Москва

Девичье Поле,

Угол Долгого пер. и

Новоконюшенной ул., д.12, кв. 7

Ольге Павловне Флоренской

 

Флоренский

Павел Александрович

Сп. 1, Доп. 3

 

1936.ХП.23. Соловки. № 85. Дорогая мамочка по установившемуся обыкновению последнее письмо месяца посвящаю тебе. Все-таки деление времени на месяцы не совсем условно, и конец месяца означает и подведение итогов—как рабочих, так и личных. Конец же декабря для соловчан в особенности знаменателен. Готовимся к зимней спячке, т. е. к прекращению навигации и к зимовке в изоляции. Кто мечтает о переезде на материк, кто фантазирует об освобождении. Мечтаний о материке я понять не могу, т. к. убежден, что здесь во многих отношениях гораздо лучше, чем на какой-нибудь материковой командировке. Думаю, в этом случае действует больше слово материк, чем трезвая оценка самого материка. Но всякое прекращение навигации всегда сопровождается на Соловках этими безплодными разговорами. Впрочем, я лично их почти не слышу, сидючи круглые сутки в лаборатории или в своей келлии, представляющей отгороженную часть моей лаборатории же. Вот уже несколько дней, с 18-го декабря, как я переместился в новое помещение, в пределах того же здания. Теперь и лаборатория и моя келлия более уединенны и более тихи, но зато лишены своеобразия прежних: там над головою высилась на высоте более 10 метров крыша. Подымешь глаза и видишь стропила, что мне весьма нравилось. Теперь же я нахожусь в обыкновенных оштукатуренных стенах, правда стенах весьма старинных и достаточно толстых, но все таки не дающих никаких особых впечатлений. Сижу день и ночь, если в это время на

 

Соловках можно говорить о дне и ночи; почти круглые сутки темно или полутемно, ведь мы живем у Полярного круга, а вчера был самый короткий день. Помещаюсь я во втором этаже, так что видны краски неба и Кремль. Веду изследования связанные с развивающимся производством, изследования химико-технологического характера. Последний месяц много занимаемся водорослями и с ботанической стороны—изучал их строение под микроскопом, определял, насколько можно определять при нашем безлитературьи, гербаризировал, делал зарисовки микроскопических картин. Обдумываю один аппарат для непрерывного получения иода прямо из водорослей. Установил режим процесса отбелки агара и т. д. Собираю, опять таки насколько возможно в наших условиях, материалы по водорослям¹ со всех точек зрения. Это нужно и для работ, и для чтения лекций на курсах Мастеров-Водорослевиков (вероятно, это первые в мире курсы с подобной специализацией) и,—тайная надежда,—для книги о водорослях, написать каковую можно было бы лишь много времени спустя, по завершении ряда изследований и получении литературы, для книги совершенно необходимой.— Я получил несколько фотоснимков с домашних и в особенности с маленького. Последние, ноябрьские, мне показались наиболее интересными, м. б. потому, что у маленького совсем осмысленный вид и, по крайней мере так кажется, здоровое состояние. Мне жаль, что ты не видишь своего правнука, носящего имя своего прапрадеда. Хотелось бы повидать его и мне, но хорошо и то, что присылают из дому его снимки. Видно по этим снимкам, как маленький растет и крепнет. Все, но немногие, кому я показывал эти снимки, хвалят маленького и находят его толстеньким и здоровым. Находясь здесь, я чувствую себя все таки с вами, постоянно вспоминаю вас всех и отвлекаюсь работой. Не знаю, много ли выйдет из нее проку, но работаю постоянно, и даже для чтения чего-нибудь не относящегося к делу не остается и 1/4 часа. На днях послал детям и Анне коллекцию зверей, растений и камней, очень убогую, конечно, т. к. иную послать не смог бы, но все же дающую некоторое представление о местной природе, тем более, что младшие морской природы не видывали и не имеют о ней представления. Вернулась ли тетя Соня? Здорова ли ты, дорогая? Поцелуй Люсю, кланяйся Лиле с семьею и потомством, Шуре, Андрею с семьею, если будешь писать им. Крепко целую тебя, дорогая мамочка, заботься о своем здоровье. Еще раз целую. Тороплюсь закончить письмо, т. к. уже половина третьего, а завтра утром последний срок подачи декабрьских писем. Еще раз целую².

