г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области

Пионерская 19

Анне Михайловне Флоренский

 

П. А. Флоренский,

Сковородино

Уссурийской ж. д.,

Опытная Мерзлотная Станция

 

1934.IV.8. Утро. Сковородино, ОМС. Дорогой Кирилл, и ты мне не пишешь давно почему-то, забыл своего папу. Получил

 

ли ты письмо о твоей дальнейшей работе? Боюсь, оно пришло слишком поздно, если вообще пришло.—Расскажу тебе о наших находках во льде. При замерзании воды горизонт ее, как мы установили, всегда изменяется, а именно повышается в месте более теплом относительно прочих мест водной поверхности. Возникают неровности в виде бугров, наледей, а при быстром замерзании—и сталагмитов. Когда от лабораторных опытов мы перешли к обследованию замерзания в природных условиях, то нашли то же. Например поверхность прудка на нашей опытной площадке оказалась в виде чаши, от отепляющего действия берегов. При этом сказывается экспозиция берега, т. е. наклон в ту или другую сторону по странам света. Южная экспозиция (северный берег) дает наибольшее отепление, а потому и наибольшее поднятие ледяного покрова. Между тем, опытно было установлено, что повышение горизонта льда происходит за счет удаления воды в области наибольшего поднятия и образования внутренних полостей, иногда—жеодов. Мы стали искать таких полостей и во льде нашего прудка — и нашли больше, чем ожидали. Оказалось, весь лед пронизан кавернами, план которых мы сняли. Вот он. А в разрезе система каверн оказалась 7-ярусной постройкой с колоннами, арками, устоями, ледяными перегородками, безчисленным множеством полочек, сидящих на перегородках, устоях и стенках. По архитектуре эта постройка веема* напоминает площадь знаменитой мечети Омара в Иерусалиме. Чтобы выровнять* площадь у вершины горы Мория, там создали многоярусную систему аркад, поставленных друг на друге и переслоенных горизонтальными плоскостями. Так и тут, но все—из льда. Получились сказочные пещеры из чистейшего хрустального льда, льда лучистого, льда волокнистого, белого, а внизу—красно-коричневого, но вполне прозрачного. Все это расположено в замечательном порядке, который нами изучен. Формации льда делятся на свиты и ярусы, каждый обладающий своими особенностями. Колонны, устои, стенки—причудливых форм, тем более замечательных, что ты видишь все газовые включения, газовые нити, все внутреннее строение их. Описать, как это красиво мне не по силам, нарисо-

 

вать—тоже. Когда-нибудь ты увидишь ряд зарисовок колонн и других деталей, но эти зарисовки даже отдаленно не передают красоты этих пещер. Сомневаюсь, чтобы художник умел передать ее по настоящему, это слишком трудная задача. Лучше всего читать сказки. Но и это слабо: «Перед ним во тьме печальной гроб качается хрустальный, и в хрустальном гробе том спит царевна мертвым сном». Как это мало, как бедно сравнительно с найденным нами в прудке поперечником всего в 8 метров, и глубиною 1,60м, т.е. недалеком от лужи. Но в этих кавернах оказались еще чудесные кристаллы льда самых необыкновенных форм, ими осыпаны поверхности пластин, кристаллы растут из стен и с потолков, направляясь всегда вниз или вбок, но никогда вверх. Об этих кристаллах я сейчас буду писать Васе, так что ты узнаешь из письма к нему.

Вот, дорогой Кирилл, какие чудеса открываются в малом и ничтожном, находящемся под боком у нас. О других наших открытиях сообщу в другой раз: устал писать и, кроме того, тороплюсь, чтобы письмо попало на курьерский поезд. Поездку нашу пришлось отложить до завтра, т.к. неожиданно с утра началась снежная буря и метелица, весь пейзаж преобразился и из весеннего стал зимним. Ехать в такую погоду не имеет смысла, ничего не увидим, ничего не зарисуем.

Целую тебя, дорогой. Береги мамочку и не забывай папу.

