Аспирантура.

 

Я подала заявление и, осенью 1954 г., поехала сдавать экзамены в Москву в Институт овощного хозяйства (НИИОХ). К удивлению работников МТС, которые говорили, что не такие как я пытались поступать в аспирантуру и не поступили, я стала аспиранткой. Весь год, что я работала в МТС, я вечерами занималась при керосиновой лампе. Конкурс в аспирантуру был сравнительно небольшой 3 человека на место. Всего было три места. Кроме приличных отметок, важную роль в поступлении сыграло то, что я из МТС, ребята Сергей Полунин и Иван Тринченко были агрономами в совхозах. Если бы знали, кто мои родители, меня бы никуда не приняли, но о том, что мои родители в 1936-37 гг. были репрессированы я после института не писала и никому не рассказывала. В биографии я писала, что отец мой инженер, умер в 1940 году (точной даты я не знала), а мать работает токарем на Самаркандской автобазе. Все это была правда.

 

Поселилась я в общежитии, в Текстильщиках в крохотной комнатке на двоих. Отопление было печное, печь топили по очереди из коридора. Стипендия была 550 рублей. Работая в МТС, я по выходным ездила в Рославль, сшила там в ателье несколько приличных платьев, зимнее пальто и купила материал салатового цвета, из которого Мина — двоюродная сестра мамы, замечательная портниха, сшила мне прекрасное осеннее пальто. Мина и ее муж были глухонемые, муж Яков Волков работал в типографии наборщиком. Жили они на Сретенке в крошечной комнате, где помещалось лишь две кровати, швейная машинка и столик. Квартира была коммунальная и соседи выучили их дочку Эллочку говорить. Эллочка — красивая девушка, окончила университет, работала в библиотеке им. Ленина и умерла от рака в 37 лет, оставив пятилетнего ребенка. Когда я бывала в Москве, я всегда к ним заезжала и Мина меня очень радушно встречала. Через Мину мы получали письма из Израиля.

Поселившись в общежитии, я часто бывала у них и еще один дом был в Москве, где я изредка бывала. К тому времени в Москву переехала и стала снимать комнату в Перове моя будущая свекровь Берта Семеновна Площанская-Альберт — мамина знакомая по лагерю. У нее я познакомилась в 1955 году с Феликсом и Феликс стал время от времени заходить ко мне в общежитие. Он в то время работал на стройке и жил в общежитии строителей. Аспирантура НИИОХа была очень небольшая 15-20 человек. Большинство жили в общежитии. Обедали в столовой за 5 рублей, а иногда и за 3 рубля. Блюда выбирали по цене, а не по вкусу, завтракали и ужинали дома. Здание НИИОХа примыкало к полям овощеводческого совхоза им. Горького. Сейчас там все застроено, а тогда место было красивое, зеленое, играли в волейбол, гуляли, еще была какая-то скучная комсомольская жизнь. Но основное было — работа над диссертацией, над выполнением ее практической части.

На следующий день после моего зачисления в аспирантуру был банкет в институте по поводу защиты диссертации Стефанией Ващенко. Мы, трое новых аспирантов, также были приглашены. Меня пригласил танцевать высокий худощавый, уже немолодой научный сотрудник Ваган Самсонович Мкртчьян. В 1935 году он изобрел парниковый комбайн и механизированные парники. Комбайн в форме закрытой ладьи передвигался по рельсам, проложенным по краям двускатного парника на навозном обогреве или по трубам двускатного парника на водяном обогреве. Носом комбайн раздвигал рамы, они проходили по бокам комбайна и плавно закрывались сзади. К комбайну можно было прицепить фрезу для рыхления почвы, станок для поделки горшочков, сеялку, опрыскиватель, поливное устройство, шнек для разгрузки в парник земли и других материалов, а также мягкое сидение для 3-х человек, которые лежа могли собирать огурцы и делать всякую другую работу.

Этим комбайном заинтересовался институт овощного хозяйства, Мкртчьяна пригласили из Армении в Москву, он защитил диссертацию и с довоенных времен работал научным сотрудником в институте.

