Одна.

 

Я осталась одна, но дети были рядом. Саша и Лена жили со мной. Юра с Надей и Глебом жили в 5 минутах ходьбы от моего дома, рядом жила мама.

В 1988 г. организовался «Мемориал». Мы пришли туда вместе с Сусанной Печуро. Сусанна стала душой и членом правления «Мемориала», а я просто дежурила. Вереницей шли люди, уцелевшие после сталинских лагерей и тюрем, их дети и внуки. Мы, дежурные, терпеливо выслушивали всех. Ведь люди всю жизнь боялись говорить об этом. Да и у меня всю жизнь в груди постоянно жил страх. Страх этот прошел только в 1988 году тогда, когда я стала выслушивать множество людей, так же как и я, молчавших об этом всю жизнь.

Мы принимали документы и воспоминания людей, переживших эти страшные годы, для архива «Мемориал». Мы ходили на демонстрации, конференции и выставки «Мемориала». В «Мемориале» работали и его поддерживали все прогрессивные люди страны. Феликс не дожил до этих дней, а я познакомилась со Светланой Бартенье, которая до 1937 г. жила в «Люксе», в комнате рядом с той комнатой, где жил Феликс с родителями и хорошо помнила и мальчика Феликса и его родителей. Там же жила и Елена Бонар — жена Сахарова, в то время Люся Алиханова.

А.Д. Сахаров часто бывал на Мемориальских конференциях. В перерывах его всегда окружали люди. За три дня до смерти был он на Мемориальском

 

собрании, где ему вручали тысячи подписей, которые не захотел смотреть Горбачев.

Моя жизнь как-то наладилась. Дети и «Мемориал» спасали меня от одиночества. Но вскоре все переменилось. В 1989 г. женился и ушел от меня Саша.

В 1991 году уехал в Германию Юра с Надей и Глебом, и маленькой Наташенькой.

В феврале 1991 г. умерла мама, а в марте этого же года уехала в Израиль Леночка.

Я осталась совсем одна и пропала бы, если бы не внук Женечка, который родился в октябре 1989 г. Лето ж ила в деревне, возилась с Женечкой, готовила еду, работала на свежем воздухе в саду, а зимой жила в свой квартире и почти каждый день гуляла с Женечкой. Саша и Алла жили рядом в бывшей маминой квартире. Скучать не приходилось.

В 1992 году я побывала в гостях у Леночки в Иерусалиме, у Жоржа с Жужей и их сыном Давидом в Будапеште и на родине моих родителей — в Литве.

Я была в восторге от города Иерусалима и сам Израиль мне очень понравился. А самое главное — мое сердце успокоилось. Леночка там нашла себя и я только радуюсь, что дочка моя не живет в такое тяжелое время, в нашей сумасшедшей стране, хотя мне без нее очень тоскливо.

Очень мне понравилась жизнь Жоржа в Будапеште, а особенно на его даче у озера Балатон. Изумительно красивым курортным городком оказался Друскенинкай. Не удивительно, что там родились и выросли два таких замечательных художника: Жак Липшиц и Миколас Чурленис. Музей Чурлениса там уже есть. Должен организоваться и музей Жака Липшица.

В 1992 г. в Израиле, когда я приезжала в гости к дочке, я впервые уже на склоне лет, познакомилась со своими двоюродными братьями Аароном и Амосом Наве и со своей двоюродной сестрой Маней Эшкалот. Встретили меня очень радушно. С Маней я могла говорить по-русски, а с братьями только через переводчика. Они оба знают не только иврит, но и английский, как все образованные люди. В России же, при обязательном 10-классном образовании, каждого гражданина учили языку 6 лет в школе, а потом еще (не всех, конечно, но многих) и в институте, и в аспирантуре. В очень редких случаях в результате кто-то мог говорить по-английски или по-немецки. Учителя, окончившие институт иностранных языков, сами не могли говорить свободно. Да и не нужен был иностранный язык советским гражданам, жившим при железном занавесе.