 

П. Флоренский

 

1934.IV.8. Полдень. Сковородино, ОМС. Дорогой Васенька, меня беспокоит твоя малярия, а ты ничего не сообщаешь о себе. Все детство я прожил под ее гнетом, каждый день был жар и озноб. Вечно болела голова, распухала селезенка, так что было больно бегать, а иногда даже и ходить, сон был тяжелый с кошмарами, не было аппетита. Все это я знаю хорошо по себе, и потому особенно безпокоюсь за тебя, мой дорогой. Постарайся лечиться во время, чтобы не дать малярии развиться и истощить тебя, и без того слишком тощего.—Сижу сейчас лицом к окну и дивлюсь мгновенному изменению всего вида. Час тому назад была весна, а теперь настоящая зима, какой еще ни разу здесь мы не видывали— метелица, ветер, снег валит, все побелело. Хотели ехать лошадьми на подводе, а теперь решено ехать завтра на санях. Неожиданности погоды здесь такие, что 1л .Физ. Обсерватория отказалась для ДВК давать какие-либо прогнозы. Так здесь и с реками. Небольшая речушка, а вдруг неожиданно поднимается на много метров, затопляет все кругом, несет стволы дерев, разрушает мосты.

 

Теперь буду продолжать разсказ. о ледяных пещерах, открытых нами во льде прудка. Эти пещеры покрыты замечательными кристаллами льда, скелетного или полускелетного типа. На обороте письма даю тебе образцы кристаллических образований—различных полых форм в виде ваз, рюмок, бутылок, стаканов, ширм, желобов и готических храмов,—впрочем последние уже массивны и состоят из пучков волокон. Такого богатства форм мне не приходилось видеть раньше, да и читать об них не приходилось. Лед этих кристаллов, особенно таблитчатых, чистейший, прозрачен как алмаз чистейшей воды, и любое из скоплений кристаллов сошло бы за изысканнейшее украшение, если бы они не таяли.

Вчера мы с П. Н. закончили и отправили 2-ую статью о замерзании воды. Попадет ли она к съезду не знаю, вероятно уже поздно. Но материала так много, что не было возможности обработать его, даже поверхностно, быстрее, чем сделали это мы, хотя и сидели дни и ночи над ним. Теперь думаем заняться

 

систематическим изучением различных формаций льда в природе. Ряд формаций уже установлен нами, но можно думать, что придется его значительно удлинить новыми, когда мы проедемся по наледям.

Целую тебя, дорогой, позаботься о своем здоровье.

 

П. Флоренский

 

1934.IV.8. Ночь. Сковородино, ОМС. Дорогая Аннуля, сегодня получил твою приписку на письме Оли. Надеюсь, ты уже получила мое письмо с заявлением в кооператив относительно передачи моего пая Кире и с сообщением о том, что разрешение вам приехать дано. Теперь я жду оффициальной бумаги, чтобы на основании ее получить пропуск тебе, т. к. без него по дороге могут встретиться какие-нибудь задержки. Вероятно ко времени получения этого письма ты обо всех обстоятельствах поездки уже узнаешь лучше моего, но пишу тебе все-таки, что знаю. Тут трудно насчет питания, т. к. в городах пока ничего не продается. Говорят, скоро будет свободная продажа. Правда, мне обещали на время вашего приезда выдавать сухой паек, так что подспорье и даже основа будет; но сомневаюсь, чтобы пайка хватило. Как-нибудь устроимся, пусть Мик ловит рыбу и собирает грибы и ягоды, если только таковые будут к вашему приезду.

