КРАСНОДАР В ОГНЕ ГРАЖДАНСКОЙ ВОИНЫ

 

В 1921 году я был в Краснодаре на военной службе, в штабе 9-й Кубанской армии. В городе было тревожно. Ночью было опасно выходить на улицу. Всюду раздавались выстрелы.

Кубанская контрреволюция убила из-за угла председателя Краснодарской ЧК ЯНА ПОЛУЯНА. Это был вызов революции и сигнал к белогвардейскому восстанию против нее.

Кубанская буржуазия давно уже собирала вооруженные силы и стягивала их в Краснодар. По всем дорогам тянулись

 

к городу переодетые белые офицеры с припрятанным оружием.

Восстание назначили на 1 мая. Но революционные большевистские кадры тоже не дремали. Заговор контрреволюционеров был раскрыт, а все его участники расстреляны. Город Краснодар объявили на осадном положении.

Секретарь Кубано-Черноморского крайкома партии Микоян и член военного совета 9-й армии Эпштейн создали в городе секретный штаб по экспроприации буржуазии.

Наступила тревожная майская ночь, которую потом кубанская буржуазия назвала «НОЧЬЮ БЕДНОТЫ». По улицам города группами ходили вооруженные красноармейцы, а на перекрестках улиц стояли усиленные патрули. Все были в полной готовности.

В городском театре на экстренное совещание собрались все коммунисты города. На трибуне появился КАЛИНИН, оказавшийся в городе проездом. С ним секретарь крайкома партии Микоян и член военного совета 9-й армии Эпштейн, обратившийся к нам с пламенной речью. В заключение Эпштейн объявил всех коммунистов города, в том числе и коммунистов воинских частей, мобилизованными и приведенными в состояние полной боевой готовности.

Нам приказали немедленно приступить к экспроприации краснодарской буржуазии. Каждому коммунисту дали в помощь пять вооруженных красноармейцев из стоявшего наготове у подъезда театра стрелкового полка. Потом нам выдали официальные бумаги с печатью и подписями, в них были названы улицы и дома, где жили богачи, у которых следовало реквизировать имущество в пользу государства.

В ту незабываемую ночь было много драматического и смешного. Во многие дома нас впускали не сразу, долго заставляли ждать на улице. В некоторых домах нас грубо оскорбляли, подвергали психологическому испытанию, вызывая на грубость, но мы держались корректно. Отдельные буржуи мужского пола обещали нас повесить на виселице, а некоторые женщины рыдали и падали в обморок. Я до сих пор

 

помню одну женщину-буржуйку, оскорбившую меня подозрениями в грабеже. Истерическим голосом она бросила мне в лицо такие вызывающие слова: «Вы еще мальчик, а уже научились грабить». Во многих других обидных ситуациях той ночи я отмалчивался, а на этот раз не сдержался. Я сказал этой разгневанной даме, что мы пришли в ее дом не грабить, а отбирать награбленное.

Помню, она плакала трогательно, и по-человечески мне было жаль ее. Но время было тогда очень суровое, шла жестокая классовая борьба, а я был солдатом революции. Человеческие чувства отступали перед долгом солдата. Долг обязывал меня выполнить приказ, и я его выполнял честно и по-революционному.

Мы отбирали золото, драгоценности, дорогие вещи, излишки одежды и продуктов питания: муку, крупу, жиры, сладости. Особо обращали внимание на обнаруженное оружие.

Все отобранное мы заносили в инвентарный список и на военной подводе (двуколке) отвозили на государственный склад.

Рабочий класс и трудящиеся города Краснодара приветствовали экспроприацию буржуазии, назвав ее революционным мероприятием. Поставленная цель была достигнута — буржуазия присмирела и сложила оружие.

Однако нам стало известно, что товарищ Ленин, узнав об этом, видимо, «местном творчестве», в котором, возможно, предполагал допуск каких-то перегибов, прислал Микояну и Эпштейну телеграмму приблизительно такого содержания (цитирую по памяти):

«Вы не понимаете сложности политической обстановки: только что покончено с Кронштадтом и антоновщиной, а вы обостряете отношения с кубанской буржуазией, увеличивая ее недоверие и ненависть к Советской власти... Вы совершили политическую ошибку... Ставлю вам обоим на вид».

Находясь в Краснодаре, мы не могли знать и видеть всего того, что назревало в стране. Ожесточенность классовой

 

борьбы с буржуазией заслоняла перед нами вынужденную необходимость на какое-то время привлечь к сотрудничеству в деле восстановления нашего разрушенного хозяйства, особенно сельского, зажиточные слои города и деревни. Кронштадтский мятеж и антоновщина показали Ленину, что середняк лишь на время примкнул к революции и замедление с пересмотром вопроса о продразверстке и переходе на продналог может его толкнуть в объятия контрреволюции. Нужно было пересматривать взгляд на крестьянство и круто менять политический курс.