Евреи Восточной Европы обычно знали два языка — идиш и язык страны проживания. Однако многие, в том числе и семья моего дедушки Мордехая, знали по три-четыре языка.

Дедушка, бабушка и все их дети знали идиш и литовский, после 8 лет жизни на Украине свободно говорили по-русски и пели замечательные украинские песни. Старший брат Юдель, который возил гусей из Литвы во Францию, — знал еще и французский, Исаак, живший в Америке, естественно, говорил и по-английски, а Барух, погибший в Крмании, говорил по-немецки. А Макс знал еще и иврит. В Ковно было две гимназии с преподаванием на древнееврей-

 

ском. Одну из этих гимназий окончил его сын Лева. Он должен был ехать в США учиться на инженера по строительству мостов, но не успел...

В свой первый и второй приезд в Израиль я какое-то время жила у Мани. Она мне показала все достопримечательности Хайфы, возила на замечательную выставку цветов, отправляла на экскурсии. Но самое главное мы ездили с ней знакомиться с братьями. К Аарону с Маней и Давидом мы ездили на юг Израиля, в киббуц Ревивим, расположенный в оазисе пустыни Негев. Аарон и Рони встретили нас очень душевно. Аарон учитель химии и биологии. Я познакомилась не только с Аароном и Рони, но и с их сыном Еладом, который служил тогда в армии, их дочкой Ифат и ее мужем Майклом. Мы пробыли в их доме 2 дня. Посмотрели и сельское хозяйство киббуца, и пластмассовый завод, и туристические достопримечательности: Музей Голды Мейер и музей образования киббуцев на этой земле.

В музее нам показали фильм об образовании киббуца. Очень было интересно посмотреть на первое поселение, построенное еще при англичанах. Это ограда из камней, по внутреннему периметру которой расположены комнатки из камня на 2-3 кровати. На кроватях лежат муляжи людей с характерными еврейскими лицами. Угловая башня на 3 этажа, в ней столовая с примусом, алюминиевыми ложками и мисками и комната отдыха с пластинками Шаляпина.

Рядом пещера-госпиталь со всем оборудованием и окопы. Все это на пригорке, на очень небольшой площадке. А ниже раскинулся современный киббуц с красивыми 1-2 этажными домиками среди всевозможных цветов, деревьев и кустарников. Очень мне понравилась чистая и красивая столовая с цветами на столиках и очень вкусной едой. Я вспомнила сколько сил и времени я потратила на добывание продуктов и приготовление еды. Очень мне понравилась и сама поездка в киббуц. Мы ехали 2-3 часа в машине с кондиционером при жаре 35 , играла приятная еврейская музыка. Среди желтоватой холмистой и каменистой пустыни попадались шатры (вернее навесы) бедуинов с верблюдами и овцами, а также машинами легковыми и грузовыми с цистернами для воды.

В Рош-Пину, знакомиться с Амосом, мы поехали, предварительно побывав на красивейшем озере Кинерет. Амос и Това показали свой большой и красивый дом. Они только что отстроили 3-й этаж и устроили там пансионат. Амос работал учителем физкультуры, а Това учителем рукоделия. У нее был как раз седьмой год, в который она, как и все учителя, получала зарплату, но не работала, а могла учиться чему угодно. Она пошла изучать витражи. Потом мы все вместе поехали в Кирьят-Шмоне, в ресторан, который расположен прямо на реке Дан. Кругом вода и в ней плавает свежая форель, которой славится этот ресторан.

Надеюсь, что через какое-то время я хоть немного освою иврит и смогу разговаривать со своими двоюродными братьями.

В феврале 1993 г. дочка позвонила мне в Москву и пригласила на свадьбу. Я приехала и за всю свою жизнь никогда так не веселилась и не радовалась, как на этой свадьбе. Даже плясала, хотя и в молодости не умела хорошо танцевать.