- 252 -

КОНЦЛАГЕРЬ «ПЕСКИ»

 

Меня держат за колючей проволокой в семь рядов, а за этим ограждением — высокий деревянный забор с вышками, на которых находятся солдаты с пулеметами и прожекторами. Вокруг забора по железной проволоке с кольцом бегают овчарки. Под охраной таких собак нас возят на работу в каменные карьеры. Работа тяжелая — каторжная. Мы теряем на ней последние силы. На дальние работы нас возят на машинах по двадцать человек в кузове. Стоять в машине нельзя, можно только сидеть на дне кузова. От такого сидения и тряски потом болит все тело, пошевелиться нельзя. Могут тут же застрелить «за попытку к бегству». Такую поездку мы прозвали «смерть в рассрочку». Лагерные вохровцы все казахи и татары. Они очень жестоки и смотрят на нас, как на скот. На нашу лагерную одежду нашили каторжные номера: на квадратиках белой холстины пятизначные цифры и одна буква алфавита впереди. Они пришиты к шапке, бушлату, телогрейке, брюкам и гимна-

 

- 253 -

стерке. Нас вызывают теперь не поименно, а по номерам. Нас плохо кормят, отчего мы всегда голодны. Работаем по 10 часов в день, без выходных. В часы после работы нас запирают на замок в бараке с железными решетками на окнах и с парашей внутри. Это и есть каторжная тюрьма. Так выглядит сталинский современный «социализм в одном бараке» на карагандинской каторге.

Жена мне пишет из Сибири, что детей у них там пугают нашими «ПЕСКАМИ». Наш «песчаный спецлагерь» действительно место очень страшное. Старая каторжная Сибирь бледнеет против нашей новой каторги. Воздух тут отравлен газом, кругом все окутано черной угольной пылью. Люди здесь живут недолго. Все умирают от чахотки.

Растительности нет, зато на сотни километров пески. Когда идет буран, выйти во двор нельзя — унесет. Тысячи мелких песчинок залезают в глаза, уши. за ворот, покрывая все тело, как мошкара на Воркуте.

Из пернатого царства живут здесь только одни воробьи, а остальные Божьи птицы пролетают мимо.

На днях мы узнали потрясающую новость: на засургученных пакетах, в которых хранятся наши формуляры, стоит грозная надпись: «Вскрыть по сигналу из Москвы». Внутри каждого пакета положено «ПОСТАНОВЛЕНИЕ ОСО», в котором сказано: «Приговорен к смертной казни. Приговор немедленно привести в исполнение». На основании этого приговора мы должны были быть расстреляны в одном из двух случаев — внутренних неурядиц или войны.

Об этом проговорился нам наш начальник конвоя. Он сказал: «Вы уже списаны».

Но, слава Богу! Неожиданно пришел конец каторги. Наш песчаный дьявол упраздняется. Он переходит в общую систему лагерей. Каторжный режим резко смягчается. Начали снимать решетки с окон и замки с дверей. Вчера из бараков унесли параши и двери на ночь не запирали. За принудительный труд обещают платить деньги в половинном размере. Лагеря смерти уходят в прошлое...

 

- 254 -

Московское радио известило о казни министра государственной безопасности Абакумова. Это сообщение вызвало у всех заключенных чувство глубокой благодарности новому правительству за наказание преступления против гуманности и человечности.

...Был у нас на каторге один веселый товарищ, которого ни за что осудили на 25 лет. Он писал жалобы во все инстанции, и отовсюду получал один и тот же ответ: «Осужден правильно». Больше писать было некуда, и он написал папе римскому. В приложенной к жалобе записке на имя председателя Красного Креста СССР он писал о причине своего вынужденного обращения с жалобой к главе католической церкви. В этой записке было сказано следующее: «В русском народе давно живет пословица, что если жаловаться больше некому, тогда жалуйся папе римскому».

Две недели назад произошла эта смешная история. И вдруг из Москвы пришло распоряжение о немедленном освобождении нашего жалобщика. Теперь он, наверное, уже дома и искренне благословляет своего неожиданного спасителя — папу римского.

Конечно, это случайно совпало с наступлением оттепели...