На днях я узнал, что «много» ваших писем лежит на ст. Тохтамыгда, куда они пересланы из Свободного. Вероятно завтра мой ученик Игорь¹ поедет выручить эти письма, но я их не увижу целую неделю: завтра утром мы с П. Н. и еще двумя работниками едем на лошадях в экспедицию, дней на 7—8, в горы,—осматривать места, где особенно ярко проявляются явления мерзлоты—наледи, булгуняхи, т. е. бугры вспучивания, «могильники», т. е. выпячиваемые из земли правильными рядами камни и тому подобные явления. Маршрут наш около 100 км, т.е. до перевала, а потом столько же или около того обратно. Мы тут работаем достаточно—делаем опыты, зарисовки, чертежи, наблюдаем, разбиваем лед, снимаем разрезы, пишем. За эти два месяца, кроме ряда мелких работ, написали две довольно большие и отправили их в Академию Наук на мерзлотный съезд, но боимся что вторая не поспеет. Как ни гнали, а отправить удалось только сегодня в обед, да и то заканчивали уже запечатывая. Одна работа, посланная раньше, о замерзании воды, по лабораторным опытам, а вторая—«Наблюдения над замерзанием воды в природных условиях». Довольно часто происходят заседания кружка по изучению мерзлоты, где я сделал уже 4 доклада, пишем в каждом номере нашей стенной газеты «Победить мерзлоту». Строим широкие

 

планы расширения ОМС и ее работы. Предполагается издание (правда, пока стеклографическое) «Бюллетеня ОМС», создание различных курсов, организация музея. Если последнее состоится, то мобилизуем всех, в том числе и Мика с Тикой, на сбор коллекций. Вообще работа тут кипит и еще более должна кипеть в будущем. Явления, с которыми приходится иметь дело, так мало изучено, что каждый день приносит что-нибудь новое, неизвестное в литературе и объясняющее явления природы. Недавно, 31-го марта, было общее собрание, и нас с П. Н. представили к получению ударной книжки. По лагерному это считается большим признанием, особенно при такой быстроте представления (сообщаю это, собственно не тебе, а Мику, который подобными делами интересуется).

В остальном, т.е. кроме работы, жизнь течет по-старому или, точнее, мы ее не замечаем. Завтрак, обед, ужин, чай—вот что разбивает день, т. к. он, у меня по крайней мере, весь занят работой. Занимаюсь я математикой и физикой с Игорем, сыном нашего директора. Ему 17 лет и он несколько напоминает Кирилла нашего. Мальчик способный и заниматься с ним не скучно. Думаю о вас всегда и особенно сегодня, несмотря на штурмовой день—крайнюю спешку с работой, двумя заседаниями, уроком и сборами к нашей поездке. Целую тебя дорогая Аннуля, будь бодрой и веселой, береги себя и моих детей. Кланяйся бабушке и всем.

 

П. Флоренский

 

1934.IV.8. Ночь. Сковородино, ОМС. Дорогой Мик, ты что-то совсем забываешь своего папу, не пишешь ему, а ему ведь так радостно бывает получить весть от тебя. Не ленись и пиши хоть несколько строк.—В прошлом письме я разсказывал тебе о тигре. Вот еще, что пришлось слышать от старого инженера, живущего со мною в одной комнате. Как-то он, когда строил дорогу, рано утром идет по трассе в сопровождении двух казаков. Он поотстал, а казаки впереди. Вдруг слышит—выстрел. Подходит к ним. Они бросаются на откос, он за ними—и видят: громадный тигр уже в конвульсиях, царапает когтями землю. Оказалось, он сидел на откосе, поджидая, кого бы съесть и собирался броситься на этих пешеходов. Казаки ткнули его, когда он издох, штыком, на всякий случай и поволокли с большим трудом, на ближайшую станцию. В это время проезжал какой-то начальник. Ему сообщили, что убит тигр. Начальник вышел посмотреть на тигра, казаки ему подарили тигра и получили в подарок 500 рублей, а тигра уложили в багажный вагон и повезли в Москву.

 

Этот же инженер разсказывал, как тигр повадился таскать людей, китайцев-рабочих. А китайцы питают к тигру почтение и не преследуют его, чтобы он ни натворил. Сообщают как-то инженеру, что тигр опять утащил одного китайца. Инженер (он был охотником) бросился в погоню, нашел место, где тигр напал на китайца, но там были только туфли и еще какая-то вещь, но ни тигра, ни китайца не отыскали.