Мне он сказал, что в колхозе «Серп и молот» под Москвой, недалеко от Росторгуева построены экспериментальные механизированные парники на паровом обогреве от нефтеперегонного завода. На этих парниках отрабатывают

 

электрические схемы аспиранты из ВИСХОМа (Всесоюзного института с.х. машиностроения), а Солнечногорская МИС (машиноиспытательная станция) изучает производительность комбайна. Мне Мкртчьян предложил аспирантскую тему по изучению агрономических качеств механизированных парников под его руководством. Тема меня заинтересовала и я согласилась.

Я была первой и последней аспиранткой Мкртчьяна. Зиму 1954-55 гг., как и последующие две зимы мы втроем с Сережей Полуниным и Ваней Тринченко ходили на занятия английского языка и марксизма. В 1954 г. было отменено правило, по которому диплом университета марксизма-ленинизма засчитывался вместо сдачи вступительных экзаменов и кандидатского минимума. Пришлось мне сдавать и вступительный и кандидатский минимум по марксизму. Правда, кандидатский минимум по марксизму я сдала на три, за что и прорабатывали меня на комсомольском собрании. По специальным предметам и для изучения литературы по теме, мы втроем ходили в Ленинку. Я очень любила там заниматься, втроем было весело, обедать ходили в студенческую столовую МГУ, где было вкусно и дешево. В марте обычно начинались работы на парниках, я уезжала и поселялась в колхозе. В первый же год я неожиданно столкнулась с очень серьезным препятствием. Председателем колхоза был бывший преподаватель Тимирязевской с.х. академии, экономист Должанский. Он развивал «буржуазные» идеи по поводу того, что около крупных городов надо сажать овощи, ягоды, и разводить молочный скот и птицу, а не сеять зерновые как это планируется сверху одинаково для всех областей. За эти идеи его выгнали из Тимирязевки и он, став председателем подмосковного колхоза, начал осуществлять свои идеи на практике. Построил экспериментальный теплично-парниковый комплекс, экспериментальную птицефабрику, посадил большие плантации клубники и на этом колхоз разбогател, стал передовым хозяйством Подмосковья.

Так этот председатель, через агронома Маколову, заявил мне, что разрешит проводить эксперименты в парниках только после заключения договора, в котором бы институт гарантировал получение дохода от экспериментального парника не менее 29 тыс. рублей. Я составила договор и пошла подписывать к директору института Власову. Директор сказал, что подписывать договор с жуликом не будет, т.к. за это его могут пропечатать в журнале «Крокодил». Я ответила, что в журнале «Крокодил» его могут пропечатать и за то, что он срывает аспирантскую работу. После этого директор договор подписал, но хорошо запомнил этот разговор, в результате которого я после аспирантуры 1.5 года ходила без работы.

Для того, чтобы успешно провести свою тему, я должна была получить высокий и ранний урожай и тем доказать агрономическую пригодность этих парников. Чтобы получить высокий и ранний урожай, я должна была строго следить за выполнением всех работ и самой работать полный рабочий день, а иногда и неделю, чтобы заменить одну их трех пожилых работниц, если та не выходила на работу по какой-либо причине.

Основным препятствием в моей работе был, как ни странно, мой научный руководитель. Редкие научные руководители помогают своим аспирантам,

 

большинство не вмешиваются. А Мкртчьян всячески мешал. Он не смог мне помочь разработать подробный план работы, но утвердил тот, что я сама разработала. Однако у него каждый день возникали новые идеи, и он довольно часто приезжал в колхоз. Приехав, он тут же кричал, что мы все делаем не так, снимал людей, переставлял их на другую работу, бегал, суетился, ругался. Вскоре он уезжал и я возвращала все на свое место. Его также не устраивали результаты моей работы. В его книге и в диссертации было написано, что производительность его комбайна в 200 раз выше, чем работа вручную. А урожай получается намного выше и раньше, чем в обычном парнике.

Анализ фотографий в его диссертации 1938 г. свидетельствовал об ином. На одной фотографии молодой Мкртчьян стоит в телогрейке на фоне обычного парника, около небольшой кучки дынь. Это говорит о том, что в обычном парнике вырастили ранние дыни равней весной. На второй фотографии тот же молодой Мкртчьян, но в белой рубашке, стоит на фоне механизированного парника около большой кучи дынь. Тут ясно, что получены поздние дыни — летом. Чтобы получить высокий доход от защищенного грунта, надо получить как можно большую часть урожая в наиболее ранние сроки.

