Заботы об отдыхе и другие заботы.

У меня не было педагогического образования, не было своего детства, я с молодости рвалась в науку и как-то не представляла, что у меня будет трое детей. Когда они появились, я твердо знала, что дети всегда должны быть сыты, иметь достаточно витаминов и как можно больше свежего воздуха. Как бы не

было мне трудно, но завтрак, обед из 3-х блюд и салата и ужин были всегда. А на ночь еще и теплое сладкое молоко. Однако с воздухом было сложнее.

В 1961 году, когда Юра был еще один, мы втроем ездили в отпуск в Анапу. Когда родилась Леночка и мы уже жили в своей квартире, я прибегала в 5 час. с работы (тогда работали шестидневку по 7 час.) брала из сада мальчишек, отпускала маму, хватала коляску с Леной, кидала туда баночки с детским питанием, хлеб, огурцы, сажала туда Сашу и Ежика, Юра бежал сам, иногда еще прихватывали соседского Колю (Мюге) и шли через дорогу в лесок. Там я расстилала одеяло, дети играли, там же ужинали и к 9-ти возвращались домой. В воскресенье уходили туда же на целый день уже с Феликсом. Пару раз удалось съездить в Коктебель и Палангу. От моей работы там снимали дома и дали мне там, почти бесплатно, койки. Однако собирать деньги даже на самый дешевый отдых было довольно трудно. Любую, даже минимальную цифру, если умножить на пять, то получается довольно крупная сумма. Поэтому я очень обрадовалась, когда в 1969 г. Феликс перешел работать в Институт проблем управления и мы сразу же получили возможность отдыхать в спортивном лагере в Тишково. Там нам выдали большую палатку, которая стояла на щите на полметра от земли, пять ватных спальных мешков в брезентовой оболочке с вкладышами. Была там большая плита под навесом (топилась дровами) и навес с обеденными столами. Лагерь стоял на берегу Учинского водохранилища, а кругом были леса. Ребята там проводили все лето, а мы с Феликсом по очереди. У меня был большой отпуск (36 рабочих дней), я сидела в лагере, а Феликс приезжал на выходной. Потом Феликс брал отпуск, да еще работал мотористом на «Паве» (морской баркас на 50 чел.) и я приезжала в выходные. Ехать надо было электричкой до ст. «Правда», потом автобусом, потом баркасом (только в пятницу). Иногда возили от института автобусом. Можно было ехать от метро «Речной вокзал» на судоходной ракете до Тишково а там идти еще 5 км. до лагеря. Билеты на ракету стоили 35 коп. Когда они подорожали вдвое, мы от нее отказались.

Как-то раз я приехала в Тишково уже затемно. Ориентировалась на просвет деревьев у воды слева. Очень боялась, но дошла. Ребятам там было раздолье. Целыми днями они купались, загорали, играли с другими ребятами. Я целыми днями готовила еду. Все продукты надо было привозить с собой. Время от времени бегала смотреть, где мои дети. Феликс все свободное время чинил мотор в «Паве».

Часто мы ходили за грибами и заготавливали соленых, отварных и сушеных грибов на всю зиму. Это было большое подспорье. Уходили мы в лес после завтрака всем семейством. Феликс нес две большие корзины, рюкзак на плечах, мальчишки несли небольшие рюкзачки. Грибы собирали все, даже маленькая Лена. К обеду выходили на большую поляну с огромной елью. Костер не разжигали, а ставили котелок на коробочку с сухим спиртом. В котелок 800 граммовую банку горошка или фасоли и большую банку тушенки. Этого хватало на всех. Еще был хлеб, огурцы, чай с пряниками или конфетами. Пока готовился обед и ребята ходили на голове, я чистила грибы и их оставалась одна корзина, вторую корзину набирали на обратном пути. Весь грибной сезон ели грибы. Сначала картошку с грибами, потом грибы с картошкой, потом жареные грибы,

а потом начиналась заготовка на зиму и я часто варила грибной кулеш из отвара подосиновиков и подберезовиков, которые закатывала в банки на зиму. С июня начинали собирать ягоды: землянику, чернику, малину. Ребята собирали, в основном, в рот, я складывала в банки с сахаром, получалось за лето 5-6 банок и только после нового года, когда в морковке, свекле, редьке, капусте оставалось мало витаминов, я выдавала детям по одной чайной ложке в день этого «Лесного аромата».

