Переплата налога без умысла

 

После возвращения в Москву первым серьезным делом, которое вновь позволило мне почувствовать себя настоящим адвокатом не только по его результатам, но и в том смысле, что я могу обеспечить свою небольшую семью, стало дело некоего К.

Участвовать в защите К. мне предложил мой коллега, с которым мы ранее иногда сотрудничали в Первом адвокатском бюро, — адвокат М.В.Бурмистров.

Он занимался этим делом давно, но к моменту, когда следователь УФСНБ по Москве решил наконец предъявить обвинение К., которого ранее допрашивал в качестве свидетеля, М.В.Бурмистров был занят в другом процессе, а по делу К. с момента предъявления ему обвинения предстояла срочная и трудоемкая работа.

Предварительное следствие велось более двух лет, и все это время К. допрашивали в качестве свидетеля, а когда следствие было практически уже окончено, ему предложили явиться с адвокатом, чтобы предъявить ему обвинение. Такая гнусность вошла прочно в практику многих следственных органов. Этим они убивали сразу двух зайцев. Во-первых, свидетель не имел в то время права пользоваться, во всяком случае, легально, помощью адвоката. Во-вторых, свидетель, как известно, под страхом уголовной ответственности не может отказаться от дачи показаний или давать ложные показания, а обязан говорить только правду, всю правду и ничего, кроме правды.

Между тем Конституция России содержит норму прямого действия (ст. 51), которая разрешает любому гражданину отказаться давать показания против себя или своих близких.

 

Но гражданину, которого допрашивают в качестве лишь свидетеля да еще просят помочь следствию разоблачить настоящего преступника, как-то неловко отказываться от дачи показаний, ссылаясь на ст. 51 Конституции. Получается, что он тем самым как бы боится разоблачить самого себя или своего близкого. Иначе, зачем же ему отказываться от дачи показаний?

Хитрая уловка следственных органов пресечена лишь недавно решением Конституционного суда, который разъяснил, что свидетель имеет право пользоваться услугами адвоката.

Так вот, после двух лет предварительного следствия по делу об уклонении от уплаты налогов, допросов сотни свидетелей и нескольких экспертиз по материалам проверки органов Госналогслужбы было установлено, что фонд, в котором К. исполнял обязанности заместителя председателя, не доплатил бюджету сотни миллионов рублей, скрывая в отчетах прибыль, полученную от своей деятельности.

За два года работы следствие собрало материалы, которые еле-еле уложились в 36 пухлых томов. Предъявив К. постановление о привлечении его в качестве обвиняемого по этому делу, следователь сразу представил ему постановление об окончании предварительного следствия и дал возможность ему и его адвокатам ознакомиться со всеми этими материалами.

Признаюсь, нового налогового законодательства я в то время еще не знал, как не знают его сейчас многие наши адвокаты и даже следователи, специально занимающиеся такими делами.

Накупили мы с М.В.Бурмистровым соответствующей литературы, засучили рукава, почесали затылки и принялись за чтение. Я лично даже радовался такой возможности изучить новую для меня отрасль права, которой адвфкаты никогда ранее не занимались, поскольку уголовная ответственность за уклонение от уплаты налогов появилась в нашем УК недавно, хотя и успела уже претерпеть изменения.

Сам К. нам был не помощник, потому что ничего в этом не понимал и понять не мог, как не могут понять наше налоговое законодательство и многие другие обычные люди.

А обрадовался я возможности изучить новую отрасль права не просто из любознательности, а совсем наоборот, из чисто прагматических соображений. Вот, подумал я, и нашлась свободная ниша

 

для меня в адвокатуре. Ведь никто из наших корифеев этим не занимался и заниматься не собирается. Им хватает и привычных дел.

Потом выяснилось, что радовался я зря. В Москве появились ЗАО и ООО по оказанию услуг населению в этой области. В эти ЗАО и ООО сбежалось много юристов и даже неюристов, которые ранее работали в налоговых органах и хоть как-то разбираются в этом деле.

Правда, не будучи адвокатами, не зная уголовно-процессуального права и не имея права на защиту обвиняемых (подсудимых) на предварительном следствии и в суде, они, главным образом, сосредоточили свою деятельность на спорах с налоговыми органами, которые рассматриваются в Арбитражном суде, где по действующему законодательству интересы юридических лиц, участвующих в таком споре (правильно или неправильно начислен налог, санкции), может представлять любой гражданин, имеющий доверенность от этих лиц. Правда, эти специалисты из ЗАО и ООО с удовольствием, хотя и не совсем легально, консультируют и физических лиц, попавших в беду, и по уголовному процессу.

Но вернусь к делу К.

Изучив литературу по налоговому законодательству, в которой, кстати, разные авторы высказывали (и сейчас высказывают) разные, а иногда и противоречащие друг другу воззрения, мы пришли к твердому убеждению, что К. привлекли к уголовной ответственности необоснованно.

