Г л а в а IV

Я поступила на экономический факультет института Народного хозяйства им. Плеханова.

В институте было три факультета: экономический, технологический и электропромышленный, и готовил он инженеров: инженеров-экономистов, инженеров-технологов, инженеров-энергетиков. В моем дипломе так и стоит: "инженер-экономист".

Очень интересный контингент учащихся был в то время в институте. Прежде всего - возраст. Средний возраст - около 30 лет. Многие были участниками гражданской войны, некоторые научились грамоте будучи взрослыми, большинство пришло с рабфака.

Таких, как мы с моей подругой Дифой, пришедших прямо из школы, единицы. Были и студенты из "бывших" - недоучившихся в первые годы революции и возобновивших учебу сейчас.

Помню, я как-то замешкалась, влезая в трамвай. Номер третий останавливался у самого института.

Чувствую, сзади меня кто-то подталкивает и говорит: "Проходите, коллега". Я обернулась. Он увидел комсомольский значок и поправился: "Виноват, товарищ." Даже слово "студент" было непопулярно; говорили "вузовец". Но как они учились, эти вузовцы! Они походили на человека, которому подарили дорогую хрустальную вазу, и он ее несет с радостью, с гордостью, несет бережно, понимая всю ценность того, что у него в руках. Они посещали не только семинары, они посещали все лекции, хотя посещение лекций в то время было совсем не обязательным. Они с максимальным вниманием относились к самым скучным предметам, таким, как статистика или какая-нибудь теория коммерческих вычислений, которые мы с Дифой не посещали ни разу, а перед зачетом садились, зубрили и сдавали раньше других. Кстати, как показал впоследствии опыт практической работы, именно эти "скучные" предметы были нам необходимы, а не история партии или диалектический материализм, которые мы изучали очень усердно.

А студенты, вернее, вузовцы нашего набора, стали впоследствии именно теми кадрами, которые вынесли на себе все Магнитки, ДнспроГЭС и прочие ГЭСы. (Кое-кто в качестве руководителей этих строек, кое-кто в качестве заключенных, осуществлявших эти стройки).

А у меня первый курс остался в памяти, как самое настоящее беззаботное студенческое время. Учиться было нетрудно, интересно (а то, что было неинтересно - тем мы не занимались). Приятели подобрались очень занятные - ребята любили стихи, бывали в общежитии "Молодой Гвардии" на Покровке, откуда вышли впоследствии такие известные поэты, как Светлов, Уткин, Жаров.

Мы были постоянными посетителями диспутов в Политехническом, причем, нас одинаково интересовали и жизнь на Марсе, и выступления Маяковского, и диспут Луначарского с протоиреем Введенским.

Кстати, на одном из диспутов произошел между

ними такой интересный диалог. В своем заключительном слове Введенский (очень, кстати, эрудированный человек), развивая мысль о том, что Бог необходим каждому и каждый в душе своей ищет Бога, сказал, ехидно глядя на Луначарского: "Даже мой уважаемый оппонент в свое время тоже занимался поисками Бога" (намекая на то, что в 1908-1910 гг. Луначарский проповедовал богоискательство).

В своем заключительном слове Луначарский коснулся целого ряда вопросов, а потом, также ехидно глядя на Введенского, сказал: "Мой уважаемый оппонент напомнил, что я занимался когда-то богоискательством. Да, действительно, было такое в моей биографии. Как сейчас помню, В.И.Ленин говорил мне тогда: "Анатолий Васильевич, ну зачем Вы занимаетесь этой ерундой! Ведь придет время и любой попик Вас этим попрекнет."

Поскольку я вспоминаю Луначарского, хочу рассказать еще один случай, связанный с ним. Так как студенты в большинстве своем жили очень скудно, была создана специальная комиссия по улучшению быта студентов, сокращенно КУБС. Она занималась организацией лекций, докладов, "концертов, сбор от которых поступал в пользу студентов. Меня послали в этот КУБС для усиления партийно-комсомольской прослойки, которая была там очень невелика.

И вот нарком Луначарский дал согласие прочитать лекцию в пользу студентов. За ним на машине поехал председатель КУБСа Володя Томский и я. В условленное время подъезжаем к дому, Луначарский, не заставляя нас ждать ни минуты, спускается вниз, садимся в машину. Едем. Он молчит и мы молчим. Потом он поправил очки, откашлялся и спросил: "Э-э-э, простите, я как-то запамятовал, на какую тему сегодняшняя лекция?" Мы с Володей изумленно посмотрели друг на друга и в два голоса ответили: "Фома Кампанелла, Анатолий Васильевич, "Государство Солнца". - "Э-э-э, очень благодарен."

