скучали по своим детям, поэтому каждый старался оделить нас своим вниманием. Только одно отравляло наше пребывание в бараке — крепкие ругательства, которыми они пересыпали свою речь. Брат предложил их за это штрафовать. За каждое ругательство — 10 копеек. Мы завели пол-литровую банку и стали собирать в нее десятикопеечные монеты.

Все безропотно подчинились этому решению. Они стали меньше ругаться в нашем присутствии, а мы с братом даже старались зайти неожиданно, чтобы наложить штраф.

Однажды отец пришел днем пообедать и увидел на окне пол-литровую банку, более чем наполовину наполненную монетами.

— Откуда вы взяли эти деньги? — спросил он. Мы с радостью стали рассказывать ему, как в бараке наказываем тех, кто ругается. Отец совершенно неожиданно рассердился и накричал на нас. Человек он был мягкий, сдержанный, поэтому его выговор особенно нас расстроил.

— Они здесь лишены всего: семьи, детей, привычной домашней обстановки, нормального питания, у них даже нет денег на махорку, а вы забираете то немногое, что они имеют. Сейчас же отнесите деньги и отдайте их.

Мы, как побитые, пошли в барак и рассказали, какую взбучку получили от отца. Конечно, мы не знали, кому и сколько денег должны отдать, и поэтому сообща решили попросить кого-нибудь из вольнонаемных купить на эти деньги пряников. Нам принесли большой пакет, и мы разделили пряники между всеми. Так закончилась наша воспитательная работа.

(Из газеты «Эхо ГУЛага»; декабрь 1992 г.)