Сомнения в пользу наводчицы

 

В нашем уголовно-процессуальном законодательстве записано, что всякое сомнение при оценке доказательств виновности обвиняемого толкуется в его пользу. Обвинительный приговор может быть вынесен только на основании бесспорных доказательств.

Как на практике соблюдалось это требование закона, видно из моих записок по некоторым делам.

Здесь уместно привести и совсем свежий пример из практики Генеральной прокуратуры. Как могли арестовать медиа-магната В.В.Гусинского и предъявить ему обвинение в мошенничестве, если через неделю тот же следователь прекратил дело против него за отсутствием состава преступления? Ведь так поступили с человеком, чье имя известно всему миру! А что же делать рядовому гражданину, которого привлекли к уголовной ответственности по ошибке или на незаконных основаниях?

Я уже писал в записках о деле Олега Ш., как на приеме у А.И.Лукьянова я, обсуждая с ним вопросы, требующие решения, сказал о необходимости разделения функций предварительного следствия и надзора за ним.

Как может прокурор, санкционировавший арест подозреваемого в тяжком преступлении, надзирать за соблюдением законности подчиненным ему же следователем?

А.И.Лукьянов с одобрением отнесся к моему предложению, а чуть позднее Верховный Совет еще СССР принял постановление о

 

создании отдельного, то есть независимого от прокуратуры, Следственного комитета.

А где же он, этот Следственный комитет? До тех пор пока он не появится на свет Божий, произвол в органах прокуратуры и всяческие их попытки заглушить голос прессы об этом произволе не прекратятся.

Ведь это только у Н.В.Гоголя унтер-офицерская вдова сама себя высекла. Однако ни один прокурор не станет сечь самого себя или даже подчиненного ему следователя за допущенные нарушения законности. Он всегда будет доказывать, что адвокаты и пресса не правы, а он и его следователь строго выполняют закон.

Точно так же необходимо отделение предварительного следствия от оперативно-розыскной работы. Сейчас вся оперативно-розыскная работа сосредоточена в основном в органах МВД и ФСБ. И там же следователи по материалам оперативно-розыскной службы ведут предварительное следствие по этим делам (за редким исключением, когда дело расследуется прокуратурой).

Как же может рядовой следователь УВД в чине, например, лейтенанта отказать начальнику уголовного розыска того же УВД в чине полковника в возбуждении уголовного дела по его материалам? Об этом я расскажу позже.

А сейчас о деле Ирины, которое мне попало из рук уважаемого адвоката старой школы С.О.Зурабова. Он считал его абсолютно безнадежным, потому как знал из своей многолетней практики, что требования закона о толковании сомнений в пользу обвиняемого никогда не выполняются.

Зурабов предупреждал меня, что судья, которая должна была рассмотреть это дело, очень раздражена его болезнью, из-за чего она была вынуждена несколько раз переносить заседание суда. В последнем разговоре с ним по телефону она даже предупредила, что, если он еще раз сорвет процесс, она возьмет его подзащитную Ирину под стражу. Как мать-одиночка, Ирина оставалась до суда на свободе.

Конечно, по закону болезнь адвоката не может служить основанием для изменения меры пресечения его подзащитной. Тем более что в распоряжении судьи есть много других способов ускорить рассмотрение дела, затянувшегося из-за нездоровья адвоката.

Но что закон? Даже для суда!

 

Последний раз дело было назначено к рассмотрению на начало декабря 1997 года. С.О.Зурабов все еще болел и послал свою подзащитную в суд, чтобы она показала судье его больничный лист. И успокоился на этом, считая, что дело опять будет отложено до его выздоровления, или судья предложит подсудимой заменить больного адвоката другим, или, в конце концов, решит этот вопрос сама через зав. юрконсультацией либо президиум МГКА. Ирина, предъявив судье больничный лист Зурабова, спокойно ушла, узнав от судьи, что о следующей дате слушания дела она и ее адвокат будут извещены.

А я стал изучать досье Ирины, которое мне передал С.О.Зурабов.

Она и еще двое обвиняемых М. и П. были преданы суду по обвинению в тяжком преступлении, предусмотренном ст. 17, 145 ч. 3 УК РСФСР, то есть в покушении на ограбление.

Фабула дела была несложной. Двое «гастролеров» из Саратова М. и П. приехали в Москву, чтобы «подработать». Они остановились у случайного знакомого Арутюняна, который был мужем подруги Ирины.

