Г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области.

Анне Михайловне Флоренской

Пионерская ул., д. 19

 

Дорогой Васенька, получил вчера, т. е. 16 января, письмо твое от 30 декабря. Хорошо, что ты находишь в наших книгах кое что полезное для себя. Очень часто в книгах устаревших находится много позабытого и очень интересного. Обращаю

 

твое внимание на прекрасную книгу Лемана «Молекулярная физика». Один экземпляр возьми себе в подарок на свои имянины и заглядывай в него, там ты найдешь много полезного. Дело в том, что кристаллами нельзя заниматься отвлеченно, не учитывая их жизни и строения, или, точнее, текстуры, которая не сводится к ионной (или молекулярной решетке). В этом-то отношении и полезен Леман. Кроме того отмечаю, что нельзя кристаллооптику обособлять от общей кристаллофизики. Тепловые, электрические, магнитные, векторно-химические и др. свойства кристаллов существенно связаны с оптическими и поясняют эти последние. Обрати внимание из книг на несколько томов немецкой физики под ред. В. Вина (у меня в шкафу), специально посвященные кристаллооптике, физике, кристаллическим решеткам и т. д. Ты найдешь там сводку и литературу по интересующим тебя вопросам. Из других книг отмечу Фойгта (Voigt) на немецк. языке, Дюпарка (Duparc) на французском и «Физическую кристаллографию» Грота. Дюпарк написан очень легко и хорошо построен дидактически, это сочинение считается образцовым. Фойгт более глубокомыслен—более труден. Затем по общим вопросам оптики посмотри в «Курсе физики» Хвольсона. Обрати еще внимание на книгу Вернадского «Кристаллография» и сочинения Федорова, у меня они были в шкафу.

Ты правильно пишешь, что занятия кристаллами требуют хорошего усвоения физики и математики. В частности и в особенности необходимо вполне овладеть векторным и тензорным анализом, без которых нельзя ни шагу ступить в современном изучении анизотропных сред. Непременно подзаймись этими дисциплинами. Они не трудны по существу, но требуют практических упражнений—решения задач—чтобы сделаться привычным орудием мысли. У меня имеется несколько книг по векторному анализу; кажется лучшая— Шпильрейна¹. Если ты усвоишь это орудие мысли, то получишь большое преимущество при дальнейшей работе и съэкономишь много времени.

Лично я особенно занят крупно-дисперсными средами, причем имею в виду их анизотропичность или точнее квази-анизот-ропичность. Мерзлые грунты как раз пришлись мне на пути к этой работе, над которой я давно понемногу подумываю. В природе такие среды, можно сказать, господствуют и изучение их составляет насущную задачу нашего времени. В частности и в особенности такие системы важны в геологии. А в последнее время выяснилось, что и кристаллы, даже чистейшие монокристаллы, не представляют собою сплошных, вполне однородных решеток, но разбиты на небольшие сравнительно зерна ультрамикроскопическими трещинами, в которых, собственно, и происходит большая часть процессов физики кри

 

сталлов. Эти зерна более или менее ориентированы относительно друг друга, но тем не менее строгой ориентировки, сплошной решетки, не дают. Таким образом и здесь, т. е. даже в отношении монокристаллов, надлежит очень сериезно принять во внимание дисперсность их строения.

Пишу тебе это не к тому, чтобы ты не занимался кристаллами в духе более старого представления о них, но чтобы ты вносил корректив в это старинное представление. Как первая ступень должно быть усвоено представление о сплошных кристаллах, и я буду очень рад, мой дорогой, чтобы ты овладел им. А дальнейшее придет в свое время. «Справочник Техн. Энциклопедии» у нас не весь: вышли все 10 томов. Необходимо дополучить те томы, которые редакция должна мне и как-нибудь добыть остальные. Имей в виду что в т. 10 содержится указатель, по которому ты сможешь хорошо разобраться во всех 10-ти и легко находить все нужные тебе сведения. Этот «Справочник» очень полезен, но надо понять его построение и научиться им пользоваться; очень многие не дали себе труда сделать это, и потому начинают хулить «Справочник»; а он— лучшее, что есть в этом роде не только у нас, но и во всей мировой литературе.

Работай, мой милый, будь спокоен и, главное, питайся как следует. Ты в таком возрасте, когда это особенно необходимо. Не забывай своего папу.

