27 июня. ОСЕННИЕ ДУМЫ

Змея появилась. Посчитал, что это та, прошенная в наказание за мухоловку. Вчера вечером дважды натыкался пальцами на длинное холодное тело в сумерках, когда собирал ощупью разбросанные вокруг вещи, спеша спрятать их от теплого дождичка, внезапно налетевшего на мою стоянку. И еще в те мгновения, как ложил камень на дно кружки, чтобы попавшая под кружку мышка не выскочила до утра.

Отнесся к змее равнодушно, пускай жалит: сам просил. Все же лучше будет, если казнь произойдет днем. Яд надо высасывать, ранку прижигать - попробуй все противоядные меры произвести в темноте? Еще вопрос: куда ужалит? Попросил ужалить, а не уточнил, в какое место и в какое время. Ничего. За непредусмотрительность также полагается наказание. Саданет сонного между лопаток, а потом разбирайся, не много ли за облезлую пичугу. Надо быть осмотрительней в отношении змей. Гады ползают в теплые ночи, и жалости у них ни капельки.

Недавно пролезал через кустарники и получил укол в предплечье. Чего стоило сбросить с себя рюкзак и оголить плечо или хотя б ощупать? Подумал - колючка, хоть и видел, как коричневый хвостик утянулся в листву. Решил, что ящеричный хвост, потому что показался тонкий. После того три дня ходил с распухшим плечом, расцвеченным багровыми пятнами.

Сейчас пишу и отбиваюсь от синиц, они меня одолевают со всех сторон, наглянки несчастные. Не хочу, но придется избавляться от юрких соседок решительными способами. Носятся под самым моим носом и чвикают, обкапали все мои припасы и тетрадки. Понимаю, что у них свои дела, но и я не бездельничаю, а творчески работаю. Пускай переносят свои дела за предел добрососедских отношений. Приготовил пригоршню камешков и вичку - держись, синицы! Змея вот еще приползет, если не нажралась с вечера.

Безногие длинные хищники умеют ловко прятаться. Так, что сразу не заметит и опытный глаз. Растянется за деревом, прицелится из-под опавшего листочка, притворяясь замшелым камушком. Заметил змею, как солнце взошло, она прогуливалась под нижними ветками терновника. Это оказался уж: ярко-желтые щечки сразу бросались в глаза, хотя цвет не ужиный, а как у сизого полоза. Что ему надо в круге обитания гадюк? Легче определить змею по повадкам и по цельному виду. Сколько есть в мире цветовых оттенков - все встречаются на змеиных кожах.

Уж вел себя как дома. Переползал от кустика к кустику, выискивая корм, грациозно изгибался, поднимая головку к низким веткам. Открытое передвижение змеи вблизи человека - верный признак того, что она здесь не в первый раз. Видимо, приполз за мышами, а этих созданий полно вблизи моей стоянки. Не буду трогать ужика. Пускай гоняет мышей.

Все читатели считают, что написать книгу - плевое дело, садись и пиши или ложись и пиши, только времени нету. С этого и я начинал: лег и начал строчить, как из пулемета, однако скоро обнаружил, что в издательство вести рано. Главки, написанные месяц назад, стали такими, что хоть выбрасывай. Замучился выискивать в них смысл и строй.

Переписка удручает. Чего вроде проще: заглядывай в черновые наброски и строчи. Оказалось, вот тут-то и начинаются творческие муки: увязывать перевязывать, вставлять, изымать. А еще, как догадываюсь, будет правка после того, как составится цельный черновик. Правкой займусь "на зимних квартирах", там будет трудней работать, не разложишься с отдельными листиками.

Да, придет тоскливое время, поплывут тучи, цепляясь за верхушки моих сосенок, обреченных на гибель норд-остами - суховеями. Под ногой зашуршит желтая листва и заскулит ветер в терновниках, облитых долгим дождем - зеленое царство оголится и замрет до весны. А лесные обитатели станут подыскивать себе теплые убежища. Тогда отправлюсь и я искать крышу с дымком над печной трубой, как только в Центре России первые морозы начнут пощипывать носы, а мои приятели вернутся в свои дома со своих дач и из ведомственных и профсоюзных баз отдыха. Свалюсь на них, как снег на голову, со своим рюкзаком, набитым

 

исписанными тетрадками. Вот будет забава: "Явился с подарочком, ошалел совсем, старый хрыч". Ничего, не обижусь, хоть горшком называй, однако ясности ради замечу, что совсем не хрыч, и совсем-совсем не старый: побегай по горам в шестьдесят лет с "полной выкладкой" и помолодеешь до тридцати пяти.

Раньше у меня на все хватало терпения, а в последнее время заметил в себе отрицательное отношение к некоторым погодным явлениям. Нет, сперва все идет как надо, то есть текут талые потоки и зеленеют долины, повернутые к югу: весна. После наступает лето с жаркими днями и комарами, а там и осень с обилием плодов и ягод в садах и огородах, а мне, неимущему - алыча в балках и кизил на склонах. И вдруг зима. Не успеешь даже переодеться, как ударят морозы.

До сердечной боли устаю скитаться по чужим домам и хочется уйти куда-нибудь и отдохнуть, а куда, если лес стоит в снегах по пояс? Есть у меня способ существования в зимнем лесу. Сам его изобрел и сам придумал название: "Лечь в гроб". Название соответствует действительному положению.

