23 мая. ХЛЕБ НА ДЕРЕВЕ НЕ РАСТЕТ

Только что перестал дождь. Он начался с ночи, а еще с вечера стало темнеть небо. Дождь огорчает скитальца, даже если надвигается черной тучей со сверканьем и грохотом. Гроза выразительна, если есть, откуда на нее любоваться.

Ночной дождь заставил меня повертеться: потому что днем я выходил в город за хлебом, устал и не уложил еще как надо покупки. Лень вставать до рассвета после дурного дня, ощупью собирать свертки и вещички.

По привычке проснулся сразу, как ощутил мягкий перестук капелек по спальнику. Сгрудил к вещмешку припасы, накрыл все пленкой и юркнул под накидку. Ровно шуршал сбрызнутый дождем лес, а в голове корягой застрял вопрос: "Когда кончатся бездомные скитанья?" В теплую и сухую погоду этот вопрос не беспокоит меня.

Нечего обижаться. Со вчерашнего дня грозила мне непогода и вынудила сказать: "Если дождь не будет мне помехой сходить в город, то после пускай идет сколько захочет". Дополнительные неудобства в дождливый день возникают у бездомника, ютящегося под открытым небом, а надо сделать много, пока ширится по небосводу стремительный южный рассвет.

Правда, что в основном приготавливаюсь с вечера. Собираю вокруг себя мусор и бытовые мелочи. Обчесываю голову и бороду расческой с прижатым к зубьям лезвием от безопасной бритвы. Это способ стрижки. Бритье отвергнуто навсегда. Причин тому много, первая - комары.

После того, как обстригаю ногти и подстригаю усы, ко мне возвращается человеческий облик. Если бы какой-нибудь дарвинист увидел эти превращения, он наверняка отказался бы от своей теории развития, рассчитанной на слишком уж продолжительные сроки. Вокруг никого - нет надежды поколебать увлекательный волюнтаризм прогрессивного мыслителя.

С вечера же подготавливаю посуду под сметану и под масло. Мою, если есть вода, или протираю бумагой. Это стараюсь сделать тщательно: быстроглазые магазинные торговки уж не раз сомневались в чистоте моих банок и целлофановых кульков. Пакеты мне и самому не нравятся, а что с ними делать? И вымоешь такую емкость, и протрешь, а осмотри хоть через месяц - и пальцы нащупают слизь вонючую и ядовитую. Что не положи в привлекательную с виду пластмассовую посуду, все приобретает тлетворный запах и такой же привкус.

Мой приятель сказал как-то, что всю химию надо запретить. Я с ним полностью согласился, но мы не знали, как это сделать. С тех пор химические соединения продолжают отравлять весь мир своими молекулами.

На утро остается вложить в рюкзак все вещи, нужные для вылазки в город: штаны, сапоги, банки, кульки. Остальные вещи складываю в спальник, туда же писанину. Снимаю шубейку и туда же, пойду по лесу - согреюсь. Следующее действие скатать спальник с подстилкой сверху, скатку в ямку. Заложил ямку камнями, присыпал сверху хвоей и возникает непривычная пустота вокруг. Синицы недоуменно  цвикают,  опасаются,  что  у  них  возникнут  трудности  с продовольственным снабжением.

Засовываю кулек с мусором в карман рюкзака, пойду - выброшу, мусора немного, живу вдали от цивилизации. Панама на голове, кеды зашнурованы. Остатками припасенной хвои обсыпаю место, на котором только что лежал. Выпиваю пару глотков воды, склоняю к себе кусты терновника и одеваю вещмешок. С Богом. Синицы порхают вокруг с тревожным писком, им кажется, что их благодетель уходит навсегда.

Уходить со стоянки надо без треска. Оглянуться, нет ли кого поблизости, не забыл ли чего на виду. Чтобы никто и не догадался, что здесь среди кустарников существовал непрописанный. Однако скоро сказка сказывается. На сборы в город мне нужен день накануне, и утром встаю чуть свет.

Что идти к городу по горам - не совсем верно. Большая часть пути с горы и вниз по балке. Несколько раз надо переваливать через каменные косогоры и переходить сухие овраги. Всюду корявый горный лес. У дороги останавливаюсь -

 

дальше многолюдный мир. Сажусь в кустарнике, отдыхаю и переодеваюсь. Однако долго прохлаждаться нет времени: чую, как тикают часы. В город лучше приходить пораньше, успеваешь взять вареной колбасы. После обеда не будет.