В Тишково мы ездили примерно до конца 70-х годов. Когда ребята подросли и стали ходить в походы, они все же на какое-то время приезжали. Тишково я вспоминаю с большим удовольствием. Вечером собирались у костра, молодежь пела песни. Часто к нам в Тишково приезжали друзья и родственники. Приезжала Сусанна Печуро с детьми, с ней мы подружились на всю жизнь, а в последние мои годы жизни в Москве виделись почти ежедневно. В Тишково приезжала Надя, впоследствии жена Юры, Жорж с Жужей и Лилей.

Как-то мы поехали на несколько дней на дачу к Риге, двоюродной сестре Феликса. Дача была довольно далеко от Москвы, на ст. Погорелое, Волоколамского района. Мы вместе пробыли там несколько дней, потом Рита с мужем уехали и мы с Феликсом остались там еще на несколько дней. Был солнечный октябрь. Мы каждый день ходили в лес, принесли из лесу и посадили несколько кустов, и так мне захотелось завести свой дом в деревне. Но денег не было и я уже думала, что эта мечта так и останется мечтой. Однако в 1978 г. тетя Дина оставила мне наследство 4,5 тыс. рублей и я решила купить дом в деревне.

В те годы это было очень сложно. Это было тогда противозаконным действием. Но не только в этом было дело. Нам с Феликсом и детям нужно было и одно, и другое, и третье. Феликс настаивал на том, чтобы купить на эти деньги всем все необходимое. Мне больших трудов стоило настоять на своем. Мы спрашивали каждого встречного и поперечного не знает ли он где продается дом. Ездили по всевозможным адресам, но все было безрезультатно.

Наконец полковник гражданской обороны, с которым мы в институте делили кабинет, дал мне адрес маклера, его соседа в Москве, с которым он вместе выпивал. Поехала я с водкой-селедкой по этому адресу в деревню Липна Владимирской области. Галкин — так звали маклера, обещал помочь. Недели через две поехали мы смотреть дом в деревню Кашино, в колхоз. Прекрасный дом на краю деревни. Во дворе колодец, птичник, гараж. Рядом лес и озеро. Договорились за 4,5 тыс. Но потом несколько раз по разным причинам дело откладывалось. А мы все ездили с водкой-селедкой. Пришлось даже мне доставать ему в Москве немецкую коляску для внука, а он все тянул. Наконец предложил нам цену в 5 тыс. рублей, мы согласились, а он продал дом другим людям за 5,5 тыс. рублей.

Я была расстроена. Вскоре у Феликса на работе освободился садовый кооперативный участок. Ехать до Партизанской надо было 1,5 часа, а потом еще 5 км. пешком. Дом и участок нам понравился, но стоил он 10 тысяч. Я была согласна на все. Одолжила у сестры Тамары недостающие деньги и собиралась покупать. Но оказалось, что на этот участок претендует женщина-доктор наук и институтская комиссия постановила отдать участок ей. Опять неудача. В рас-

строенных чувствах поехала я к Галкину со слабой надеждой, что у него вдруг что-нибудь есть. Он меня встретил словами: «А я хотел послать Вам телеграмму». Тут в соседней деревне продается дом. Мы пошли сторговались за 4.5 т.р. Дом я как следует и не рассмотрела. Тут же «обмыли» договор и я еле довела Галкина до его деревни, все боялась, что он свалится по дороге.

На следующий день мы приехали с Феликсом, заплатили деньги, через Галкина «договорились» с секретаршей, получили договор о купле-продаже и я стала владелицей дома, хотя и не совсем законной.

Тогда, осенью 1981 г. если у человека и квартира, и жилой дом в деревне, что-нибудь спокойно могли отобрать. Но я рискнула. Только через 10 лет появился закон о собственности и я стала законной владелицей.