 

1934.1.17

П. Флоренский

 

1934.1.17. Дорогая Олечка, как жаль, что ты, бедная, огорчилась, не получив письма от папы. А он-то старался писать тебе и написал длинное-предлинное. Видно перестарался он, потому письмо и не дошло. Имей в виду впредь, что никого я не забываю, всех одинаково люблю и обо всех всегда думаю. Пишу я всегда всем, а если почему либо не успел написать кому-нибудь из вас, то об этом сообщаю. Но что же делать, потерянного не воротишь. Только что вернулся на службу, а перед этим давал в первый раз урок одной девочке в твоем возрасте, дочери одного инженера. Зовут ее Вера. До своей поездки в Сковородино я буду заниматься с нею тригонометрией и, если поспею, другими отделами математики, т. к. она переехала сюда из Хабаровска и отстала от своих подруг. Если я заработаю на этих уроках, то заработок пришлю тебе, так что ты не удивись повестке.

Тут на курсах лекпомов и медтехников я занимался латинским языком, один месяц. Теперь уроки эти закончились, т. к. курсы ускоренные. Медтехники оказались неподготовленными, не знают ни чуть* русской грамматики, а некоторые неважно

 

и говорят порусски*. Лекпомы более развиты и кое чему их удалось выучить, несмотря на краткость времени и малое число уроков, а также отсутствие учебников.

Мама говорит о твоей службе. Вообще говоря, я против того, чтобы ты служила, тебе надо учиться. Но если ты думаешь, что у тебя будет немного времени для работы по садоводству, то было бы не худо приобрести и на-дальнейшее известные практические навыки, подучить названия растений, привыкнуть разсматривать их строение и узнать об их жизни. Если решите что у тебя времени хватит на эту работу и если можно устроить ее так, чтобы она не была слишком обременительна и не мешала другим твоим занятиям, то я не стал бы возражать. Что же касается до музея игрушки, то с этим делом связываться не стоит, т. к. оно отвлечет тебя в сторону от намеченного пути и получится путанница * и задержка.

Сообщи мне, получила ли ты мое письмо, где я писал тебе, что и как надо читать по литературе? Мне было бы жаль, если бы эти мысли до тебя не дошли, потому что записать их вторично я, пожалуй, не сумею, да и скучно писать одно и то же.

Хотелось бы знать, как идет твоя музыка. Хорошо бы сделала, если бы подчитывала из истории музыки для начала хотя бы биографии музыкантов, а затем и самую историю (у меня лежит в шкафу). Старайся обдумывать то, что слышишь, когда бываешь на концертах или когда учишь что-нибудь, как в отношении подробностей музыкальной формы и построения, так и в отношении стиля. Впоследствие, когда приобретешь известный опыт и, главное, конкретный материал, тебе следует почитать книги по эстетике. Самая простенькая из них Миль-шалера, «Что такое красота?» Если не найдешь самой книги, то у меня в тетрадях имеется подробный конспект ее и еще книги Тросса² на ту же тему, можешь воспользоваться ими. Это—тетради без переплета, в обложках, которые я писал в твоем возрасте.

Главное же, дорогая дочка, не унывай, работай, развивайся и накопляй знания и опыт.

Если при чтении книг будет кое-что не понятно, то не смущайся, поймешь понемногу впоследствие. Красота не такая вещь, чтобы проникнуть в нее сразу. Или, точнее, проникаешь в нее хотя и сразу, но после того, как постоишь у нее и произойдет в душе известный процесс, складывающийся органически из понемногу усваиваемых элементов.

Из газет узнали мы о кончине Андрея Белого. Узнали и огорчились. Ведь я был связан с ним когда-то близкими отношениями, которые хотя и порвались после, но образ Андрея Белого³ в расцвете его творчества живет во мне неизменно, хотя сам Андрей Белый и покрылся в жизни пеплом и посерел.

 

Вася и Кира может быть немного помнят, как он был у нас, ты же вероятно ничего не помнишь.—Крепко целую тебя.

П. Флоренский

 

1934.1.18. Дорогой Кирилл, что-то давно ты не писал мне. Знаю, ты много работаешь, а по выходным дням ходишь по лесу. Но все таки не забывай и своего папу. Мама пишет, что ты прошел и сдал химию. Вероятно речь идет об основах химии и о качественном анализе? Напиши, в каком объеме изучал ты то и другое. Потом меня очень интересует вопрос, как идет у тебя изучение осадочных пород. Кроме того, что они чрезвычайно важны природе (я сказал бы даже, что нет пород неосадочных или преобразованных осадочных), эти породы занимают меня и лично, поскольку предмет моих занятий—мерзлые грунты и лед, т. е. своеобразные осадочные породы весьма интересных свойств. Не знаю, получил ли ты мое письмо, в котором я писал тебе о необходимости изучать и измерять форму отдельных элементов осадочной породы, после чего станет возможно и изучение текстуры ее. А от текстуры зависят многие, самые существенные свойства, может быть большинство свойств. Это до сих пор не понимается весьма многими, которые ищут причин известного поведения пород в обстоятельствах далеких и трудно уловимых, тогда как следовало бы искать эти обстоятельства поближе, в видимом и легко уловимом.