Видишь, какие бывают приключения в ДВК. Впрочем, не бойся, у нас в Сковородине тигров пока я не видывал. Есть лишь коровенка, да появилось несколько кур одного инженера. Петух радует меня своим пением, которое я всегда очень любил-. А вообще зверья тут что-то мало, даже ворон не вижу. Правда, вороны, говорят, здесь особенные—не серые, а черные, но и черных я не нахожу. Говорят, тайга в общем мертвая, птицы не поют и не щебечут, полная тишина.

Помнишь, как мы с тобой ходили по грибы и птички пели со всех сторон. Тут их не услышишь, хотя грибов много.

Как идет у тебя музыка? И как идет ваш шумовой оркестр? Сегодня я видел японский музыкальный инструмент кото. Он состоит из трех струн, настроенных в униссон*. Особой клавиатурой, вроде той, что у пишущих машин, придавливают струну в нужном месте, а играют пластинкой, как на мандолине. Аккордов брать нельзя. Гамма какая-то странная, не наша. Что на нем может получиться не знаю, т. к. те кто пробовал при мне играть на нем,—сами не умели. Вид этого кото, м. б. не настоящего, а какого-нибудь новейшей конструкции,—вроде как маленького пианино, хотя с пианино он (или оно, кото) не имеет ничего общего.

Целую тебя, дорогой Мик,

П. Флоренский

 

1934.IV.8. Ночь. Сковородино, ОМС. Дорогая Оля, сегодня получил твое письмо² и, собираясь уезжать, спешу написать

 

тебе, т.к. иначе дней 8 не смогу. Относительно музыки твоей ты напрасно нервничаешь и дергаешься. Тебе надо спокойно итти своей дорогой и научиться, чему способна и как способна, прочее же от тебя не зависит. Вполне понимаю твою учительницу М.А³, когда ты задаешь ей вопросы о том, чтб выйдет из твоей музыки. Лично я вовсе не считаю непременным условием ждать чего-либо необычайного, чтобы учиться музыке. Она есть весьма важный элемент воспитания и образования, который доставит тебе самой и другим много светлого, но если ты не будешь ставить себе тщеславной цели сделаться артисткой и играть превосходно. Когда учатся грамоте, то не волнуются о том, выйдет ли из обучаемого писатель; нет, обязательна грамотность, способность читать книги и излагать свои мысли, а если, кроме этого, обнаружится литературный талант, то это уж безплатное приложение, выигрыш судьба. Так и в музыке нужна грамотность, способность пользоваться сокровищами музыкальной культуры. Если эта способность у тебя появится в результате обучения, то я считаю цель достигнутой. Если же сверх расчетов, обнаружится и талант, то это неожиданный подарок, но требовать его себе или от себя неправильно. Расти, учись, развивайся, научись приобщаться тому, что есть у человечества лучшего— вот цель. Возможно, что М. А. не расчитывает на большее от тебя. Так что ж, разве та цель, о которой говорю я, не стоит того, чтобы ради нее поработать? Но ты своими вопросами, очевидно, добиваешься от М. А., чтобы она сказала, что не расчитывает на большее, ей этого, не хочется сказать, да кроме того ни она, никто другой не могут уверенно сказать, чтб может выйти в конечном итоге из обучения. Бывает нередко, что и большие способности, проявив себя блестяще сперва, затем хиреют, и наоборот, бывает внезапное пробуждение способностей после вялого и тусклого начала. Но ни о том, ни о другом нельзя сказать с уверенностью наперед, и ни в том, ни в другом случае нельзя отказываться от работы. Плохо лишь, когда вместо интереса к самому делу движущим началом оказывается тщеславие и самолюбие, подменяющее действительность собственной персоной. Вот от этого-то и хочу предостеречь тебя. Посади растение, поливай его, ухаживай за ним, а остальное предоставь его организующей силе, чтобы она произвела то, что может произвести. Не мешай ей, не дергай ее, будь спокойна. Ничто в мире не пропадает, и работа приносит свой плод, хотя часто и совсем не тот, на который расчитываешь*.

