ХАРБИНСКИЙ СЮЖЕТ

Привлекали глаза, глядевшие спокойно и прямо. Бригадники выделили старому спальное место на нижней шконке у окна, в дальнем углу секции. Место уютное, как усадебный дом потомственного дворянина из Тамбовской губернии, десятки лет скитавшегося по лессовым дорогам Юго-Восточного Китая. "Дроздовец"¹ - так зонники называли его меж собой, а на самом деле подчиненный Дутова². В лагере дают прозвище по признаку, падающему в глаза: черта характера, облик. Часто в углу "дроздовца" обсуждались разные мнения, однако и в пылу спора к нему обращались "Алексан Иваныч".

Они отступали по сибирскому бездорожью, пробивались с боями вдоль Великой сибирской железной дороги. Осталась позади Ангара-река и всхолмленная забайкальская тайга. Все, что еще вчера представлялось великим и вечным, сгинуло в смуте. Остался лишь след, по которому гнались за белогвардейцами красные комиссары.

Застрелен в Екатеринбурге русский царь. Утоплен в проруби Ангары адмирал Колчак. Белогвардейские отряды отступали к Харбину. Во всеобщем бегстве перед Третьим Интернационалом батальон, в котором служил "дроздовец" удивлял дисциплиной и боеспособностью. Большевистские ватаги, наспех сформированные из ссыльных и уголовников-каторжан, предупредительно втискивались в леса, уступая дорогу "белякам", маршировавшим в изгнание, как на парад победы. Скоро граница разделила белых и красных.

Белые добровольцы с отчаяньем воспринимали существование на чужбине, Харбин встретил русских военных настороженно, китайские власти требовали роспуска добровольческих батальонов. Прошедшие по кровавым дорогам межусобной войны офицеры и солдаты, испытавшие ужас поражений, потерявшие родных и кладбища, чтобы сохранить национальное достоинство и офицерскую честь, снимали мундиры и переодевались в вольное платье. Превращались в толпу голодных невозвращенцев. Часть из них, почуяв себя дезертирами, потянулась назад в сибирский предел и сгинула там без вести.

Поручик Саша остался в Харбине. В воскресные дни он бродил за городом по зарослям лоаяна и собирал цветы для своей возлюбленной - жены своего друга, ротного командира, убитого в ночном бою под Верхне-Удинском. Счастливый русоволосый парень не походил на изгнанника. Слово "иностранец" представлялось привлекательным для молодого человека, только что открывшего для себя Вечный Китай.

Они поженились: неунывающий изгнанник и юная женщина, испытавшая горечь роковой утраты, недоуменно глядевшая на чужой мир, нечаянно окруживший ее. На всю жизнь сохранили верность друг другу, если не считать разлуки, нагрянувшей на них в том страшном городе, где погибла честь России.

Годы харбинских скитаний. Сырые осени, ветреные зимы. Саше с большим трудом, через бывших сослуживцев и униженные упрашиванья, удалось найти работу слесарем в паровозном депо Китайско-Чанчуньской железнодорожной компании. На железной дороге за нищенское жалованье кормились русские невозвращенцы, заочно приговоренные к смерти в РСФСР. Отголоски кровавых расправ над русским дворянством и крестьянством долетел и в тихий Харбин, когда агенты ЧК начали убивать дутовцев.

Однажды поздним вечером на пути с работы на Сашу налетели двое. Было темно на улице, пролетал мокрый снежок. Два "баклана"- китайца пытались снять с поручика пальто и ощупывали карманы. Ударом ноги Саша сумел выбить нож из руки одного грабителя, кулаком в ухо свалил на землю второго и держал его крепко, уткнув носом в грязь. Обезоруженный грабитель кинулся наутек, почуяв

¹ Дроздовский. Белогвардейский генерал. Деникинец. Герой Гражданской войны. Погиб в бою у ст. Червленная.

² Дутов. Белогвардейский генерал. Колчаковец. Герой Гражданской войны. Убит в Харбине агентурой Ч К.

 

неблагоприятный исход дела. Замешкался в панике на перекрестке, выбирая, в какую сторону бежать, и был схвачен полицейским патрулем.

Стражи порядка, сами по виду смахивающие на задержанных, подкрепленные неожиданным русским союзником, доставили хунхузов в полицейский участок. Вся полицейская братия любопытно столпилась вокруг плотного невозвращенца и охотно осваивала, подставляя поручику свои бока, прием штыкового боя и как надо действовать кулаком, если нету иного оружия. Весь полицейский участок был в восторге. Задержанные грабители были отпущены за небольшую плату.

Это ночное происшествие оказалось поворотным в Сашиной судьбе: он познакомился с инспектором Харбинского уголовного розыска и занялся делом, в целом-то несвойственным потомственному дворянину. Невелик выбор у изгоя, нужда диктует условия.

В то время шайки хунхузов орудовали в окрестностях Харбина. По предложению Харбинского полицейского уголовного инспектора Саша набрал команду из безработных парней и занялся обезвреживанием разбойников. Дни и ночи проходили в погонях и перестрелках. Парни действовали решительно и так успешно, что "паханы" хунхузов приговорили Сашу к смерти. Приговор не удалось исполнить: "судьи" м исполнители были схвачены и посажены в тюрьму. Однако харбинский инспектор посоветовал русскому поручику "сматывать удочки": у хунхузов руки длинные. Он написал записку своему шанхайскому приятелю - тоже сыщику - что-то вроде рекомендательного письма, несколько иероглифов на листочке рисовой бумаги, где излагал честность и решительность и сыскные способности молодого русича.