Фонд, в котором он был зам. председателя, являлся общественной организацией, а такие организации вообще освобождены от уплаты налога с прибыли, если только она не есть результат их коммерческой деятельности. В данном же случае никакой коммерцией фонд не занимался. Согласно уставу, основной его деятельностью были научно-исследовательские изыскания, связанные с сокращением безработицы, на проведение которых фонд заключал договоры с заинтересованными предприятиями.

Естественно, что собственными силами такие сложные научно-технические разработки выполнить невозможно. Поэтому фонд привлекал для этой работы видных специалистов в той или иной области, с которыми тоже заключал соответствующие трудовые договоры. Общая сумма зарплаты этих специалистов была примерно на 10% ниже сумм, которые получал фонд от своих заказчиков.

 

При этом в договорах с заказчиками было предусмотрено, что эти 10% от полученных с них сумм предназначены на содержание аппарата фонда и разные организационные расходы. И практически никакой прибыли фонд из этой своей деятельности не имел.

А судя по заключениям экспертов, имеющимся в материалах дела, их разработки давали большой экономический эффект для заказчиков, большинство которых были предприятиями угольной промышленности, где, как известно, в то время вопросы борьбы с безработицей и переквалификации работников стояли особенно остро.

По каждой выполненной фондом (то есть его субподрядчиками — физическими лицами) разработке имелись соответствующие справки или двухсторонние акты о выполнении договоров в полном объеме и на высоком научном уровне. Эти справки и акты были подтверждены экспертами и заключениями вышестоящих организаций заказчиков.

Но тем не менее органы предварительного следствия пришли к выводу, что фонд должен заплатить налоги с полученных от заказчиков сумм и задолженность по налогу в астрономической сумме плюс огромные суммы штрафных санкций за несвоевременную его уплату и сокрытие его в учете.

Защита К. несколько усложнилась тем, что фонд был обязан сдавать в Госналогслужбу отчеты о всех полученных от заказчиков суммах, чего он не делал. Это, очевидно, и послужило поводом для подозрений в уклонении от уплаты налога с прибыли.

Анализируя предъявленное К. обвинение, мы убедились, что его формулировка немного отличалась от формулировки диспозиции ст. 199 УК РФ, по которой оно было ему предъявлено.

В диспозиции ст. 199 УК РФ преступлением признавалось уклонение от уплаты налога, совершенное в разных формах, между которыми стояли разделительные союзы «или» и «либо». Между тем в обвинении К. эти разделительные союзы были подменены соединительными — «и» и «также».

Такая вроде формальная стилистическая неточность формулировки обвинения практически искажала дефиницию вменяемого ему преступления и вуалировала несостоятельность этого обвинения.

Из смысла ст. 199 УК РФ однозначно следовало, что данное преступление подразумевает наличие прямого умысла в действиях обвиняемого (в отличие от ранее действовавшей ст. 162-2 УК

 

РСФСР), а умысла К., направленного на обман налоговых органов, установлено не было.

Кроме того, при ознакомлении с материалами дела мы выяснили, что следственные органы включили в сумму налогооблагаемой якобы прибыли фонда суммы, неосновательно им полученные от некоторых заказчиков, и потому они никак не должны были учитываться в качестве прибыли, а представляли собой неосновательное обогащение, судьба которого определена не налоговым законодательством, а нормами ГК РФ. Иначе всем расхитителям государственной собственности или даже «щипачам», то есть карманникам, нужно было бы предъявлять помимо основного обвинения и обвинение в уклонении от уплаты налогов с украденного.

Мы считали также, что К. вообще не может являться субъектом данного преступления, поскольку он исполнял обязанности зам. председателя фонда на общественных началах, а отчеты и балансы подписывали официальные должностные лица фонда (генеральный директор и главный бухгалтер).

В конце нашего ходатайства о прекращении дела в отношении К. за отсутствием в его действиях состава преступления мы не упустили возможность указать и на существенное нарушение требований ст. 20 УПК РСФСР о полном, всестороннем и объективном расследовании всех обстоятельств дела и конечно же на грубое нарушение права К. на защиту, который вследствие указанного выше искажения в обвинении формулировки диспозиции ст. 199 ч. 1 УК РФ («или» — «либо» и «и» — «также») вообще был лишен возможности понять, в чем его конкретно обвиняют.

Зная, что данная статья УК подпадает под готовившийся акт амнистии, мы поторопились приготовить наше ходатайство о прекращении дела за отсутствием состава преступления, даже не закончив ознакомление со всеми материалами дела.

Сдали мы свое ходатайство в канцелярию УФСНБ по г. Москве утром 31 декабря 1997 года. А после Нового года получили ответ, что наш подзащитный К. еще 29 декабря 1997 года дал письменное согласие на прекращение его дела по амнистии.

Когда человеку два года треплют зря нервы, он и не на то согласится. Но адвокат не имеет права запретить или даже отсоветовать своему подзащитному соглашаться на амнистию. Ведь полной гарантии на успех нашего ходатайства мы ему дать не могли.

А вдруг у него после этого обнаружат в кармане патроны?