 

1936.ХП.23—24. Соловки. № 85. Дорогая Наташа, присылаемые снимки маленького меня очень утешают в моем одиночест-

 

ве. По ним я слежу за его ростом и развитием. Каждый снимок показывает маленького в новом виде. Теперь, т. е. по ноябрьским снимкам, он уже приобрел осмысленное выражение, и, видимо, способность направлять движения согласно своему желанию. Мне он очень нравится и я им вполне доволен, лишь бы был здоров. Нравится он также и другим, кто видит у меня его снимки. Впрочем, я не держу их открытыми, неприятно, когда будет смотреть на них всякий посторонний, вошедший ко мне в келлию. В настоящее время я живу, можно сказать, в затворе, никуда не выхожу, кроме ежедневного прохода в Кремль—обедать, и, через день, в Кремль же за завтраком. Через день—это потому, что с одним знакомым мы в видах лучшего распределения еды по времени и ради экономии времени решили носить завтрак «домой» и делаем это поочередно. Вы спрашиваете относительно прикармливания маленького. Я думаю, отнимать от груди его не следует, а прикармливать надо. Во-первых, будет более разнообразное и более обильное питание, а во-вторых, он приучится к пище, которую придется есть впоследствии, так что переход не будет слишком резок. Летом делать такой скачок вообще нежелательно, и при его плохом пищеварении могло бы быть и рискованным. Мне кажется, далее, что было бы хорошо давать ему морковный сок—натереть моркови и выжать через чистую тряпочку. Впрочем, спросите об этом у врача. Думаю, это регулировало бы его пищеварение и, кроме того, давало бы ему витамины. Как жаль, что не могу видеть его развития, и ко мне он не привыкнет. Но что же делать.—Продолжаете ли занятия английским языком? Кланяйтесь своей учительнице от меня. Музыку напрасно забросили, надо играть хотя бы понемногу, но каждый день, да и маленькому надо приучаться к звукам. Играйте ему Баха и Моцарта, пусть он пропитается их ритмами. Печально, что наш дом, несмотря на мои старания и убеждения, не звучит, это очень было бы важно для душевного равновесия. Всего хорошего, будьте здоровы и добры, берегите мне внука.

 

П. Флоренский

 

1936.ХП.23—24, правильнее, 24, т. к. уже около 4 часов. Соловки. Дорогой Кирилл, с нетерпением жду от тебя сообщения о переговорах с Вл. Ив. относительно твоей работы. Напиши мне подробно, что ты должен сделать и не могу ли я помочь тебе чем-нибудь. Хотя имей ввиду отсутствие здесь нужной литературы. Но м. б. случайно и найдется что-нибудь подходящее. О том, как я живу, ты узнаешь из письма к маме, больше мне нечего сообщить тебе, т. к. жизнь моя монотонна, день походит на другой, а точнее сказать, я утратил ритм дней и ночей и все время тянется одною непрерывною и непрерывающейся полосою.

 