Когда обнаруживается, что январь и февраль несравнимо длинней всех остальных месяцев года, надо собрать рюкзак и уехать на "шестьдесят шестой километр" или в Опалиху, на знакомое место и сколотить там из досок ящик метр шириной, два метра длиной и полметра высотой с плотной крышкой - это гроб. Закапывай его в снег и ложись. Лучше в спальнике: будет теплей, а на ноги валенки. Потом закрылся крышкой и лежи, как в могиле.

Пройдет десяток минут и в "гробу" потеплеет до того, что можно спать и не зябнуть. Если навалит сверху снегу, приподнять немного крышку, чтобы стало прохладней и суше. Придет охота размяться - крышку долой, из спальника - вон, шубейку на себя и блуждай среди заснеженных елок. Была бы еда и вода. Пожалуй, этот способ зимнего существования будет для меня основным после того, как милиция припугнет моих московских знакомых, тех, что пускают отогреться.

Визит работников охранных органов в частный дом настораживает любого советского человека. К чести моих приятелей, замечу, что многие из них решительно заявляют: они ничего не знают о Храмцове, и сыщики в форме или в цивильном пальто уходят без улова. Некоторые мои приятели отвечают по-иному:

"Да, заезжал, куда уехал - не знаем". Ответ тоже неплох. Были и такие: говорят, куда, когда и к кому уехал и адрес. Если небольшая часть моих знакомых вступит в доверительные беседы с органами - все мои зимние приюты окажутся закрытыми.

Стараюсь не говорить, откуда приехал и куда собираюсь поехать. Так спокойней для меня и полезней для моих знакомых. Однако резкий ответ "не скажу" оскорбителен для любого, желающего выяснить, чем занимается и куда направляется бездомный гость. Лучше без определенностей рассказать о себе и сделать "прокидку", и пускай всяк додумывает, как сумеет. Хорошее правило: не говорить лишнего. Не следует лгать. Безвредной лжи не бывает для тех, кто лжет. Прилежно слушай и не надо будет самому трепаться: покладистый слушатель приятен для всякого, кто "все знает" и торопится выступить. Задавай вопросы, если не хочешь трудиться над ответами. Доверяй проницательным и не оправдывайся перед подозрительными. Как-то пожилая женщина, моя знакомая, возразила на мое предложение починить пододеяльник: "Юра, как Вам трудно существовать". Меня удивила ее проницательность, но на стал распространяться о своих бедах.

В последние годы мне довелось столкнуться еще с препятствием к квартирам моих знакомых. Номерные замки в подъездах многоэтажных домов. Готовый взбежать по лестнице или заскочить в лифт, чувствуешь себя растерянно перед запертой дверью. Для себя придумал несколько способов открыть номерной замок. Самый простой: надо поискать кодовый номер на стенах тамбура. В укромном уголке можно обнаружить три тайные цифры, написанные карандашиком нетвердой старческой рукой. Второй способ - осмотреть облицовку замка: от частых нажатий остаются царапины ногтем по краям кнопочных гнезд и краска темнеет. Еще способ, пригодный в ночное время: кнопки можно угадать, нажимая на все подряд, нужные легче вдавливаются. Выявленные кнопки надо нажимать в разной очередности, пока не щелкнет дверной засов. Однажды в бедственном положении мне удалось вот так открыть входную дверь подъезда в полночное время и пройти к квартире моих приятелей.

Пишу, а вечер наступает - появились летающие светлячки. Причаровывают взор зеленоватые вспышки. Следишь за ними и можно догадаться, как будете

 

светлячок определять свой лет. Он то вспыхнет в листве кустарников, то в переплетении ветвей. Вначале жучки облетают меня стороной. Но скоро смелеют и летят прямо над спальником. Легко удается сбить светлячка ладонью. Упавший светлячок светит без миганий - всю ночь будут сиять вокруг меня зеленые бусинки. У одного светлячка хватило силы осветить ноготь мизинца. Собери жучков в пробирку и будет лампочка, привяжи к самописке и пиши всю ночь. Жаль, нету пробирки. Днем я разглядывал светлячков: головка красная, надкрылья черные, брюшко коричневое, задок желтый, задком он и светится. Сам жучок величиной с божью коровку, только потоньше и подлинней.

Три дня подряд шествуют через мою стоянку жирные гусеницы, мохнатые и колючие. С желтыми лапками и с двумя коричневыми полосами вдоль по длинной гибкой спине. Спешат все в одном направлении, ищут, куда бы спрятаться. Заползают в мой рюкзак, в карманы штанов. Сегодня стал сапоги одевать - отойти по большой нужде - слышу, в пальцы колет. Снял сапог посмотреть, что там. Ударил каблуком об землю и перевернул - ничего не выпало. Сунул руку в голенище и вытащил четыре симпатичных гусеницы. Нашли место, где заматываться в коконы! Попадают мне под локти и под бока - вот удел бездомного писателя - а цепкие, щелчком не собьешь. Есть еще гусеницы серенькие и поменьше. Та проползет по голой коже и сразу красная полоса. Как-то нечаянно раздавил одну такую пальцами за шиворотом, до вечера чувствовал жжение на шее.

Кончаю писать, уж плохо видно - пора ужинать. Не знаю, что делать с сырой писаниной, как ее обработать в доступный для прочтения черновик без зачеркиваний и вставок? Поправки не желают размещаться стройно и марают строчки. Часто не могу их прочитать при переписке. Такое улучшение рукописи может свести с ума любого нормального писателя. Хорошо бы достать машинку или хоть бы несколько стержней с черной пастой. Скоро пойду в город за хлебом - попытаюсь.