Теперь о занятиях в школе. Вы не сообщали мне, что ты стала учиться в школе, и это было для меня новостью. Конечно, если нельзя тебе сразу сдать все предметы, то не надсаживайся,

 

сдай, что можешь, а остальным займешься летом. В частности, займешься физикой и прочим, чего не сдашь. Сейчас я занимаюсь физикой и математикой с одним мальчиком, сыном нашего директора. Моему ученику 17 лет, но вследствие переездов семьи с места на место, он прошел только 7 классов и теперь не у дел, хочет нагнать.

Заботьтесь о мамочке, старайтесь, чтобы она не унывала и была веселее. Не раздражайтесь на Тику. Ведь бедная девочка всю свою маленькую жизнь прожила в тревоге и под гнетом тяжелых впечатлений, да еще болела. Если у нее сейчас неровности характера проявляются слишком сильно, то это вполне понятно, да кроме того это вероятно просто какой-нибудь перелом внутреннего роста. Но это пройдет и Тика скоро изменится к лучшему. Если же вы будете слишком считаться с наличным ее состоянием, то будет только хуже, и оно может окрепнуть.

Целую тебя, дорогая.

П. Флоренский

 

1934.IV.8. Ночь и утро. Сковородино, ОМС,

Дорогая Тикулька,

 

Cucuck, Cucuck,

Ruft aus dem Wald,

Lasset uns Springen,

Fruhling, Fruhling,

Wild es nun bald.

 

Видишь, я помню твои стихи, а ты их помнишь ли? Узнала ли какие-нибудь новые? Скажи Эмме Александровне, что я ее урок еще помню и прошу научить тебя стихам, которым ты будешь обучать меня.

Тут, вот, не услышишь «Сисиск», боюсь, что и жаворонков моих любимых не услышишь. Кланяйся им от меня и попроси пропеть свою песнь позвонче тебе. Ты не сообщаешь мне, целы ли твои и Микины куры. Недавно прилетел из Загорска комар, стал носиться около меня и, сколько я его ни отгонял, все пищал и пищал. Мне показалось это странным, я перестал его гнать. Тогда он подлетел к самому уху и запищал еще сильнее. Постепенно вслушиваясь, я заметил, что комаришко выговаривает человеческие слова, хотя и тоненьким-тоненьким голоском. И вот, что он мне напищал:

«В 3-з-з-з-з-з-и-гирски-и-и-и-и ж-ж-ж-ж-ж-и-и-и-и-в-и-и-и-т Ти-ти-ти-ти-ти-ки-и, ми-ми-ми-ми-му и-и-и-и-и-б-и-и-и-ж-ж-ж-ж-ж-ж-и-и-и-и-т-т-т-т, ки-ки-ки-ки-при-при-при-зи-зи-зи-зи-т-т-т,

 

ди-ди-ди-ди-ди-рзи-рзи-рзи-т-т-т-т, ски-ски-ски-ски-ж-ж-ж-ж-и-и-и-и-ей-ей-ей-ей». А дальше я уже и не мог разобрать, что он там пищал. Напиши мне, не летал ли около тебя комар этот и правду ли он пищал, или нет.

У нас тут в больших банках выводятся и свои комары и живут разные звери. Мы их разсматриваем в микроскоп, они шевелят ресничками, плавают в воде—одни быстро, другие медленно, вертятся на месте, едят. Они прозрачные, так что видны все их внутренности, видно как бьется сердце, как переползают с места на место кишки. У одного из зверей красный глаз. На днях принесли несколько рыбок и лягушонка, спавших во льду и теперь оживших. Но лягушонок куда-то ускакал и мы его не сумели найти.

Оказывается, и здесь есть рододендроны; в комнате они распускаются и получается очень красивый букет цветов. Присылаю несколько цветочков тебе, маме и Оле. Целую тебя, дорогая Тика, будь здорова и заботься о мамочке, поручаю тебе смотреть, чтобы она была веселой и здоровой⁴.

 

1934.IV.8

П. Флоренский