Только что вернулся с заседания физико-химического кружка, где был доклад о новейших течениях в области периодической системы химических элементов. Один молодой человек излагал в связи с этими течениями свое собственное построение. Суть его в том, что следует вернуться к первоначальному варианту Менделеева, когда число периодов принималось равным шести, а не семи. При такой периодичности ряд невязок * системы устраняется и получается, после соответственных поправок на электронное строение атомов, картина гораздо более цельная и последовательная. Конечно, тут надо еще немного поработать, но мысль эта невидимому обещает известные преимущества. Стараюсь я здесь быть активным, выступаю на всех собраниях научного характера, много занимаюсь—чтобы несколько забыться, но тем не менее все время думаю и безпокоюсь о вас, и потому не могу делать того, на что был бы способен. Постоянно представляетесь мне ты с Васей, Мик с Тикой и отдельно Оля. Мик с Тикой мне запомнились обнявшиеся, на тахте у печки и грустно молчащие, это было, когда заболела мама. Они тогда присмирели от испуга, бедные. И такими все время представляются мне.

 

Несмотря на некрасивость местности в Свободном, все таки можно здесь видеть и красивое—на небе. Очень яркие звезды, вечно светящая луна, около которой нередко гало. Замечательно яркие зори чудных красок. Самое красивое здесь—это сумеречный сегмент, подымающийся высоко, насыщенного сизого цвета и окаймленные * яркой пурпурной дугой. Такого сегмента и таких зорь я нигде в других местностях не видывал. Из растений здешних я знаю только одно, манджурский* дуб, поросли которого покрывают дюны и склоны берегов. Не знаю, вырастает ли он в настоящее дерево, но я видел только кустарниковые или древовидно-кустарниковые экземпляры. Листва на нем держится так крепко, что даже и в настоящее время трудно оторвать лист от ветки. Поэтому эти заросли стоят бронзовые, а когда на закате или восходе солнца освещаются ярким лучом, то кажутся отлитыми из старого золота. Около нашей уборной на склоне дюны растет такая бронзовая заросль, и я часто любуюсь ею, для этого иногда нарочно выбегаю наружу, несмотря на мороз.—Снегу здесь мало, не сплошь покрыта им земля, но и то хорошо. Земля—в трещинах, глубоких и довольно широких. Наледи тоже трескаются, словно ледники, но по другой причине. Недавно пришлось слышать об одном очень интересном явлении: в определенном, весьма небольшом, участке на Лене магнитная стрелка вертится как бешенная—не раскачивается, а именно вертится, и все в одном и том же направлении. Вот подумайте-ка с Васей, может ли это быть и от чего, если может, происходит. Я сейчас обдумываю этот вопрос и, полагаю, нашел объяснение, может быть поставлю опыты для проверки его. Целую тебя, дорогой. Не забывай и пиши. Поцелуй бабушку. Кланяйся бабушке в Загорске.

 

1934.1.19

П. Флоренский

 

Дорогой Мик, радуюсь твоим успехам в школе и в особенности твоему соревнованию в музыке. Я уверен, когда ты перевалишь за начальные трудности, то сам будешь рад тому, что можешь играть хорошие вещи. Не может быть ничего успокоительнее, как погрузиться в мир звуков и остаться самому с собою. Занимаешься ли ты рисованием? Хорошо было бы, чтобы ты хоть на плакатах и других в этом роде работах для школы понемногу подучивался обращаться с красками, с чертежными инструментами, делал бы простые геометрические построения. Без этого нельзя дальше делать ни одного шагу. Вот например, научись строить прямой угол, делить линию на равные части, делить угол, строить касательную. Интересно чертить эллипс с помощью нитки и двух кнопок, спроси у Васи или Киры, они тебе покажут. Ты как-то спрашивал относитель-

 

но игрушки, стоящей у меня на полке, в углу, можно ли ее взять. Конечно, мой милый, взять можно. Но она Васина, поэтому спроси у него и, если он не будет возражать, занимайся с нею. Ты так и не написал мне, выбрали ли вы себе книги. Показывает ли Вася тебе минералы и горные породы. Вот еще интересное занятие—научиться шлифовать и полировать камни. Очень интересно изготовлять шлиф (не прозрачный) белемнита в поперечном и в продольном направлении. Это легко, так как белемнит состоит из кальцита и потому очень мягок. А шлифовать можно сначала на грубой наждачной бумаге, потом на более тонкой, все уменьшая постепенно величину зерна и закончить крокусом или каким либо иным очень тонким порошком.

