И Я БЫ...

 

В 1941 году мне по бумагам должно было быть уже пятнадцать лет. И вот в начале мая, мы еще не сдавали экзаменов в пятом классе, собрала нас заведующая Мария Николаевна Угольникова и повезла в Орехово-Зуево. Человек от восьми до двенадцати мальчишек — сейчас точно уже не помню.

Как раз тогда она заполняла наши дела для сдачи в ремесленное училище при фабрике им. Петра Моисеенко, но мы этого еще не знали. Вызывала она нас по одному. И тогда у меня с ней состоялся очень важный для меня разговор. Она сказала мне, что отца моего, по-видимому, нет в живых...

— А мать свою ты, Миша, может быть, еще встретишь. Ее зовут Мария Ивановна Шевелева. — Так я тогда запомнил.

И еще она мне сказала, что мне нечего стыдиться своих родителей, я не без роду-племени, они были хорошие люди, и я когда-нибудь все пойму. Ну, а подробностей она, скорее всего, и сама не знала. Этот разговор я запомнил очень хорошо. И именно в этот раз, когда Марья Николаевна на минутку вышла из комнаты, а я заглянул в свое личное дело, я прочел справку, из которой было видно, что я родился в 1929, а не в 1926 году, как стояло потом во всех моих документах. Но я, конечно, об этом "открытии" никому не сказал, да и не осмыслил его тогда, просто запомнил. Мне и в голову не могло прийти, что в документах может оказаться какая бы то ни было ложь.

Тогда же Марья Николаевна проставила мне день рождения — 15 января, до этого дня рождения у меня не было. И спросила:

— А какое ты, Миша, хочешь, чтобы у тебя было отчество?

А я почему-то мечтал быть Георгиевичем. Михаил Георгиевич — это было бы очень красиво. Марья Николаевна сказала, чтобы я подумал до завтра и завтра ей ответил. Я промечтал об отчестве всю ночь, а когда пришел к ней утром и сказал, что хочу быть Георгиевичем, она ответила:

 

— Ну, Георгиевич — это слишком сложно, я тебе уже проставила Иванович...

Так я на всю жизнь стал Иванычем. Как сказал один мой друг, когда я с ним только познакомился после всех лагерей: Михаил Иванович Николаев — это как псевдоним или подпольная кличка...

Поехали мы в Орехово-Зуево, а зачем — никто нам не сказал. Собрала нас Марья Николаевна и повезла. Приехали в Орехово-Зуево, пришли к какой-то конторе, день жаркий, мы на улице стояли. Она опять нам ничего не сказала, пошла в контору. Часа через два выходит Марья Николаевна из этой конторы. И я помню, что на лице у нее... она расстроенная какая-то вышла. И сказала:

— Поехали назад.

Мы поехали назад, нам какая разница: мы посмотрели город, прокатились на поезде. Приехали мы обратно, и я ее спросил:

— Марья Николаевна, а что мы ездили-то, зачем?

Тогда она сказала:

— Мы хотели вас отдать в ремесленное училище, чтобы вы получили специальность.

— А как же школа? — говорю я. Я к тому времени уже поохладел к форме.

— Ну, вы бы там учились...

— Но мы же работали бы... Какая там учеба?

— Работаете же вы и тут, — отвечает.

— А куда нас?

— Мы вас направили в ремесленное училище имени Моисеенко.

— И что же, нас не приняли?

— Мы, — говорит, — на немножко опоздали, набор уже кончен...

Так — не знаю, к счастью или нет — с ремесленным училищем ничего не получилось, и я остался в детском доме до июля. И получил возможность окончить пятый класс.

 

Прибытие в Москву Министра Иностранных Дел

Германии г. фон Риббентропа

 

23 августа в 1 час дня в Москву прибыл Министр Иностранных Дел Германии г-н Иоахим фон Риббентроп в сопровождении Статс-секретаря д-ра Ф. Гауе, барона фон Дернберг, г-на П. Шмидт, профессора Г. Гофман, д-ра К. Шнурре и др....

 

Заключение Советско-Германского

Договора о ненападении

 

23-го августа в 3 часа 30 мин. дня состоялась первая беседа председателя Совнаркома и Наркоминдела СССР тов. Молотова с министром иностранных дел Германии г. фон Риббентропом по вопросу о заключении пакта о ненападении. Беседа происходила в присутствии тов. Сталина и германского посла г. Шуленбурга и продолжалась около 3-х часов. После перерыва в 10 часов вечера беседа была возобновлена и закончилась подписанием договора о ненападении, текст которого приводится ниже.

Правда, 24 августа 1939 г.