Минут через 10 мы подъехали. В течение полутора

часов он говорил про самого Фому Кампанеллу, говорил блестяще - и по форме и по содержанию. Впечатление было такое, как будто человек долго и тщательно готовился.

Но мы не только занимались серьезными проблемами, мы и развлекались. Излюбленным местом для развлечений была пивная на Арбате. Она так и называлась "Арбат, 4", была вполне доступна для студенческого бюджета - с одной кружкой можно было сидеть целый вечер. И никто за это нас не презирал. Наоборот, швейцар этого заведения с гордостью говорил: "У нас публика гладкая - студенты, проститутки."

Мы были большими театралами. Хоть на галерке, хоть стоя, но смотрели все. А какие были театры в Москве! Это относится не только к тому короткому периоду, о котором я сейчас пишу, к 1923 году. Такие эпохальные постановки, как скажем, "Принцесса Турандот" у Вахтангова относится к 1922 году, "Дни Турбиных" в Художественном - к 1926 году, "Лес" и "Мандат" у Мейерхольда - к 1925 году, "Федра" в Камерном - к 1922 году. И каждый театр имел свое лицо, и своего зрителя. Даже студии Художественного театра, а их было несколько, и каждая чем-то отличалась. А уж такие театры, как, скажем, Мейерхольда и Камерный были просто антиподами в театральном плане. И ведь это я говорю о театрах, которые, хоть понаслышке, известны каждому. А кто помнит сейчас театр "Семперанте" - театр импровизации? Кто помнит балеты Голейзовского? А чудесную балиевскую "Летучую мышь" в подвале Гнездиковского переулка?

Говорят, что старикам всегда кажется, что во времена их молодости все было лучше. Я не знаю, были ли театры времен моей молодости лучше теперешних. Может быть и нет. Но сейчас хорошие, талантливые актеры спокойно переходят из одного театра в другой. Я не могу себе представить, чтобы в 20-е годы актер Камерного театра перешел к

Мейерхольду, или актер Мейерхольда перешел в Художественный. А ведь, наверное, это что-то означает?!

Но развлечения и театры, и даже художественная литература были в нашей жизни не главным. Главным была работа на общественном фронте, а больше - учеба. Занимались мы большей частью в читальне МК партии, на Большой Дмитровке (теперь ул. Пушкина). Там можно было найти любое учебное пособие, а вместо отдыха почитать любую интересную книжку. Пропускали туда только по партийным и комсомольским билетам, поэтому и контингент был соответствующий. Если бы я могла передать настроение, дух, обстановку тех лет и того круга... Это удивительное "чувство локтя", в самом высоком смысле этого слова. Чувство уверенности в том, что тебя окружают товарищи и на каждого из них ты можешь положиться, и каждый из них понимает тебя так же, как ты понимаешь его, хотя у всех свой характер, свой уровень развития, свои вкусы. Важно основное - самое большое и самое главное. Мы все ничего не хотели для себя, а хотели мировой революции и счастья для всех. И если для этого нужно было бы отдать свою жизнь, мы бы отдали ее, не задумываясь.

В январе 1924 года умер Ленин. В это время в Большем театре проходил очередной съезд Сонетов. И хотя многие знали о смерти, официально это было объявлено с трибуны съезда.

Мне довелось быть на этом заседании. Я слышала выступление Надежды Константиновны Крупской. Без слез, но с какой-то проникновенной силой горя она сказала: "Товарищи, умер Владимир Ильич, умер наш любимый, наш родной..."

Я никогда не видела такого количества плачущих мужчин. Сама я ревела в три ручья, и какой-то незнакомый пожилой человек, по виду рабочий, обнял меня за плечи и, сам вытирая глаза, говорил: "Не плачь, дочка, что ж тут поделаешь..." А потом мы много часов стояли в очереди к дому Союзов.

Весной 1924 года мне исполнилось 18 лет. Я успешно сдала сессию, перешла на второй курс и поехала отдыхать в Крым. Там я встретила человека, который впоследствии стал моим мужем и отцом моих троих детей. Мы прожили вместе около 15 лет. И если нам не пришлось прожить больше, то по причинам, от нас не зависящим. Но об этом потом...