Взрослая жизнь

 

Видимо, придется мне на затерянном в тайге Втором участке начать рабочую карьеру. Что меня ждет - догадываюсь. Здесь жил многие годы, был на практике, все знаю. Оклад сменного механика 800 рублей, и все. Надев подобающую механику черную дерматиновую куртку, кладу в карман излучающий свет науки диплом и иду в центр, на Первый. Дорога знакомей знакомого. Начальник отдела кадров Галина Николаевна Буракова предлагает шикарную должность - зам. главного механика леспромхоза! Это значит-ближе к власти, сам полувласть, недалеко райцентр, частые командировки с Сыктывкар. Кадровичка очень удивилась, когда я не захотела принять эту должность. Даже начала стращать тяжелой жизнью производственника, глухоманью. Но перспектива возни с бумагами и необходимость учить других тому, что сам не очень хорошо знаешь, меня не устраивала. Не найдя общего языка, расстались до другой встречи.

Скучая, сидел на шее у матери. Уже и дров нарубил, и веники для коз наготовил, а звонка из центра все нет. Наконец дождался. Сложил пожитки в маленький чемоданчик и опять протоптанной дорогой заявился на Первый. Иронично улыбаясь, кадровичка сообщила о нашедшейся вакансии - в Негакеросе зарезали сменного механика Володю Разоренова - проиграли его в карты бывшие здесь в ссылке уголовники. Известие не из приятных, особенно для молодого специалиста.

Дождавшись приехавшего из Негакероса грузовика, скромно устроился в уголке кузова. Дорога очень плохая. Ведущие колеса, обутые цепями, еле толкают вперед старенький ЗИС. По сей день помню его номер: ХП 03-25. Рыча мотором, по ступицы в раскисшей

 

жиже главной и, по сути дела, единственной улице Корткероса, напротив тогдашнего дома культуры машина потерпела аварию - полетело сцепление. Как механик получаю первое боевое крещение - сбылись слова Бураковой. Знающий человек поймет, что значит снять коробку передач у грузовика, сидящего по уши в осенней грязи. Что поделаешь, пострадала моя новая дерматиновая куртка. Пару дней провозившись, кое-как двинулись в путь. Преодолели болото на десятом километре, благополучно одолели размытый подъем на тринадцатом, не застряли среди бревен, накиданных в русло ручья на восемнадцатом, и вот, одолев двадцать два километра, я увидел Негакеросский лесопункт.

Что это за Негакерос, о котором столько слышал, но только теперь впервые увидел? Что меня здесь ждет? Более всего, конечно, не хотел быть проигранным в карты.

Время существования Негакеросского лесопункта - 1948-60 годы. После вырубки окружающих лесов, с прекращением производственной деятельности превращается и жизнь поселка. Остаются жить некоторое время разного рода пенсионеры и прочий народ, которому деваться некуда. Дров достаточно - много пустующих зданий, и когда все истоплено, агония поселка кончается.

Но пока что Негакерос - правильный прямоугольник из бараков и выросших позже щитовых домиков, в расцвете сил. Поселок был бы непримечательным, если б его не украшал плавный изгиб Локчима, открывающий приятную глазу перспективу. Хотя лес здесь рубят всего 5-6 лет, главные производственные эпопеи уже позади. Кончила свою жизнь шестикилометровая конка, узкоколейка. По ее рельсам лошадями вывозили лес. Она была так спроектирована, что грузовой поток все время шел под уклон, и возчику приходилось не подгонять лошадь, а работать ручным тормозом. Это был сравнительно дешевый способ вывозки леса. Еще раньше в окрестностях Второго участка в лесу видел я догнивающую конку лагерных времен, так называемую круглолежневку, где вместо рельс были уложены бревна диаметром около 15-20 сантиметров, а вагонетки имели широкие вогнутые колеса, охватывающие бревна-рельсы. Круглолежневка была брошена там на погибель вместе с вагонетками.

Особенность северных поселков - баня. Может не быть магазина, клуба, мастерских по ремонту лесозаготовительной техники и прочих обязательных заведений, но баню найдете всегда. Банщик -

 

обязательная и всем хорошо знакомая штатная единица. Водовозная бочка, в зависимости от времени года, установлена на телеге или санях, и лошадь, может и единственная в поселке, будет содержаться специально для банных дел. Пятница - женский день в бане, суббота - мужской. Банщик, конечно, мужчина. Никто ритуал купания в бане никогда не пропустит, словно римляне древних времен. В субботу после работы улицы поселка полны разгоряченных лиц, везде слышны возгласы «с легким паром» и обязательные разговоры о полагающихся по такому случаю сто граммах.

Работа лесоруба и механизатора тяжела. Вся техника ремонтируется под открытым небом. Вышедший из строя трелевочный трактор застывает обычно в самом неудобном месте, застряв либо в грязи волока, либо в сугробе по самые гусеницы. Только смолк звук двигателя, и тут же слышится пение комаров (если лето) или начинает щипать морозец (если зима). Тут же разжигается костер, бензина не жалеют, и снятая сломанная деталь, часто на плече тракториста, путешествует в мастерские.

Так и мучились.

