- 33 -

ГОЛУБАЯ МЕЧТА ШПИОНА

 

Человек, о котором скажу, разыскивается, возможно, до сих пор, поэтому точно укажу время и место событий: лето 1951 года в Коми возле Княж-погоста на 20-м лагере Устьвыма. Работал я там на бревнотаске в бригаде 58. По иронии судьбы все мои собригадники сидели как раз по статье 58, то есть считались политическими. Большинство из них было осуждено по пункту 1 сей статьи, за измену Родине. Вина их состояла в том, что во время войны они либо сотрудничали с немцами, либо были у них в плену. Наказание же за такие далеко не одинаковые

 

- 34 -

проступки оказалось равным: десять лет каторги. В лагере эти несчастные стали голодными и послушными рабами, той дармовой силой, которая оказалась основой подъема советской экономики в сталинскую эпоху. И еще добавлю: зэки те были чаще всего серыми и неинтересными.

Но однажды в бригаду привели новенького. Горбоносый, высокий, стройный от голода брюнет, но, судя по выговору, не кавказец. Однако и евреем его не назовешь, ибо не имел признаков живой предприимчивости. По-русски он говорил настолько правильно и изящно, что на русского тоже совсем не походил. В списке новенький числился как Николай Чумак, но никаких метких украинских словечек в свою речь не вкручивал. Так кто же он?

По дороге на работу новенький охотно заговорил со мной, но не захотел объяснить, кто он, откуда и за что посадили. Случилось так, что на бревнотаске Чумак в первый же день нашел под бревнами чью-то "заначку", то есть тайник: новую телогрейку, ботинки, шапку и брюки. Однако он не догадался перепрятать находку, и бригадир по праву сильного все отнял у него, кроме брюк.

- Жаль, - сказал мне горбоносый, - была голубая мечта, да видно, сорвется.

Мне подумалось, что новенький собирался бежать, и ему пригодилась бы чистая одежда. Чумак опроверг мое предположение, сообщив, наконец, что он француз и в Советском Союзе ему негде укрыться. Оказывается, он окончил Сорбонну, русское отделение. Разъяснил, что зовут его Николя Шумаге, но следователь по безграмотности записал его Чумаком. Я не стал превозносить интеллигентность чекистов, но усомнился, что дело в случайной ошибке, скорее всего, кто-то не хочет, чтобы настоящее имя француза значилось в официальных документах: исчез человек, и дело с концом.

- Думаете, хотят схоронить меня здесь заживо? - предположил новенький.

Мы сдружились. Француз любил иронизировать над моим слабым знанием русского языка. Я не мог, например, объяснить,

 

- 35 -

что такое "зга". Оказалось, это колечко на ямщицкой дуге. Если "ни зги не видно", значит, наступила тьма. Не знал я и значения слов: "ипостась", "соитие", "духовность" и ныне даже детям знакомых: "хобби" и "секс". Словарь наш был тогда несколько иным, бедноватым. От меня у Николя оставалось два секрета: коли не побег, то в чем его голубая мечта? И за что его посадили? Думаю, что Шумаге был хорошо подготовленным разведчиком, но на эту тему с ним разговор не получался, он вежливо замолкал. По-французски он почти не разговаривал, потому что земляков его в нашем лагере не было.

Через месяц, в выходной, Николя прибежал откуда-то в наш барак сияющий и счастливый. Он объявил, что его голубая мечта сбылась! Я сразу решил, что французы разыскали своего разведчика и хотят его обменять на какого-нибудь чекиста, разоблаченного за рубежом. Но удача улыбнулась не столь значимая. Оказывается, моему другу удалось просто наскрести на взятку, "дать на лапу", кому надо, и с завтрашнего дня его переводят поваром в арестантскую столовую, так что больше он не станет голодать! Тут я обрадовался, что не успел вслух высказать свое предположение насчет обмена и свободы. Зачем теребить человеку душу.

Не прошло и получаса - еще новость. Пришел нарядчик и велел мне быстро собирать вещи, потому что меня отправляют этапом в другой лагерь, куда - неизвестно. На разговоры времени не оставалось, и мы на прощанье успели лишь пожать друг другу руки. Больше нигде, никогда и ничего я не слышал о Николя Шумаге - гражданине далекой Франции.