Всегда перед тем, как выйти на дорожку, обнаруживается моя рассеянность: волосы не причесал, в зеркало забыл поглядеться. Царапину на руке надо зализать, чтобы не бросалась в глаза и скорей присохла. Деньги забыл приготовить: две десятки в кармашек рубашки. Бумажник с остальными десятками в рюкзак, а то украдут - город, еще далекий, настойчиво втягивает меня в свой оборот.

Дальше горная дорожка похрустывает под подошвами мелкими камешками. Плохо наезжанный след, но не горная целина, шагается легко, а мне шагать да шагать до остановки автобуса, ехать и ходить по магазинам. Нигде не смогу отдохнуть, пока не сойду у "Волчьих" вблизи своего леса с рюкзаком, оттягивающим плечи.

Вчера прошел весь путь до Гайдука, ни с кем не повстречавшись. И пастушки не видел, что часто пасет своих мохнатых овечек у железнодорожного полотна. Любопытно знать, куда она их угнала. За редкой зеленью вдоль линии лаяли собаки, урчали машины, кричали дети и бабы: там деревня Владимировка. Поднималось солнце в небе, поднимался от шпал густой запах мазута, бил в нос. На станции дымил цемзавод, посвистывали паровозы.

У автобусной остановки много проезжающих, здесь чувствую себя спокойно. Подстраиваюсь под местных обывателей одеждой, повадками и выражением лица. Тороплюсь, как все занять свободное место, толкаясь в автобусных дверях. Полезно чувствовать себя здешним.

Два года тому назад покупал съестного на пятнадцать рублей на пятнадцать дней. Сейчас покупаю еды на двадцать рублей на двенадцать дней: все дорожает и снижается в качестве. В вареной колбасе половину крахмала, что содержит в себе кусок бутербродного масла - не знаю. Подошва на моем левом сапоге стала отклеиваться, а заплачено за них сорок рублей. Так было и с ботинками: левый ботинок развалился сразу, правый держался долго, пока я его не выбросил. Непонятно, откуда такая закономерность.

Причудливые мечты о светлом будущем возникают у стоящего в очереди за колбасой и за сахаром с талонами в руках. Очередь - проверенный идеологический прием. С каждым годом, по мере продвижения от основного коммунизма к полному, очереди становятся все длинней и каждый простой советский покупатель осознает, что приближается идеал, рассчитанный в партийных дворцах-комитетах. "Что положено - все в котел заложено". Не выполнил производственное задание -маленький  черпак,   выполнил  задание  -   средний  черпак.   Передовик социалистического соревнования - черпак самый большой.

Вчера купил все, что нужно. В моем рюкзаке лежало девятнадцать килограммов всякой снеди, лямки трещали. Надежный рюкзак, изготовленный на фабрике "Военохот", способен на любую грузоподъемность. К этой фабрике отношусь с уважением вот уж скоро пять лет. Перечислю покупки: колбаса - 1 кг, масло - 1 кг, сметана - 3 кг, минтай свежемороженный - 2 кг, яйца - два десятка, икра кабачковая - две банки, полкило мармелада и полкило карамели, пять буханок хлеба, сухари - килограмм, мука - 3 кг, килограмм творогу. Сахару не достал, не удалось купить талон. Для продолжения литературных трудов притащил четыре общих тетради и тысячу листков копирки - не мало ли? Видно, что творческие работы приобретают размах.

Обычно закупаю все необходимое и спешу на автостанцию. Там залезаю в пригородный автобус Натужаевский, Тоннельский или Раевский. Если удается незаметно от водителя и от отправительницы. Чтобы не платить за проезд, вчера приехал на автостанцию позже, чем обычно, отправлялся автобус в Тоннельную. Надумал пропустить его: с этого автобуса чаще сходят люди у "Волчьих ворот", не хотелось попадаться им на глаза лишний раз.

Автобус ушел. Жду десять минут, двадцать минут - никаких автобусов. Старухи-пассажирки заняли все скамейки, ворчат на духоту и предсказывают дождь. Отправительница ушла пить чай. Только через полчаса подкатил пригородный. В укор моей осторожности на переднем стекле стоял указатель: "Тоннельная".

У "Волчьих" со мной сошла лишь пожилая тетя, да и та не обратила на меня внимания, обремененная тяжелыми сумками - тоже ездила в город за продуктами. Когда снял рюкзак на своей стоянке, солнце вышло на полдень - два часа. Ноги гудели, спина взопрела. Синицы встретили меня радостным щебетанием.