Когда будешь свободен, посмотри как-нибудь строение ледяных сосулек, чтобы вспомнить о своем папе. Попробуй разрезать их по оси и поперек, в лупу разсмотри, как там расположены кристаллики и зарисуй, что увидишь, а потом сообщи мне. Кстати сказать, сосульки тут почти не образуются, так [как] нет оттепелей, да и снегу почти нет. Только в рот сосулек не клади, а то простудишь горлышко и придется сидеть дома.— Что ты читаешь? Попроси Васю и Киру показывать тебе разные вещества и делать опыты с ними, скажи, что я позволяю им брать их, но только быть при этом очень осторожными, чтобы не случилось чего-нибудь. Надо, чтобы ты, а также и Кира, привыкли к виду и свойствам различных веществ. А Васе скажи, что он может брать себе для анализов что ему потребуется, скажи: «папа тебе позволил».

Надо кончать письмо, уже нет более времени. Заботься о мамочке, слушайся ее и не огорчай, будь поспокойнее и не кипятись. Целую тебя, дорогой.

 

1934.1.21

П. Флоренский

 

Знаешь ли ты, какая есть здесь станция? Ын, начинается с буквы Ы. А еще есть станции: Михаил Чесноков и Ерофей Павлович. Есть названия смешные: Тында, Магдагач, Муртегит и много таких.

 

1934.1.23. Мик, скажи маме, что вчера был день моего рождения и как раз, неожиданно, из Ксениевской в этот день один знакомый привез мне подарок — вашу посылку с изюмом, маслинами, печеньем и т. д. А еще: мое украденное пальто, кажется, находится—сегодня вечером после службы пойду выручать его.

Еще раз целую вас всех, моих дорогих. Теперь я постарел еще на один год.

П. Ф

Дорогая Тика, как хорошо ты стала писать. Каждое письмо все лучше и лучше. Мама пишет, что и в арифметике ты стала

 

сильнее. Не безпокойся, милая дочка, все придет в свое время. Я уверен, что скоро ты будешь считать очень хорошо, даже лучше других. То, что трудно дается вначале, обыкновенно особенно хорошо усваивается впоследствие. А как твоя музыка? Еще очень рад началу уроков с Эммой Александровной⁴. Наверное ты уже успела позабыть все, чему выучилась в прошлом году. А может быть и не все забыла?—Много ли ты катаешься с горы? Ты не писала мне, узнала ли ты свою маму Кеню и узнала ли она тебя. Кланяйся бабушке и пожелай ей от меня здоровья. А еще никто не пишет мне, как поживает Самик. Наверное постарел и сидит безвыходно в конуре, а шерстью оброс пуще прежнего. Цела ли ваша Жонетта? Все время вспоминаю свою дорогую дочку и прошу ее быть поласковее с мамой, Олей, бабушкой и братьями, не грубить и быть спокойной и веселой. Целую тебя.

 

1934.1.21

П. Флоренский

Еще раз целую всех вас. Пишите.

 

1934.1.24

Знаешь ли ты, какие здесь лошадки? Маленькие, мохнатые, с короткими ушами и очень дикие.

 

Дорогая Аннуля, 11 января я получил твое письмо от 27 декабря. Относительно писем: прошу тебя писать на Свободный, почтовый ящик № 25, по прежнему *. Пока я нахожусь здесь, когда уеду—неизвестно, а так же неизвестно—насколько времени, м. б. на месяц, а м. б. и на более долгий срок. Во всяком случае я попрошу кого-нибудь чтобы письма мне пересылали. П. Н. вероятно поедет вместе со мною, во всяком случае так пока решено. Тебе я послал открытку о высылке 60 рб.—в районную сбер. кассу Загорска. Открытку послал 7 января. Деньги посланы из Гострудсберкассы № 150 г. Свободного 5 января 1934 г. (квитанция № 9). Сообщи, получила ли ты эти деньги. Время от времени я буду посылать вам понемногу.