Шеллинг в своей Philosophie der Mythologie устанавливает различие понятий Geschichte и Historie. Geschichte —это простое бывание (Werden), последование событий, не направленных в определенную сторону и потому не дающих восприятия времени в собственном смысле слова. Тогда как Historie определяется последовательностью событий, развертывающих некоторый имманентный замысел, идею. Так вот, я живу в Geschichte в доисторическом времени, и об Истории мне даже неприятно думать. Это нечто вроде «идиотизма деревенской жизни». Идиотизм от «идиот», в древнем смысле слова—вовсе не слабоумный, а частный человек, не участвующий в исторической жизни, живущий в себе, вне связи с обществом. Быть идиотом— это пожалуй наилучший удел, особенно если бы можно было идиотствовать до конца, т. е. сделаться полным идиотом.— Много сижу над микроскопом. И каждый раз открываю заново с детства мне известную истину, что углубляясь в мир малого мы встречаемся с тою же сложностью, что и в великом. Когда кажется, будто мы подходим к более простому, то это происходит или от недостаточной техники, или от верхоглядства. На самом же деле, если брать действительный опыт, а не схемы и фантазии, ряд сложности не убывает с уменьшением размеров, и вместо одних сложностей обнаруживаются другие. Как в лесу, по мере твоего продвижения даль раздвигается и появляются новые стволы, ранее бывшие недоступными зрению. Ряды не сходятся—таково обобщение доступного нам мира, сложное не есть логический posterius простого, а неотделимо от него, объединяясь в понятие целого. Целое же всегда столь же просто, как и сложно, столь же сложно, как и просто. «Целое прежде своих частей» (онтологически прежде), но не существует без сложности, т. е. без частей. И части не существуют без целого, т. е. просто так. Атомы, электроны и проч. очень полезны, но все таки они не достояние прямого опыта, а примысел, регулятивная идея, и идея эта отходит все дальше, по мере того как развивается опыт. Вот почему, все теперь занимаются физико-хим. науками. Я втайне не люблю все эти схемы, вместе с тем признавая их необходимость для нас, м. б. по причине слабости нашей мысли. Подлинно же великие умы, например, Фарадей, Пастер и др. в этих построениях не нуждались и строили науку без них. Пожалуй, скажу, что эти схемы дематериализуют мир. Они приносят много пользы, помогая схематизировать явления, но вместе с тем или именно тем, что помогают, влекут в сторону, создают дурную и вредную привычку подменять действительно наблюдаемое отвлеченной схемой и фикцией отвлеченного порядка.

Целую тебя, дорогой, будь добр и здоров, пиши. Жду твоего сообщения о работе.

 

1936.ХП.24. Дорогой Васюшка, получил ли ты мое письмо с обсуждением терминологии осадочных пород и, если получил, то надо ли обдумывать далее этот вопрос. Затем, прочел ли ты мое письмо к Кире, где говорю об известковых водорослях и о родственных темах. Мне кажется, это письмо тебе тоже могло бы пригодиться, и если ты его не прочел, то прочти. Кстати, я давно хотел написать тебе, в связи с твоими преподавательскими занятиями, относительно физических кристаллов. В книгах по электроизолирующим материалам, а главное по физике твердых диэлектриков (Гймант, Иоффе, Вайдер и пр.) ты найдешь кое что на эту тему, а главное см. журнальную литературу. Дело в том, что сейчас электриками доказано мозаическое строение монокристаллов. Они, на самом деле, не представляют однородной кристаллической решетки, а разбиты ультрамикрокристаллическими трещинками на отдельные куски, более или менее ориентированные относительно друг друга, но не вполне точно. Большинство физических и химических явлений разыгрывается не в самой толще кристалла, т. е. не в недрах кристаллической решетки, а в этих тончайших зазорах, так что именно ими определяется большинство физических свойств кристаллических тел. Не думай, однако, что эта мозаичность есть несчастная случайность, имеющая лишь физическое, а не принципиальное значение. Нет. Мозаичность есть необходимое строение, обусловленное самой природой кристаллической решетки, а именно тепловыми колебаниями узлов решетки, и любой идеально-однородный кристалл со временем обязательно распадется на отдельности. Это очень важно для понимания различных процессов импрегнации, для учета содержания электролитов и влаги, для правильного подхода к механич., электрич., и оптическ. свойствам кристаллических тел. (Теория Гриффита и др.). Размеры этих зазоров и отдельностей, а также других связанных с ними физических характеристик, уже известны.

Целую тебя, дорогой Васюшка, заботься о себе, кушай правильно и побольше и не забывай своего папу.

Крепко целую тебя и маленького.