Они переехали в Шанхай: Александр, жена и сынишка. Огромный город на берегу мутного Желтого моря окружил их. Привыкший было к харбинскому говору и малолюдью, "дроздовец" растерялся в вихре языковых тональностей и в непролазной толпе торговцев и зазывал, наводнявших улицы. Казалось, что семье русского белогвардейца нет места в этом человеческом муравейнике.

Шли годы. От постового на перекрестке Александр Иванович дослужился до высокого звания - шанхайского полицмейстера. Это честь для бесподданного, но китайцы - великий народ, мелочный шовинизм им не присущ.

Душный Шанхай стал для поручика второй родиной: здесь росли и рождались его дети. Но как последнюю радость он вспоминал чистые тамбовские леса, кусты сирени, полыхавшие под окошками ихнего усадебного дома, многокомнатного, с запахом сушеных трав, с распашными дверьми и скрипучими полами. Широко вдаль, если глядеть с балкона малой гостиной, развернулась степная красавица Цна и поблескивала в излучинах.

Оказалось, что рука харбинских хунхузов длинна, как и предполагалось. Как-то между делом Александру Ивановичу удалось захватить банду шанхайских вымогателей. Их атаман раньше промышлял в Харбине и был известен там под "кликухой" "Яблочник": он стрелял без промаха.

Они узнали один другого - сыщик и разбойник - в ту минуту, как пахана шанхайских вымогателей ввели в кабинет полицмейстера на допрос. Маньчжурец зашел походкой самурая, готового совершить харакири.

- Оставьте нас, - приказал начальник и охрана вышла за дверь. - Садитесь, -предложил харбинскому знакомому полицмейстер и с пристуком выложил на стол свой "вальтер".

Вымогатель сел неловко, не привыкший к стульям, скользнул цепким взглядом по убранству кабинета. Начальник наклонился к ящику письменного стола за листком бумаги. Он намеревался записать адреса тайных шанхайских притонов в ходе допроса хунхуза и, возможно, вместе прокатиться по ним как-нибудь вечерком, но не учел выражения обреченности на лице давнего недруга. Надо быть осторожным, если имеешь дело с метким стрелком: у него весь расчет на первый выстрел.

Маститый вымогатель сделал стремительное движение через стол, схватил пистолет и выстрелил в шанхайского полицмейстера. Александр Иванович, в немыслимом для высокого руководителя прыжке, исчез со своего стула в окно второго этажа и приземлился на цветочную клумбу. Можно предположить, что не

 

будь у него рекомендательных иероглифов харбинского благодетеля, русский поручик без протекции преуспел бы акробатом в Шанхайском цирке.

Еще четыре прицельных выстрела сделал вдогонку "Яблочник" - все промахи. Пистолет разрядился, охрана набежала и схватила преступника. Полицмейстер в смущенном виде вернулся в свой кабинет по парадной лестнице, на ходу принимая от подчиненных поздравления за классически выполненный профессиональный прием. Весь шанхайский уголовный мир долго обсуждал позор "Яблочника".

Кончилась Вторая мировая война, она лишь коснулась Шанхай своим вороньим крылом. Дочь Александра Ивановича вышла замуж за офицера французского иностранного легиона, послевоенного русского иммигранта и уехала с мужем во Францию. Там же его два сына налаживали самостоятельную жизнь, младший заканчивал университет.

Шанхайский полицмейстер подал заявление об отставке с намереньем переселиться в Западную Европу. Отправил морем часть домашних вещей, все, что осталось, раздали знакомым. Опустел светлый китайский домик в пригороде Шанхая на тенистой улице, где жили имущие горожане.

Жена на соглашалась плыть на пароходе. Долгий путь и качка. Порешили лететь на самолете. Через Сайгон или через Читу? Перелет через Россию ближе. Казалось, в далекое-далеко канули годы противостояния интернационалистов и патриотов. Советский консул хлопотал о транзитной визе.

Понеслось под крылом самолета потерянное Отечество. Родные названия Иркутск, Ново-Николаевск. Объявили посадку в трагическом Екатеринбурге. Александр Иванович глядел через круглое окошко на город, раскинувшийся под крылом самолета. Ширились улицы в ретуши желтеющих тополей. Тихая уральская осень будила светлую грусть о родной Тамбовщине.

Пассажиры вышли размяться на бетонные плиты летного поля. Седоволосый русский дворянин и его седоволосая супруга остались в салоне в своих креслах. К трапу подкатила серая "Победа". Двое молодых людей в серых шляпах поднялись в самолет и подошли к двум пожилым иностранцам. Они предложили шанхайскому полицмейстеру в отставке проехаться с ними до аэровокзала: "Мелкие визовые формальности - нужен штамп проследования".

Дама почуяла недоброе. Она вцепилась в руку мужа:

- Саша, не ходи с ними. Она просила:

- Не приставайте к нам, у нас есть все нужные бумаги. Она повторяла:

- Не ходи. Саша...

Александр Иванович поднялся из кресла, поцеловал жену и, в сопровождении молодых людей в шляпах, сошел на бетон летного поля. Оглянулся на самолет, махнул рукой на прощание и сел в автомобиль.