Светлым пятном в нашем замасленном быту ремонтников была передвижная ремонтная мастерская на базе узкоколейного вагона. Вагон, конечно, стоял на приколе. Мастерская эта, немецкая работа, попала в Негакерос году в 1949-м, очевидно, по репарационным платежам, называли ее переэм (передвижная ремонтная мастерская). Это был верх технического совершенства, тщательно, с большой любовью и высоким качеством изготовленный шедевр. На маленьком пространстве узкоколейного вагончика размещались токарный, сверлильный, фрезерный, строгальный станки, кузница, стенд зарядки аккумуляторов, верстак, богатейший набор мерительного и слесарного инструмента, сварочные аппараты переменного и постоянного тока. Всего и не перечислишь. Был отсек для обслуживающего персонала с двумя спальными местами, как в купе, с двумя комплектами спального летнего и зимнего белья с летними и зимними верблюжьими одеялами и много еще чего. Для полного удобства в шкафчике лежал перочинный ножик, ножницы, зажигалка, полотенца. Это был гимн в честь технического гения немецкого народа. Подумать только, изготовлена была года через три после сокрушения Германии, при тамошней разрухе и депрессии. Нашлись и проектировщики, и мастера, и материалы.

 

Между прочим, такую же переэм видел я и в Тракте. А позже - при посещении в 1970 году поселка Мартеты, двойника Негакероса - видел останки такого же шедевра.

Поселили меня в отдельном домике времен негакеросских первопроходцев, имевшем единственную комнатку площадью около 10 метров. Немного приведя ее в порядок, сел на уже знакомый ЗИС и поехал за мамой. И вот погружен нехитрый скарб, подняты в кузов две козы, и, напутствуемые собравшимися знакомыми, покидаем уже ставший своим Второй участок или поселок Кия-ю. Сюда прибыли в 1941 году прямо из родных мест, здесь жили в тяжелые послевоенные годы, отсюда «бежали» мы с братом в Литву и сюда же опять «вернулись». Простились с семьями Юшко и Альминов, единственными оставшимися здесь литовцами. В Негакеросе по соседству будут Битауты, Бункусы и сестры Барисайтес. Это семьи земляков, которые свою жизнь в Коми также начали со Второго участка.

Движимый любознательностью и энтузиазмом молодости, все свое время отдавал я работе. Мои прямые начальники вечно были под газом, поэтому из своеобразно понятой солидарности работал за двоих и старался поддерживать на возможном уровне работу ремонтной службы.

Ежедневно повторялись те же истории - бесконечно латали технику, которая постоянно ломалась. Не успеешь отремонтировать ходовую, смотришь, полетела коробка передач. Отремонтировал коробку - смотришь, отказал генератор. Наладишь реле - после ночной смены появится трещина в раме. И так без конца и края.

Видя сей заколдованный круг, я решил, что недостаточно жить только для того, чтобы Негакеросский лесопункт выполнял план рубки и вывозки леса. Надо учиться! Знал, что будет нелегко, но был полон решимости. В Коми пединституте получил разрешение сдать вступительные экзамены по месту жительства, то есть в Корткеросской средней школе.

И вот я стою перед удивленным директором школы - таких интересантов здесь еще не видели.

- Может, вы будете братом того сверх нормы шустрого Валентина, который три года тому назад закончил у нас седьмой класс?

-Да, это мой брат.

О том, что я восемь лет тому назад закончил здесь 6 классов, никто уже не помнил.

 

Сдавал я четыре экзамена. Первый экзамен выпал на самую весеннюю распутицу. Пешком 22 километра одолеть было очень трудно - везде полно талой воды. Выпросив у зав. обозом Бемме лошадку под седлом и гордо на нее воссев, отправился в дальний путь. В райцентре лошадка споткнулась, и размечтавшийся седок через ее голову полетел в грязную лужу. Поэтому письменный экзамен по русскому языку пришлось сдавать с мокрой задницей. Более мне лошади не давали. Порядок сдачи остальных экзаменов был такой: ухожу пешком в 5 утра, осиливаю положенные судьбой километры, вместе со школьными абитуриентами сдаю экзамен, получаю каждый раз «отлично», иду в чайную подкрепиться, после чего опять неизбежные километры знакомого пути. Разница только та, что в Корткерос иду с неспокойной душой, все-таки ждет серьезный экзамен, а назад лечу окрыленный успехом.

Таким манером, протопав около 140 километров и хорошо сдав экзамены, стал студентом-заочником Коми госпединститута. Был одним из первых заочников во всем Корткеросском районе. Летнюю сессию сдавал во время очередного отпуска, а дополнительным отпуском, предоставляемым государством, не пользовался (некому на работе меня замещать). Ну, а зимой, в зимнюю сессию, отпуска нет. Поэтому первый зимний отпуск для сдачи сессии пришлось добывать через суд! Ответчик - сама глав. бухгалтер леспромхоза Вера Петровна Кузнецова. Заседатель же - знакомый рабочий из самого Негакероса Миронов. Поэтому дело выиграл сразу.

Во время первой сессии не давали общежития и очень загружали лекциями с зачетами - отсеивали слабаков и случайных попутчиков. Ночевать я устроился у сокурсника в общежитии техникума. Ни постельного белья, ни койки не было, спал на полу, постелив газеты, вместо подушки - книги, накрывался прорезиненным плащом. Воистину, наука горька... Заочное образование человека обтесывало, но глубоких знаний не давало. Среди 30 студентов нашего курса нас было только двое мужчин! Ярмо науки вместе со мной тащил уже пожилой учитель немецкого языка из Вильгорта Иван Христианович Шок, мой камарад. Его голова, украшенная серебром седины, с напряжением усваивала премудрости науки, и я ему вечно помогал. Зато как было легко на душе, когда, осилив очередную сессию, разъезжались по домам. Вернувшись в глубь лесов, никогда не чувствовал ностальгии по городской жизни. Сослуживцам мои стремления были непонятны, они никак не могли уразуметь, зачем я взвалил на себя такую ношу.