Я каждый день взвешивала полученный урожай с каждого парника, с каждой делянки и перемножала килограммы на цену этой даты. В мае-июне огурцы, помидоры стоили по 30-40 рублей, а в августе-сентябре — 3-5 руб. за кг. Доходы с парников получались высокие, но не на много выше, чем с обычных, при той же высокой агротехнике, а производительность труда в 2-3, а не в 200 раз выше, чем в обычных. Это объясняется тем, что на таких операциях как поделка горшочков, сев и т.п. производительность действительно в 200 и даже в 300 раз выше, чем при ручной работе на обычных парниках. Но эти работы проводятся один раз в сезон, а работы по сбору урожая, поливу, подкормке и т.п. проводятся часто, иногда через день и на этих работах производительность лишь в 1.5—2 раза выше, чем на обычных парниках. Я брала данные хронометража, который проводили работники МИС.

Но Мкртчьяну хотелось, чтобы в 200-300 раз повышалась производительность на его парниках. Он ругался, кричал, что кровь у него закипала в жилах, когда он видит меня, грозил, что не допустит меня к защите, тайком забирал черновики материалов, которые я давала машинистке, но ничего не помогло, я стояла на своем и ему пришлось смириться. Не мог он допустить, чтобы его единственная аспирантка не защитила диссертацию по его комбайну.

Примирение произошло на его 65-летии осенью 1957 года. Все четверо сотрудников сектора механизации защищенного грунта, включая меня, были приглашены на торжество. Мы купили огромный букет и деревянного орла. Мне Мкртчьян подарил свою фотографию — фотомонтаж его портрета и изображение изобретенного им станка на листке календаря в день его рождения. Было много народа из Армении. Больше всего мне понравился Мартирос Сарьян. Величественный, спокойный, с большой шапкой вьющихся седых волос. Говорил он мало, но очень интересно и умно. Потом я увидела и полюбила и его картины.

 

Срок аспирантуры кончился 15 декабря 1957 года. Я еще жила в общежитии, но уже была прописана в Электрогорске, под Москвой, где к тому времени обосновался Яков Михайлович с мамой и Борей. Работы не было. Если бы не было того разговора с директором в самом начале аспирантуры, я бы продолжала работать в институте на тех же парниках. Но разговор этот был и я получила направление на Быковскую опытную станцию бахчевых кулмур в Сталинградскую область.

Я была редким в ту пору специалистом защищенного грунта, арбузами никогда не занималась и никуда из Москвы не поехала, тем более, что к этому времени моих уже реабилитировали и мы должны были получить квартиру в Москве. Какие-то небольшие деньги у меня были, так как в последний год аспирантуры нам увеличили стипендию и я получала 950 рублей. Я окончила написание диссертации и автореферата, заплатила за издание автореферата и съездила в Ленинград, договорилась о защите в июне 1958 года. Отправила диссертацию на отзывы и осталось только ждать зашиты. В Ленинград мне пришлось ехать договариваться из-за того, что мой руководитель насмерть переругался со всеми московскими овощеводами и защищаться в Москве мне было нельзя. В Ленинграде я спросила у ученого секретаря, кому посылать на отзыв авторефераты. Он перечислил все обязательные учреждения: библиотеку им. Ленина, библиотеку ВАСХНИЛ и др., а остальные экземпляры пошлите на отзыв тем, кто хорошо знает тему Вашей диссертации. Я так и сделала. Хорошо знал тему инженер Дворжек из Чехословакии, у него были механизированные парники другой конструкции.

Хорошо знал тему профессор Рейнгольд из ГДР, у него была на парниках тележка вроде Мкртчьяновского комбайна и он приезжал к нам в совхоз «Серп и молот», знакомился с нашими парниками. Остальные экземпляры я послала известным овощеводам, которые хоть и не видели комбайн, но знали о нем, т.к. он был описан во всех учебниках по овощеводству в разделе механизация (другой механизации практически не было).

В феврале 1958 г. я вышла замуж за Феликса. Мы поселились в крошечной комнате у метро Смоленская, где одна дверь выходила в коридор, другая в комнату хозяев. У этой двери в комнате хозяев стоял телевизор, включенный на всю мощь, т.к. хозяева были глуховаты и весь день и вечер работали у телевизора, завязывая шнурки для абажуров. Я занялась вплотную поисками работы. Феликс уходил на работу, а я как на работу ходила каждый день искать работу. Куда я только не ходила: и в редакции различных с.х. журналов, в реферативные журналы, в дом отдыха архитекторов в Суханове, где по моим сведениям требовался садовник в парк и т.д. Всюду мне отвечали: позвоните через месяц, через неделю, другую, ах, почему вы не пришли раньше, когда было место. И все в таком роде. В совхозе «Тепличный», куда я хотела устроиться бригадиром, главный агроном Латышев сказал мне, что он своих бригадиров-женщин кроит матом, а меня ему крыть неудобно, так как я окончила аспирантуру.

