Глава 1

ПОСТАНОВКА ДИАГНОЗА В МЕДИКО-ЮРИДИЧЕСКОМ АСПЕКТЕ

 

Л. И. Плющ, математик по профессии, участник Инициативной группы по защите прав человека в СССР, арестован 15 января 1972 г. в Киеве по обвинению в антисоветской деятельности.

До 29 апреля 1972 г. содержался в Киевском следственном изоляторе КГБ УССР. Шли допросы. Л. Плющ выбрал позицию молчания.

После окончания допросов переведен в Москву, в следственный изолятор Лефортовской тюрьмы. В Киеве в это время продолжается допрос свидетелей.

В середине октября 1972 г. возвращен в Киевский следственный изолятор.

В декабре 72 г. следствие заканчивается. Жена впервые узнает, что её муж признан душевнобольным.

С 25 по 29 января 1973 г., через год после ареста — заседание Киевского областного суда. Суд официально закрытый, так как, по заявлению судьи Дышеля «данное судебное разбирательство является государственной тайной».

Зал пуст. В нём присутствуют только три члена суда, прокурор и адвокат. Ни обвиняемый, ни эксперт не вызваны. Жена и родственники не допущены.

Суд определил: «Направить Л. Плюща на принудительное лечение в больницу специального типа».

 

В течение полугода, до июля 1973 г., в высших судебных инстанциях УССР решается вопрос о типе психиатрической больницы. (Кассационный суд, протест Прокурора, Пленум Верховного Суда Украины).

5 июля 1973 г. Верховный Суд УССР выносит окончательное решение: «Направить Леонида Ивановича Плюща на принудительное лечение в специальную психиатрическую больницу ввиду особой социальной опасности его антисоветских действий».

Никаких действий не было. «Преступление» Л. Плюща состояло лишь в том, что он подписывал письма-обращения Инициативной группы в ООН, хранил у себя дома рукописи собственных работ на философско-этические темы и материалы самиздата.

Основанием для направления на принудительное лечение явились заключения 2-х московских судебно-психиатрических экспертиз.^*

В действительности Л. И. Плющ был подвергнут трем (одной в Киеве, двум — в Москве) судебно-психиатрическим экспертизам, из них ни одна не проводилась в стационаре.

Первую экспертизу, в марте-апреле 1972 г., провели эксперты судебно-психиатрического отделения Киевской областной больницы (доктор мед. наук Лифшиц, зав. отд. Винарская, врач Кравчук) амбулаторным путем в тюремных условиях следственного изолятора КГБ в Киеве. Согласно этой экспертизе испытуемый представляет собой «психопатическую личность»; «вел себя несколько демонстративно, завышенный уровень притязаний, позерство»^**, вменяем.

Прокурор по надзору за КГБ Малый заявил, что в «деле Л. И. Плюща такой экспертизы нет», это же несколько позже подтвердил и адвокат Л. Плюща Кржепицкий. Однако мне хорошо известно, что Киевская экспертиза состоялась. Это может подтвердить Матильда

 

Соломоновна Чечик, которая более 20 лет была экспертом этой больницы и лично видела заключение экспертной комиссии. В сентябре 1973 г. М. Чечик выехала из Советского Союза в Израиль.

Вторую экспертизу провела Комиссия экспертов Ин-та им. Сербского под председательством директора Ин-та члена-корр. АМН Г. В. Морозова в следственном изоляторе Лефортовской тюрьмы в форме 2-х часовой беседы.

Заключение Комиссии:

«Материалы дела, рукописной продукции, результаты обследования свидетельствуют о том, что Плющ Л. И. страдает психическим заболеванием — медленно текущей шизофренией. С юношеского возраста страдает (паранойяльным расстройством, которое характеризуется идеями реформаторства, расстройством эмоциональной сферы, некритическим отношением к своему состоянию. Представляет социальную опасность: следует считать невменяемым, подлежит направлению в специальную психиатрическую больницу на принудительное лечение».^*

Комментарий к экспертизе:

Изъятые на обыске «материалы рукописной продукции» представляют собой черновые наброски будущих статей на темы морали и этики, своего рода пробу пера в области социальной философии и психологии личности^**, наброски произведений литературоведческого характера. Честно работать над подобными темами в наших условиях неимоверно трудно. Человек думающий, пишущий, вынужден держать свои работы вне дома, если он заинтересован в том, чтобы они не пропали в тайниках КГБ. Отсюда — для не посвященного в эти трудности человека — подобные черновики могут показаться «странными», ибо представляют собой обрывки начатых и незаконченных мыслей, в них обычно бывает много пропусков, многоточий. Записи часто содержат лишь намек на какую-то концепцию, а не её изложение,

 

и поэтому могут быть расшифрованы лишь самим автором, что он и надеется сделать когда-нибудь впоследствии. Естественно, такие обрывки при желании можно истолковать как «наивные суждения», «неупорядоченное мышление», «хаос, сумбур», и т. д.

Вторая экспертиза почему-то не удовлетворила следствие, и оно потребовало новую. Вот как обосновано это требование в следственном деле: «Основанием для заключения были данные дела с клинических наблюдений. Данные экспериментально-психологические, биохимические, высшей нервной деятельности использованы не были».^*

Назначается третья экспертиза под председательством акад. АМН А. В. Снежневского.

Заключение Комиссии:

«Страдает хроническим психическим заболеванием в форме шизофрении. Указанное заболевание характеризуется ранним началом с формированием паранойяльного расстройства — элементами фантазии, наивностью суждений, — что и определяет поведение. В, последнее время характеризуется появлением идей изобретательства в области психологии: присутствует некритическое отношение к содеянному. Представляет социальную опасность, нуждается в лечении в психиатрической больнице».

«За время от первой (имеется в виду первая Московская) экспертизы состояние ухудшилось ... Появилось расстройство эмоционально-волевой сферы (апатия, безразличие, пассивность); стабильная идея реформаторства трансформировалась в идею изобретательства в области психологии; ... Направить на принудительное лечение в психоневрологическую больницу».^**

По-видимому, третья экспертиза удовлетворила следствие, хотя и на этот раз она состояла исключительно из бесед, одну из которых (последнюю) провел акад. А. Снежневский: ни психологических тестов, ни каких-либо иных исследований не было.

 

Комментарий:

1. К моменту проведения последней экспертизы (октябрь 72 г.) испытуемый уже долгие месяцы находился в полной изоляции от внешнего мира — он ничего не знал о семье, детях, друзьях — и очень тосковал («апатия», «безразличие»).

2. Не участвовать ни в следствии, ни в судебном разбирательстве, так как никто никого не вправе судить за убеждения — такова позиция Л. Плюща. Он остался верен ей и во время проведения экспертиз.

3. Уже находясь в следственном изоляторе, Л. Плющ создал работу «Морфология игры», а также придумал несколько сказок и изложил их в письмах к своим детям (письма не получены). К сожалению, эту работу и письма оказалось невозможным присоединить к публикуемым в данном сборнике письмам и статьям Л. Плюща: они включены в «Историю болезни» и находятся в Днепропетровской психиатрической тюрьме.

15 июля 1973 г. Л. Плющ направлен в специальную психиатрическую больницу в город Днепропетровск.