Весной 1982 г. я еще работала и мы каждую субботу-воскресенье проводили в деревне. Выезжали в пятницу вечером. На дорогу тратили 5 часов, приезжали поздно, а в воскресенье надо было уезжать. Мы ремонтировали дом, этим занимался Феликс, посадили сад, выращивали ягоды и овощи. Дети не интересовались деревней, у них были свои походы. А я и не настаивала, чтобы они приезжали. Мы возили домой ягоды и овощи и я радовалась, что наконец-то дети могут есть витамины вволю. Да и мы с Феликсом хоть в конце жизни смогли вволю поесть ягод и овощей. Я посадила много облепихи и других экзотических ягод так, чтобы, начиная с июня с жимолости и кончая ежевикой в сентябре, свежие ягоды были все лето. А свежие овощи с апреля по ноябрь и заготовки на всю зиму.

Дети подросли, появились другие заботы. В конце 1977 года 18-летний Юра женился на 18-летней Наде. Им надо было как-то раздобыть жилье. Я начала как на работу каждый вторник ходить в наш жилищный кооператив с просьбой о предоставлении Юре квартиры. Каждый раз ходила с самыми невероятными предложениями. То просила соседнюю однокомнатную квартиру, занятую под склад, то взамен своей 3-х комнатной, 2 рядом расположенные 2-х комнатные и т.д. Наконец, через 1,5 года хождений правление ЖЭК выделило Юре малогабаритную 2-х комнатную квартиру. Но жилищный отдел райисполкома постановление правления не утвердил на том основании, что двое Надиных родителей остаются в слишком большой квартире (32 кв. м). И хотя Надины родители имели право на дополнительную площадь, (20 кв.м. Надиной маме, как доктору наук) райисполком писал, это право только не платить квартплату за дополнительную площадь. А все дело в том, что в райисполкоме за взятки раздавали освободившиеся квартиры. Я даже как-то попала в квартиру, хозяйка которой хвасталась, что она купила очередь на эту квартиру за 2000 руб. — тогда очень большие деньги.

Сначала я безрезультатно ходила по разным депутатам. Потом, после того, как нас с Феликсом на приеме обругал и выставил за дверь зампредседателя Октябрьского райисполкома, я решилась и подала на райисполком в суд. На суд представители райисполкома не явились и суд присудил в нашу пользу. Через 2 недели летом 1979 года Юра с Надей въехали в свою квартиру. Правда в 1990 году эту квартиру у них отобрали. Но у них осталась квартира умерших Надиных родителей.

А в 1980 г. случилось невероятное для меня, по тем временам, событие. Рувим пригласил меня на два месяца в Париж. Я очень боялась, что не пустят. Правда, Рувим, перед тем, как меня пригласить, подарил Музею изобразительных искусств голову Дзержинского, работы Жака. Оформление было долгим и сложным. Мне позвонили из ОВИРа и сказали, что я неправильно оформила документы, чтобы приехала забрать. Я уже решила, что не пустят. Оказалось, что я не проставила номер школы, где учились мои дети и пропустила работу в совхозе «Люберецкие поля орошения», где я проработала всего 1 месяц.

Наконец-то, через 3 месяца, мне выдали разрешение и я, после многих лет моей сложной жизни, еду в Париж. Мне самой трудно было в это поверить.

Второй раз я поехала в Париж к Рувиму в декабре-январе 1984-1985 гг. Впечатления от обоих поездок сказочные. Но самым сильным впечатлением была в эти месяцы забота Рувима обо мне. Всю жизнь мне приходилось самой заботиться о себе, о детях, о муже, потом о маме. Такой заботы обо мне мне и не снилось. Я почувствовала себя другим человеком.

В 1984 г. я вышла не пенсию. Обычно летом я уезжала в деревню, в среду или четверг, в пятницу приезжал Феликс, а в воскресенье мы, нагруженные плодами сада-огорода, уезжали в Москву.

Наступил 1987 год. В марте я тяжело заболела, а в июле, не дожив месяца до 60-ти летая, внезапно умер Феликс. А он еще хотел до нового года поработать и весной ехать со мной на все лето в деревню.