Пройдут времена, много великих времен. Меня тогда уже не будет. Не произойдет возврат ко времени отцов и дедов, что, впрочем, не является ни необходимым, ни желательным. Но наконец снова объявится так долго таившееся благородное, творческое и великое. То будет время итогов. Жизнь ваша будет как никогда богата и плодотворна.

Вспомните тогда обо мне.

БОРИС ПАСТЕРНАК

 

(Перевод с немецкого; факсимиле оригинала

воспроизведено в книге Герла Руге "Пастернак",

Мюнхен, 1958 г., стр. 125).

 

Вероятно, каждый большой поэт ощущал трагический разрыв между своим временем и вечностью, которую творит истинный Художник. Злободневные нужды, временщики и быт, литературные политиканы и толпа — в их плену может задохнуться и увянуть даже недюжинный талант. Но творения гения стремительно мчатся в будущее сквозь вечность.

Одним из тех, кто разрыв между Временем и Вечностью ощущал особо трагически, был Борис Пастернак:

Ты — вечности заложник

У времени в плену.

Он знал, что когда минется время, его поэзия останется, и из плена времени она прозвучит в грядущем, как звучат в наши дни строфы Пушкина.

И все же — ему хотелось, чтобы фрагменты его пребывания "в плену у времени" сохранились в истории. Не раз в последние годы он говорил мне:

— Ты должна оставаться жить. Тебе придется распутать всю ложь, которая вокруг меня нагорожена...

Увы, он не предвидел, что исполнение его завета моя судьба отодвинет на долгие годы. И вот эти годы прошли, а завет остался. Между тем уходит из памяти, забывается то, что забыть, казалось, было невозможно.

И потому я не пытаюсь рисовать биографический или литературный портреты. Эта книга — не литературное исследование. Я пишу, чтобы уберечь память о поэте от лживых домыслов, чтобы защитить его и свои честь и достоинство. Я знаю, что любое суждение о человеке в той или иной мере и ошибочно, и верно. Есть люди, знавшие поэта иным. Если они напишут свои воспоминания — я с интересом (а быть может — и радостью) познакомлюсь с тем Пастернаком, которого они знали.

А сейчас, вспоминая свои четырнадцать лет рядом с Пастернаком, мою полную бедами жизнь, — я надеюсь на одно: я выстрадала право рассказать о том Борисе Пастернаке, которого я знала, выстрадала право написать правду, как я ее вижу.

1976