Жили мы на одну зарплату Феликса, примерно 900 рублей. Тогда я даже не представляла, что при «прогнившем» капитализме, один работающий мужчина может содержать не только жену, но и детей. Стояла в очереди за курины-

 

ми потрохами в Смоленском гастрономе, покупала кости без мяса, варила макароны и картошку. Однажды к нам заехала моя однокурсница из Ростова с мужем и водкой, а на закуску у меня были только макароны. Она очень обиделась.

Голодными мы не ходили. Еще оставалось на кино, на документальные фильмы по 1 руб. за билет. По воскресеньям ездили к моей маме в Электрогорск. Там она нас закармливала всякими вкусностями.

Подошло время зашиты — июнь 1958 г. Денег на поездку в Ленинград не было. Выручил Семен Маркович Лисовский — хозяин квартиры, брат маминой подруги. Он продал мой велосипед за 150 рублей и я поехала. В Ленинградском с/х институте в г. Пушкине, где должна была произойти защита, меня прежде всего крепко выругали. Дело в том, что на каждом автореферате написано, что аспирант приглашает Вас на защиту диссертации или просит прислать отзыв. Обычно приходили живущие в городе, где происходила защита, а остальные присылали отзыв. Немецкий профессор Рейнгольд, которому я послала автореферат, понял приглашение буквально и решил приехать. Он послал благодарственное письмо в аспирантуру с сообщением, что прибудет, и письмо мне, где он называл меня господином Гальпером. Мою защиту перенесли из малого в большой конференц-зал, поставили всюду пальмы, постелили красные дорожки.

В 1958 году еще помнили войну и блокаду, сотрудники института сплошь были фронтовиками, поэтому мне и досталось на орехи. На защиту приехал Мкртчьян, была по своим делам еще одна сотрудница института. Я прорепетировала перед ними текст моего выступления, чтобы точно уложиться в отведенное мне время.

На защите я говорила четко и ясно, но ничего перед собой не видела. На вопросы я отвечала уже спокойно. Потом зачитывали отзывы, в т.ч. отзыв-телеграмму от Дворжека из Чехословакии.

 

ТЕЛЕГРАММА

СССР, Пушкин, Ленинградской области, ул. Комсомольская 10 Ленинградский сельскохозяйственный институт, ученый совет факультетов плодоовощного и защиты растений. Диссертация Гальпер Н.Я. дня 10 июня 1958 г.=

Поздравляю сердечно с замечательной диссертацией Н.Я. Гальпер. Разработанная тема представляет собой вклад для дальнейшего развития механизации и будущего крупного земледельческого производства, дает много экономических показателей для создания условий микроклимата и методов работы. Из-за недостатка времени не было возможности послать Вам более подробный анализ этой диссертации. Прошу сообщить адрес Н.Я. Гальпер с целью эвентуального будущего научного сотрудничества = Дворжек Чехословакия.

 

Профессор Рейнгольд произнес прочувствованную речь и также отметил, что приятно удивлен тем, что диссертант оказался дамой. Потом Мкртчьян пригласил нас в ресторан в Пушкине у вокзала и мы втроем, включая сотрудницу института, торжественно отметили мою защиту.

Дома снова начались безрезультатные ежедневные поиски работы.

 

Диссертацию мою не утверждали целый год. Видимо из-за того, что Мкртчьян со всеми был в ссоре. Много лет спустя, я разговорилась с Г.И. Таракановым, который давал в 1958 г. отзыв на утверждение моей диссертации. Он сказал, что если бы я подтверждала заявление Мкртчьяна, что его парники в 200-300 раз производительнее обычных, мне бы диссертацию не утвердили, а так как я доказала, что производительность и другие качества повышаются в 2-3 раза, что совсем неплохо, он написал на мою работу положительный отзыв. Утвердили диссертацию через год, когда я уже нашла работу садовника при ЖЭКе.