Щучье^*

 

Бесчеловечные методы допросов арестованных по пресловутой 58-ой статье со всем букетом пунктов, каторжные условия труда и мизерное низкокачественное питание в концлагерях советской «империи зла» сопровождались высокой заболеваемостью заключенных и их смертностью. Основными недугами являлись туберкулез, сердечно-сосудистые заболевания, астма, остеохондроз, лишающие больного возможности работать. В целях своеобразной профилактики в каждом крупном концлагерном управлении создавались специальные лагпункты, куда из подразделений свозились обреченные. В Северураллаге это был лагпункт Щучье на 350 мест. Находился он в 15 км от г. Тавда, где, однако, при необходимости могло располагаться и 500 человек. Заключенные прекрасно знали, что означала отправка в Щучье, оттуда практически никто не возвращался. Путь один — в общую безымянную могилу.

В зоне невдалеке от проходной находилось квадратной формы бревенчатое здание с металлическими решетками на окнах, в котором располагался кабинет начальника лагерного пункта, КВЧ (культурно-воспитательная часть), комнаты для дежурных надзирателей и оперуполномоченного. К свободной торцевой части этого здания было пристроено тесовое помещение санитарной части на 6 коек, изолированная комната на две койки для двух заключенных врачей. К амбулатории примыкала глухая тесовая сараюшка для умерших, называемая катаверной.

Больных привозили в Щучье два раза в неделю из всех десяти подразделений Северураллага в таком со-

 

стоянии, что работать они уже не могли. Односторонний поток не прекращался ни летом, ни зимой. Никаких медикаментов сюда не давалось. Обреченных врачи поили хвойным отваром, мерили температуру и, наконец, оформляли документы о причине смерти. Останки похоронная команда отвозила на могильник, сваливала в общую яму по 20 трупов и заваливала землей.

Количество содержавшихся заключенных в концлагерях и погибающих там держалось в секрете. Действительно, как же объяснять «подлому капиталистическому миру», что в самой свободной стране Советов — десятки миллионов заключенных-рабов и десятки тысяч ежемесячно погибших «под мудрым руководством» вождя мирового пролетариата.

Начальство и вольнонаемные работники концлагеря жили в домиках, расположенных у озера в пятистах метрах от зоны.

Побывал я в Щучьем по указанию главного механика управления Северураллага майора Сахно. В отдел поступило заявление от обитателя лагпункта больного Телегина. Он предложил изготовить цепную бензо- или электропилу с удлиненным каркасом для цепного режущего элемента, которая давала бы возможность разделывать на части деревья любого диаметра. Предложение было плохо оформлено и требовало ряда уточнений. Это я привело меня в Щучье.

Сахно, позвонив по телефону начальнику лагпункта, попросил пропустить меня для беседы с рационализатором. Из проходной дежурный надзиратель провел в санчасть к врачам, и с одним из них, парнем лет 30, направились в барак, длинное помещение с низким потолком и с рядами установленных деревянных топчанов. На подстилках из мешковины, покрытых серыми суконными одеялами, лежали больные, больше похожие на скелеты, обтянутые серой, словно заплесневелой, морщинистой кожей. При входе в нос ударил резкий залах пота, аммиака и сероводорода. Форточек на окнах не полагалось, а проветривание через входные двери исключалось из-за полчищ комаров. У изголовья каждого топчана виднелась прибитая фанерная дощечка с написанной простым карандашом фамилией обитателя. «Телегин», — прочел я на фанерке, когда мы подошли к одному из топчанов с лежащим на нем мужчиной, возраст которого определить по внешнему виду оказалось затруднительно. Врач, замерив пульс и спросив о

 

самочувствии, ушел, а я, объяснив цель прихода, задал несколько вопросов по существу дела.

Это оказался высококвалифицированный слесарь и токарь, работавший до ареста в одном механизированном леспромхозе. По односложным ответам явствовало, что изобретатель тщательно продумал конструктивную компоновку деталей, хотя не совсем правильно подсчитал необходимую мощность двигателя. Когда беседа подходила к концу, у моего собеседника начался приступ астмы. Зрелище удручающее. Человек задыхался, судорожно хватая открытым ртом воздух, казалось, он умирает. Мое сообщение в амбулаторию о состоянии Телегина врачи приняли очень спокойно.

— Астма — болезнь пока неизлечимая, — пояснил один из них. — Телегин может умереть и сегодня, и завтра, во всяком случае, в ближайшее время.

На вопрос: «Сколько в Щучьем больных?», — получил уклончивый ответ: «Все пять помещений заполнены». Больше половины больных — туберкулезники в последней стадии; больные, перенесшие два и три инфаркта; с тяжелыми формами рака; безнадежные астматики; с тяжелыми случаями мозгового инсульта и т.д.

— Сколько в сутки умирает здесь? — спросил врача.

— По-разному. Бывает, за несколько суток ни одного покойника, а случается, в день до 20 человек.

Возвращался в Тавду пешком, подавленный. Жизнь представлялась такой незащищенной, ничтожной и по существу бессмысленной.

Дней через десять начальник лагпункта Щучье сообщил Сахно, что изобретатель Телегин скончался.

В центральных механических мастерских Северураллага было изготовлено несколько цепных пил по телегинскому предложению, но распространения они не получили.

1948 год