Глава 5

Я — НАЛОГОВЫЙ ИНСПЕКТОР

Утром второго дня, после моего приезда из Свердловской области, я проснулся рано. Отец уже возился со своими делами, готовя для всех нас троих завтрак. Увидев, что я не сплю, он с отцовской теплотой произнес:

— Лежи, лежи... Еще рано.

Но мне не спалось. От отцовского голоса и моей возни проснулся и брат. После спешного завтрака, мы с братом Егором уселись за стол, прилежно, не торопясь, чтобы четко и ясно выразить свои мысли, начали писать заявления в райвоенкомат нашего Секретарского района о направлении нас добровольцами на фронт. Так же четко, не торопясь, отчеканивая слова, мы прочитали свои заявления отцу. Он их содержания одобрил. И мы в спешке, как будто кто-то нас подгонял, пошли к военкому района майору Архипову, чтобы лично вручить ему свои заявления.

Майор Архипов нас принял приветливо. И усадив около своего рабочего стола, и приняв от нас наши заявления, он начал их читать. После чего, он сурово посмотрел на нас с братом, и степенно сказал:

— Добро! Я вас вызову. А сейчас идите домой, и мы покинули его кабинет. Выйдя из райвоенкомата нас встретил Первый секретарь райкома ВЛКСМ Стуликов. Поприветствовав нас, он попросил меня пойти с ним к нему в кабинет на деловое собеседование. Шагая с ним рядом, я подробно ему рассказал, где и кем работал за время своего отсутствия в родном селе. И что приехал домой для того, чтобы повидаться с отцом и бра том перед отправкой на фронт добровольцем.

Зайдя к нему в кабинет, Стуликов кому-то позвонил. И при разговоре по телефону, он назвал мою фамилию, уверенно сказал:

— Я думаю, очень даже подойдет. Я сейчас его к тебе направлю, и сам с ним обо всем договоришься, — как оказалось, он разговаривал с начальником финансового отдела райисполкома с Киселевым. И ему рекомендовал меня в качестве налогового инспектора. Закончив говорить по телефону он, улыбаясь, сказал:

— На фронт ты пока не пойдешь, а пойдешь работать налоговым инспектором в Райфо. Собирать деньги — это большая и ответственная работа, — так неожиданно, еще не встав на комсомольский учет, решилась моя дальнейшая судьба. Через полчаса я уже сидел в кабинете начальника райфинотдела Киселева и получал от него инструктаж и наставления о моих обязанностях налогового инспектора.

Итак, закрепили за мной серую лошаденку, и я с утра до поздней ночи колесил на ней по беднейшим, в то время, селам, «выбивая» из колхозников налоги. Жили колхозники в то время очень и очень бедно. В некоторых домах не было даже кроватей с постелью, люди спали на полу и на полатях.

И вот ехал я как-то в середине сентября 1941 года на своей Серухе домой, в родное село Секретарка, и решил по пути заехать в большое село Татарский Кандыз, где обычно в воскресные дни были большие базары. Мне хотелось купить мяса, чтобы показать отцу мои заботы о нашей семье.

Привязав свою лошадку, я подошел к первому колхознику, который продавал тушки барана, и тут же начал с ним торговаться. Но почти в это же время, с опозданием в две минуты, рядом возник начальник НКВД нашего района капитан Николаев, который с апломбом заявил, что всю тушку барана покупает он. Я же с молодецкой амбицией ему резко ответил: «Я подошел первый, и куплю я!» Колхозник встал на мою сторону. Уходя от телеги колхозника, капитан Николаев резко бросил в мой адрес: «Сопляк, ты еще пожалеешь!»

На самом деле, впоследствии, вспоминая его слова, я очень жалел, что не уступил ему то мясо.

В скором времени инцидент с начальником НКВД я напрочь позабыл, продолжая мотаться на своей Серухе по селениям района, выполняя свои обязанности налогового инспектора.

Район был большой. Он растянулся в длину около пятидесяти километров, да в поперечнике в пределах двадцати километров. Работал я с желанием, с веселым настроением и часто в свой адрес получал лестные оценки со стороны начальника финансового отдела района Киселева.

Я ежедневно трудился, не считаясь ни со временем, ни с выходными днями. И весьма часто приходилось задерживаться на два-три дня в том или ином колхозе, вызывая «нерадивых» налогоплательщиков в правление колхоза на личные собеседования. А часто подобные процедуры происходили в сельском Совете в присутствии самого председателя. Но платить колхозникам было нечем. Они были очень бедны. Это было видно и не вооруженным глазом. Но законы по налогообложению тех лет были жестоки и никакие скидки нельзя было допустить.

Повторяюсь, работал я с охотой и с хорошим настроением. Вскоре я приобрел приличный, серой расцветки костюм польского производства и добротное зимнее пальто, так что хорошему настроению было от чего. Но из головы не выходили мысли попасть добровольцем на фронт. Ведь вести с фронтов были самые тревожные. И мы с отцом очень переживали. Наши войска продолжали отступать, хотя оказывали врагу жестокое сопротивление.

Примерно в середине октября я вторично написал заявление в райвоенкомат с просьбой направить меня добровольцем на фронт! Но и на этот раз мне было отказано, то есть я не был направлен на фронт.

Время шло, наступили зимние холода. Если я, повторяюсь, забыл инцидент с капитаном Николаевым о тушке мяса барана, то он не позабыл тот случай. Он сразу же начал ездить по селениям, где приходилось побывать мне по службе, расспрашивая колхозников, о чем я с ними говорил, собирая компромат.

И он безусловно «собрал». Якобы, я не верил в нашу победу, говорил, что немецкие самолеты лучше наших, что маршал Тимошенко изменник, только мол, поэтому наша Армия повсеместно, на всех фронтах отступает. Абсурдность обвинения были смехотворны!

Мог ли я, сельский восемнадцатилетний паренек, без образования, мыслить такими высокими категориями, как оценка военной техники двух воюющих стран, которую отродясь не видел и не имел ни малейшего представления о ней? Нет! И еще раз нет!

Предъявляя мне подобное шаблонное обвинение, капитан Николаев, вероятно, знал, что подобные обвинения предъявлялись всем без исключения, которые арестовывались по статье 58, пункт 10 в то время. Забегая вперед, могу сказать, что отбывая свой срок наказания, мне с многими заключенными, осужденными по указанным мотивам, приходилось встречаться.

Итак, на фронт добровольцем не попал, а 23 декабря 1941 года был арестован с обвинением — антисоветская агитация.