г. Загорск (б. Сергиев)

Московской области

Анне Михайловне Флоренскoй

Пионерская, 19

 

Флоренский

Павел Александрович

Спис. № 1, Основн.

 

1935.VIII.2. Соловки № 26. Дорогая Аннуля, начинаю письмо с практического сведения из опасения, что могу забыть написать его далее. Один из моих знакомых уже с 1\2 года болеет и по все признакам—тою же болезнью, что и Оля, и началась она тоже после гриппа. Он очень страдал головными болями. Жена его, посоветовавшись с каким-то хорошим медиком, прислала ему средство АЛЛИЛАСАТ (Еssentia Alliisativi,—препарат из чесночного сока. Приемы этого лекарства принесли резкое улучшение. Пусть Олечка попробует принимать АЛЛИЛАСАТ, в худшем случае он не принесет облегчения, а м. б. и окажется полезен; во всяком случае вреда не должен принести. Непременно попробуйте. VIII.З. Посылаю ко-

 

дню нашей свадьбы свой портрет¹. Говорят все, что он вышел похожим, но мне судить о сходстве трудно. Я просил художника изобразить на портрете водоросли, чтобы осталось указание, чем в это время я занимался. Все время думаю о тебе. Вчера и сегодня — в связи с лисичками — грибами, которые ты любишь собирать. Они забавные—тугие, желтенькие. Как сказал один мой знакомый, они пахнут дынями и потому напоминают ему родину. Действительно, хотя отдельные грибы пахнут и очень слабо, но вместе они дают впечатление дыни, нагретой солнцем, да и по цвету тоже. Цветов тут много, но я что-то не вижу пурпурного клевера,—только белый; а мне очень хотелось бы видеть заросли розовых кашек. Тут наконец стало чувствоваться солнце,—конечно, когда оно светит, а это бывает далеко не всегда. Не то, чтобы было жарко, но все же тепло. Однако вечерами бывает сыро и холодновато. Например спать приходится все же под шерстяным одеялом и полушубком. VIII. 5. Сегодня получил твое письмо № 26 от VII.25. и Олино от VII.27. Относительно Оли я уже писал, т. е. насчет лекарства и насчет поездки в Муром. О Тике. Не смущайся, что у нее плохая память и не смущай саму Тику. Просто Тика еще не вошла в дух обучения, потом выровняется. Старайся ей внушить уверенность в своих силах, например успехом в чем-нибудь легком для нее, но чтобы она почувствовала удовлетворение от удачи. Пусть делает побольше, для упражнения, что-нибудь легкое и почувствует, что сделала, научилась делать отчетливо и без напряжения. Пусть побольше читает вслух, хотя бы тебе. Пусть заведет что-нибудь вроде журнала для кукол и пишет то, что ей самой интересно. Было бы полезно развивать память и вкус заучиванием наизусть хороших стихов, лучше всего Пушкина. Старайся вовлечь ее интересы во что-нибудь содержательное, хотя бы на почве игры, например занятий (обучения) с куклами. Не понимаю, как это я не замечал розового клевера. Сегодня увидел его, и не мало, но около канавы, при дороге, так что не мог воспринять его поближе. Кланяйся С. И. Очень жалею о болезни жены ее сына. Но твое сообщение, что у них нет средств не внушает мне доверия. Ведь он же служит и получает, на двоих только, больше, чем очень и очень многие на большую семью. Кроме того у него есть и литературный заработок. Просто наверное С. И. в панике. Крепко целую тебя, моя дорогая, и еще раз целую.

 

VIII.1. Дорогой Васюшка², получил ли ты мое письмо и вид на лабораторию. К сожалению, придется покинуть это место, т. к. лабораторию думают перевезти в другое, гораздо менее красивое и, главное, мало подходящее для работы. VIII.5. Возвращаясь сегодня из Кремля часов в 9 или в 10-м вечера я видел тебе на счастие замечательное знамение: пятикратную радугу,

 

причем два ряда красок охватывали почти 1\2 неба и были почти чистыми полуокружностями. Как и полагается быть, две внутренние радуги были с цветами в прямом расположении, т. е. как у главной, а две внешние—с порядком цветом чередующимся: первая внешняя с обратным расположением цветов, а вторая—с прямым. Замечательное было зрелище. Это тебе подарок. Записываешь ли ты, как я писал тебе уже, наблюдения и соображения, появляющиеся на ходу и м. б. не относящиеся непосредственно к предмету, над которым в данное время работаешь? Писал я тебе как-то также о векторном исчислении (или точнее о векторных исчислениях): тебе неприменно надо будет усвоить их, т. к. без них работать по кристаллографии очень трудно и неплодотворно. Как жаль, что я не могу помочь тебе в этом деле ознакомления (пишу это в связи с тем, что занимаюсь последние месяцы именно этим предметом с инженерами). Последнее время подчитываю новую литературу по атомному ядру и соприкосновенным вопросам. Требуется, чтобы я прочел лесколько популярных лекций около этих тем, но почти уверен в полной неподготовленности слушателей, так что ничего не поймут, несмотря ни на какую популяризацию. Крепко целую тебя, дорогой.