Жизнь идет заведенным порядком. Почти целый день на службе, за книгами и писанием. Порою заседания, в частности научного характера, главным образом по выходным дням. Ем я вполне достаточно, больше чем дом [а] и конечно гораздо больше и лучше, чем вы. Утром чай и какая нибудь еда (пирог, каша, селедка и т. п.), часов в 12 покупаем бутерброд или еще что-нибудь в буфете, часа в 4 или в 5 обед из трех блюд, вечером, часов в 11 ужин и чай. Как видишь, еды много. К тому же последнее время еда улучшилась. Получаем паек—сахар, мыло, даже печенье и немного конфет. Хлеба выдается более, чем достаточно. Мне тяжело все это, когда я думаю (а думаю

 

непрестанно), что вы терпите лишения. Ты спрашиваешь об одеяле, подушке, белье, но у меня все это есть, мне решительно ничего не нужно, и всякая вещь—только обуза, которую некуда девать, некому сторожить и которую нельзя перевозить. А разъезжать мне, почти наверное, придется.

Новостей у меня пока нет никаких. Разве что приобретение хорошего кожаного^* портфеля—бумаги у меня мялись и трепались, книги носить по морозу в руках трудно, вот я и завел его себе, с тем чтобы потом подарить тебе. А другая новость— у меня украли мое кожанное пальто, когда я был на службе—из комнаты. Во время холодов я его не надевал, т. к. оно недостаточно тепло, вот его и лишился. Из этого случая ты видишь, что здесь надо иметь как можно меньше вещей, т. к. они остаются безпризорными. У П. Н. украли в тот же день одеяло, казенное. Вообще вещи пропадают часто. И еще новость—сегодня почему-то за обедом дали четыре блюда, как видишь о голоде говорить не приходится.

С П. Н. мы почти не разстаемся, если не считать тех, сравнительно немногих часов, когда я или он заняты преподаванием. Остальное же время проводим вместе: сидим рядом за одним столом, вместе едим в столовой, койки наши рядом, ходим на службу тоже вместе. Здоровье его вполне поправилось, и последствия пынги более не сказываются, так что его родные могут быть спокойны за него.

Здешние морозы хотя и сильны, но при безветрии переносятся легко. Но при ветре мороз пробирается очень быстро и мерзнут руки, лицо, уши, а затем и ноги. Впрочем, к нам это относится в очень малой мере, т. к. хождение от лагеря до места службы всего только 12 минут, так что обжечь мороз не успевает.

Получил в один день (16 января) два твоих письма, одно от 30 декабря и другое старое, посланное на Ксениевскую. Меня привело в уныние то, что ты сообщаешь о квартире мальчиков—о холоде в ней. Как-то вы доживете до весны в таких условиях? Одно утешение,—что холодных месяцев осталось не так много. Тут весна наступает позже чем в Москве, главным образом из-за глубокого промерзания почвы, но солнце греет даже и теперь, чувствуешь его лучи не только лицом, но и спиною, сквозь все одежды.

Относительно Олиной службы я пишу ей, не стану повторяться. Но мне было бы очень грустно, если бы ей пришлось служить ради заработка, а не ради практики. Пусть учится. Надеюсь, что немного, правда очень немного, я смогу помогать вам, но Оля получала бы не более того, что смогу присылать я. Кстати, сообщи, получила ли ты те премиальные, которые я послал тебе—из Ксениевской и отсюда. Боюсь, что сберкасса будет очень тянуть с переводом.

 

Ты ничего не пишешь мне о своем здоровьи, а этот вопрос меня безпокоит. Прошла ли твоя рука? Несколько успокаивает боль камфарная мазь. Затем довольно хорошо действует аспирин, знаю это по опыту, т. к. у меня довольно долго болели то руки, то ноги, а теперь прошли.

Ты спрашиваешь, почему я не вспоминаю о Микиной Кате⁵. Пожелай ей доброго здоровья и душевного спокойствия. Крепко целую тебя, моя дорогая. Зная *, что все время думаю о тебе и болею душою за тебя и за всех вас. Кланяйся маме.

1934.1.20 П. Флоренский

Не менее 20 раз я писал тебе, что мне ничего присылать не надо, и все же ты хочешь что-то прислать. Последний раз прошу тебя ничего не присылать, у меня все есть, т. к. эти посылки и разговоры о них причиняют только безпокойство и раздражение. Крепко целую тебя еще раз.