На следующий день Арутюнян (он проходил по делу свидетелем, но на его явку в суд я не рассчитывал) предложил своим новым знакомым М. и П. сходить в гости к Ирине попить чайку. Ирина работала продавцом в каком-то частном магазине. В общем разговоре за чаем М. и П. спросили Ирину, не знает ли она, где здесь можно подработать. Ирина рассказала, что их магазину требуются рабочие, но платят им мало, так как хозяин очень скупой. Он настолько скуп, что даже не нанял охрану для женщины-инкассатора, которая каждое утро уносит всю выручку магазина за прошедший день в главную кассу, расположенную где-то в другом месте. Слово за слово, и Ирина описала М. и П. внешность этой женщины и назвала примерное время, когда та выходит из магазина.

На следующий день М. и П. подкараулили женщину на улице, возле магазина, напали на нее, вырвали у нее из рук инкассаторскую сумку с деньгами и попытались скрыться. М. был задержан на месте, а П. с сумкой, полной денег, добрался до квартиры Арутюняна, где стал ждать прихода своего приятеля.

Однако в квартиру явилась милиция, вместе с Арутюняном. (Поэтому я и не ждал его появления в суде.)

Вот и вся фабула дела.

 

На предварительном следствии М. и П. признали себя виновными в предъявленном им обвинении. Признала себя виновной и Ирина, благодаря чему осталась на свободе до суда по подписке о невыезде.

Дело действительно, как предсказывал С.О.Зурабов, казалось безнадежным. Ирине, как матери-одиночке, не принимавшей непосредственного участия в нападении на инкассатора и признавшей свою вину, можно было рассчитывать в лучшем случае на не очень суровое наказание.

Отложив досье в сторону, я стал готовиться к встрече Нового года.

Поздно вечером раздался телефонный звонок. Взволнованный С.О.Зурабов умолял меня что-нибудь сделать, принять какие-нибудь экстренные меры к вызволению Ирины из-под стражи.

Оказывается, судья, у которой в производстве было дело Ирины, не зря угрожала С.О.Зурабову, заявляя, что в случае его неявки в суд она возьмет Ирину под стражу. Однако судья сделала это не в судебном заседании, а, как говорят, «в рабочем порядке» и послала соответствующее постановление в отделение милиции по месту жительства Ирины. И вот 30 декабря 1997 года в квартиру Ирины явилась милиция и арестовала ее.

Что можно было сделать? И тут мне очень повезло. Я сумел разыскать по телефону председателя Зюзинского суда Васильеву и объяснить ей ситуацию. Она оказалась хорошим человеком (дай Бог ей здоровья!), разыскала где-то в милиции Ирину, которую я еще тогда в глаза не видел, и освободила ее. По моей просьбе она даже передала это дело другому судье, так как на объективность судьи, взявшей Ирину под стражу, рассчитывать было трудно. Дело было назначено к слушанию на 14 марта 1998 года.

В ночь перед старым Новым годом, 13 января, у меня дома опять раздался звонок. На этот раз звонила мать Ирины. Она со слезами сообщила мне, что Ирину опять забрали в милицию. И председатель суда Васильева опять поймала Ирину по дороге в СИЗО и еще раз освободила ее. Оказывается, она просто забыла отозвать из милиции старое определение о взятии Ирины под стражу.

Как ни странно, вся эта история пошла на пользу моей подзащитной.

 

Во-первых, я обыграл в суде эти два случая незаконного ареста Ирины. Ареста человека, который ни в чем не виновен. Во-вторых, за время всей этой судебной волокиты М. и П., сидя в одном СИЗО, умудрились как-то договориться между собой. В суде М. взял всю вину на себя. П., оказывается, ничего не знал о преступных намерениях М., а просто на улице взял у него сумку и по его просьбе отнес ее в квартиру Арутюняна. Но ежели П. ничего не знал о преступных намерениях М., то Ирина тем более ничего не могла знать о них. И при допросе М. и П. я, конечно, получил от них показания о том, что Ирина ничего не знала о готовившемся ограблении инкассатора.

Суд под председательством судьи Е.И.Митиной, которая вообще-то не славится своей мягкосердечностью, вынес приговор в точном соответствии с законом, устанавливающим, что все сомнения толкуются в пользу подсудимого. Осудив М. и П., суд признал, что в ходе судебного заседания достоверных доказательств виновности Ирины не добыто и ее обвинение бесспорного подтверждения не нашло.

Когда я рассказал об этом приговоре С.О.Зурабову, он сразу почувствовал себя лучше.

А меня это дело вдохновило на новые подвиги. И в какой-то мере показало, что небольшие изменения, или, как теперь говорят, подвижки, в судебной практике все же происходят.