Дорогой Олень, поправляется ли твоя голова? Напиши мне скорее об этом, т. к. я все время в безпокойстве о твоем здоровье. Пивное же постарайся быть бодрее и веселее, развлекайся и поменьше сиди в комнате. М. б. тебе поможет лекарство, о котором я пишу маме. Продолжаю писать тебе о развитии русской литературы в конце XIX и нач. XX в. Старшим из группы символистов был Конст. Бальмонт (в рукописи 1-ой, Московской, Симфонии Андрея Белого он изображен, как Бальстантин Кальмонт, тогда как Валерий Брюссов—под именем Бромения Флюсова. Но оба они обиделись и потребовали от А. Белого, чтобы их он назвал их настоящими именами, и тому пришлось согласиться на изменение). Бальмонт был весьма даровитый поэт, с подлинными силами, но внутренне крайне неупорядоченный. Он был весьма впечатлителен и культивировал в себе впечатлительность и остроту субъективных ощущений. Запишу кстати нечто, звучащее анекдотически, но доподлинное (пустяки, по существу!). Как-то приходят к Бальмонту. В квартире почти темно и очень смрадно. Зажжено много керосиновых ламп большого калибра (тогда в домах лампы были еще керосиновые). Но все лампы коптят во всю, извергая потоки сажи, которая заполнила воздух и сыплется на пол и на вещи. Бальмонт лежит и наслаждается: «Я любуюсь черным снегом! Черный снег!..»—Как-то я иду по Б. Никитской (был тогда студентом). Морозно. Навстречу идет Бальмонт, закутан

 

ный, еле торчит нос, с поднятым воротником, никого ие замечает или делает такой вид и декламирует на всю улицу оду Горация «Оdiprofanum vulgus etarceo»—«ненавижу непосвященную чернь и держусь в стороне». Это разсказал тебе кстати, для смеха, конечно такие факты не дают оснований судить о ценности поэзии того же Бальмонта. Но нота жеманничания и стремления подчеркнуть себя в нем всегда была, а потом разрослась непомерно и сгубила его талант, заставив безответственно болтать что попало.

 

1931 *.VIII.1. Соловки. Дорогой Кирилл, вот уже сколько времени не получаю вестей от тебя, а сведения о тебе доходят через маму, но самые отрывочные. Безпокоюсь о твоем здоровье. Да и экспедиция твоя по местам столь пустынным и глухим заставляет задумываться. И еще предмет безпокойства—твое учение. Чувствую, ты запустил его. Когда вернешься домой (и письмо мое вероятно прочтешь тогда же), непременно примись за учение по настоящему: необходимо пройти связный курс всех вспомогательных дисциплин, иначе всю жизнь придется чувствовать себя невооруженным и пассовать * перед простыми задачами, для решения которых существуют готовые и простые приемы.—Хочу написать тебе это письмо в персидском духе, т. е. сообщить кое-какие любопытные сведения о Персии, которые мне довелось узнать. Дело идет об одной из многочисленных древних столиц Ирана—Исфагани, или как у нас неправильно говорят,—Испагани. Там напр. существует знаменитая улица Чапаг-баг, т. е. «Четыре Сада», устроенная в XIV—XV в. Шах-Аббассом. Площадь ее 1000 джерибов, т. е. 1 миллион кв. метров. Шириною она в 55 м, а длиною 4—5 км, была, а теперь осталось 2 км. Улица эта представляет идеальную улицу будущего. Выложенная вся крупными каменными плитами, она разделена по ширине на пять полос,—пять аллей. Две крайние назначаются для пешеходов, две промежуточные—для верховой езды, а средняя—для прогулок. Улица Чапаг-баг вся засажена деревьями и цветущими растениями и представляет сплошной сад. На этой же улице находится знаменитое медрессе (школа или университет), построенное внуком Шах-Аббасса—Шах-Султан-Гуссейном, последним представителем сафавидской династии. В настоящее время население Исфагани составляет 1\2 миллиона. В XI—XII в. в Исфагани жил и работал знаменитый ученый и строитель Шейх-бапа-Иддин. Из его сооружений особенно замечательны мечеть Минар-Джум-джум или Минар-Джум-баун, т. е. «Качающаяся башня» и баня. Минар-Джум-джум представляет собою кубическое строение прикрытое полусферическим куполом. Внутри мечети помещается гробница строителя, под большой каменной плитой. У двух

углов кубической постройки, очевидно со стороны входа, стоят два минарета. Со стенами здания они не сообщаются и выходят прямо из земли. Высота их невелика, с хорошую ель, как мне описывал очевидец. Если влезть на один из минаретов и начать ритмически раскачиваться, то постепенно раскачивается и минарет, очень сильно. При этом раскачивается «сам собою» и другой минарет и плита на гробнице строителя. Если поставить на нее чашу с водою, то вода расплескивается.— Еще замечательнее баня того же строителя. В баню поступала вода не только холодная, но и горячая, хотя ее никто не грел. Горячая вода текла из бассейна, под которым находится заделанное со всех сторон и недоступное подземелье. Французы, взявшие в Персии концессию на археологические раскопки проделали вход в подземелье и вошли туда. Там они увидели на каменном полу возвышение из цельного камня, пирамидкой или конусом. В камне никакого отверстия или канала не обнаружено, он служил только подставкой для, как мне объясняли, «свечи» из неизвестного материала. Свеча эта горела пламенем, когда вошли в подземелье, но тут же угасла и возобновить пламени не удалось. Французы увезли эту «свечу» и, кажется, заняты обследованием таинственной бани. Дно бассейна, в котором была горячая вода, оказалось медным, но не было закопчено а покрыто слоем окислов. Объяснения этой бане пока не найдено. Крепко целую тебя, дорогой, не забывай, пиши.

Дорогая Тика, сообщаю тебе, что здесь созрела морошка и начинает созревать черника. Полузрелые ягоды морошки хрустят под зубами, они палевые, с румянцем. Зрелые же— темножелтые, вроде мякоти апельсина, очень мягки и раздавливаются под пальцами, когда ягоду берешь. Из полузрелых ягод можно варить варенье. Морошка очень водяниста, кисло-сладкого вкуса, но довольно слабого, с очень слабым запахом. Пожалуй, напоминает несколько черешни, но гораздо более водяниста. По строению ягоды морошки напоминают малину, но значительно крупнее и особенно крупны отдельные зернышки. Во всяком случае малина гораздо вкуснее морошки. Одно преимущество—морошки здесь очень много. Мы пробовали томить морошку, но сахара положили немного. Получилась густая размазня, вроде киселя, ее можно есть с чаем. Вчера в беседку-лабораторию, что на пригорке, влетел какой-то птиченок, видно только учится летать. Мне удалось выгнать его через разбитое окно. Но затем он влетел снова. В беседке наставлены тазы, противни, кастрюльки—все это полно водорослевыми продуктами и не должно быть засоряемо. А птиче-

 

нок порхает у потолка и сыплет известку в наши жидкости. Гонял-гонял его, но он не догадывается, что можно спуститься ниже и улететь в открытую дверь,—все бьется о потолок. Насилу его выгнали с помощью сооруженной для этого сетки, да и то, когда он совсем устал.—Слышал разговор чайки с птенцом. «Ты ничего не делаешь, взял бы пример с девочки из Загорска, которая и летом занимается. Только не учись у нее не писать своему папе». Крепко целую свою дорогую Тику.

Дорогой Мик, так и не знаю, поехал ли ты куда-нибудь, или гуляешь дома. Вспоминаю тебя, когда хожу по торфяным болотам. Ты ведь видывал 'их, беломховые болота, в Новгородском крае. Тут сфагнум мягкий, как перина, даже жаль ходить по нему. На нем растет морошка, черника, багульник, хорошенькая карликовая береза, немного пушицы с серебристыми, словно шелковыми кисточками. Сообщаю тебе несколько латинских названий местных растений, мне хотелось бы, чтобы ты и Тика понемногу запоминали латинские названия. Вот они: Черника—Вакцйниум мйртиллус; Голубика, или Гонобобель—Вакцйниум ульгинозум; Клюква—Вакцйниум оксикоккус, т. е. кислыми (оху) «шариками, зернами» (соссив); Костяника—Рубус саксатилис; Морошка —Рубус хамэморус; Брусника—забыл; Толокнянка—Арктостафилос ува урзи. Кланяйся от меня бабушке и своей Кате, ан. Ф. Напиши, как Самик, жив ли он? Напиши еще, где ты гуляешь. Не помню, писал ли я тебе, чтобы ты попробовал сварить альгинат натрия из тины и речных водорослей. Свари их для этого в 0,75-ном растворе соды, чтобы раствора было в 10—20 раз больше, чем сухих водорослей (сушить не надо, а расчитай, считая, что в мокрых 90% воды). Когда разварятся — отжать через мешок и упарить фильтрат. А если в фильтрат добавить соляной кислоты (0,5%-ной), то выделяются альгины. Альгинат похож по виду на столярный клей, а альгины—на медуз. Крепко целую тебя, мой мальчик. Поцелуй от меня Аню.