Памяти моего отца,

дивизионного военврача, профессора, доктора медицинских наук

Великанова Ивана Михайловича,

моей матери,

военврача I ранга, кандидата медицинских наук

Михайловой Зои Ивановны,

а также

всех жертв политических репрессий Сталинского режима –

посвящаю

 

ВСТУПЛЕНИЕ

 

6 июля 1937 года заместитель народного комиссара Внутренних дел СССР, комиссар государственной безопасности I ранга Фриновский подписал два ордера № 2708 и № 2709 на арест и обыск Великанова Ивана Михайловича и Михайловой Зои Ивановны.

А через час, в ночь с 5 на 6 июля, лейтенант Главного управления государственной безопасности НКВД Петерс подъехал на «черном вороне» к нашему дому в поселке Власиха Одинцовского района, Московской области, где располагался Биотехнический институт РККА.

Из машины вышли сотрудники НКВД и арестовали моего отца – начальника Биотехнического института РККА, дивизионного военврача, профессора, доктора медицинских наук Ивана Михайловича Великанова, произвели обыск в доме, где мы жили, а также в служебном кабинете отца, в институте. Обыск продолжался несколько часов. Затем отца отвезли в Бутырскую тюрьму.

На следующий вечер была арестована моя мать, также работавшая в Биотехническом институте РККА, военврач I ранга, кандидат медицинских наук Зоя Ивановна Михайлова. Ее арестовали после партийного собрания в Биотехническом институте РККА, так как она не признала своего мужа врагом народа.

Мои родители уже весной 1937 года понимали, что и для них могут начаться тяжелые времена, так как 1936 и первая половина 1937 года принесли много арестов видных деятелей Советского Государства.

Среди них был и первый заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза М.Н. Тухачевский – один из непосредственных руководителей отца. Тухачевский был арестован 22 мая 1937 года как враг народа.

В конце июня 1937 года отец, вместе со своим сотрудником по институту военврачом II ранга А.С. Коссовским уехал в командировку в Ленинградскую область.

Возвращаясь в Москву, в начале июля, Коссовский признался отцу, что он секретный осведомитель НКВД, и что НКВД считает, что Великанов шпион и диверсант. Вместе с тем, Коссовский сказал отцу, что по его мнению Великанов старый партиец, орденоносец и человек, пользующийся большим доверием со стороны высших прави-

 

тельственных органов и Наркомвнудела СССР, и поэтому у него нет оснований не доверять ему, и у него остается одна лишь возможность для решения вопроса о доверии Великанову – обратиться к наркому обороны маршалу Ворошилову, с чем Великанов И.М. вполне и согласился. (Из показаний Коссоского в архивном деле № 142135 КГБ СССР.)

2 июля вернулась из длительной командировки в Грузию моя мать, где она проводила серию экспериментальных однократных прививок от брюшного тифа и паратифа.

Думаю, что в оставшиеся три дня и три ночи до 6 июля родителям было о чем поговорить...

Начался второй, трагический этап их жизни, о котором я частично смог узнать только в 1993–1994 годах, после того как КГБ открыло свои отдельные архивы.

Мысль о книге, посвященной судьбе моих родителей впервые появилась в 1981 году, после того как я прочитал в журнале «Наш современник» (№ 9 и 11) записки хирурга «Под белой мантией». Написал их академик АМН СССР, лауреат Ленинской премии Федор Григорьевич Углов. Там было написано много хорошего об академике М.П. Чумакове и его первом учителе – профессоре И.М. Великанове.

Ф.Г. Углов впервые за последние 44 года в многотиражной прессе упомянул имя профессора Великанова. Он писал: «... М.П. Чумаков в 1931 году окончил медицинский факультет и остался аспирантом у профессора И.М. Великанова, который в то время успешно занимался раневой и газовой инфекцией. В 1937 году его любимого учителя, профессора Великанова, репрессировали за то, что его работой заинтересовался Маршал Тухачевский. Ученый, правда, вскоре был реабилитирован, но его здоровье было сильно подорвано...»

Я бросился искать редакцию «Нашего современника». Нашел в одном из переулков Старого Арбата, недалеко от дома № 8 по Малой Молчановке, где я прожил 24 года, с 1937 по 1961 год.

Узнал адрес и телефон академика Углова в Ленинграде и позвонил ему. С большим волнением говорил с ним о его публикации в журнале «Наш современник». Он дал мне адрес института, где работал в Москве академик Чумаков. Звоню Чумакову. Он был очень рад узнать, что дети его первого учителя живы, а через 2 дня я знакомился с ним в

 

его коттедже на территории института полиомиелита, который он создал и длительное время был его директором.

Михаил Петрович произвел на меня очень большое впечатление. Он вспомнил свои первые шаги в медицине, вспомнил самыми добрыми словами моих родителей. Вспомнил и 1956 год – год реабилитации И.М. Великанова и З.И. Михайловой. В последующие встречи мы говорили об увековечивании их памяти.

Михаил Петрович назвал мне несколько фамилий больших ученых, хорошо знавших отца и работавших вместе с ним в 30-е годы. Это были академики Смирнов М.Н., Смирнов Е.И., Комаров Ф.И., Петровский Б.Ф. и Арапов Д.А. Вскоре судьба свела меня с академиком АМН СССР, Героем Социалистического труда, генерал-лейтенантом медицинской службы, видным советским хирургом Дмитрием Алексеевичем Араповым. Во время беседы у него дома на Каляевской улице он много рассказывал об отце, об их совместной работе. Показал книгу «Анаэробная инфекция», выпущенную в 1960 году. Там я прочитал: «С 1930 года изучением газовой гангрены занялись и советские хирурги. Первая наша совместная с профессором И.М. Великановым работа о газовой гангрене появилась в 1932 году». О том, что говорил Дмитрий Алексеевич про 1937 год, я расскажу позднее, а мою мысль об издании книги воспоминаний о родителях полностью поддержал.

2 июня 1989 года «Медицинская газета» напечатала мою статью – первую публикацию о родителях – «Остается людям».

Время шло. Комитет государственной безопасности стал открывать свои архивы. В конце 1992 года я поехал на Кузнецкий мост, д. 24, в приемную КГБ. Встретился с одним из сотрудников Комитета и написал заявление с просьбой ознакомить меня со следственными делами на моих родителей.

Так началось мое третье знакомство с КГБ. В 1993–1994 годах я много времени проводил в читальном зале КГБ, изучая 4 тома предоставленных мне документов. В читальном зале всегда было многолюдно. Возраст читателей был довольно разнообразен, от 20 до 70 лет. Настроение у читателей подавленное.

За год до своей смерти, в 1992 году, М.П. Чумаков познакомил меня с академиком АМН Российской Федерации,

 

генерал-майором в отставке, бывшим заместителем министра здравоохранения СССР, Главный санитарным врачом СССР Петром Николаевичем Бургасовым. Я в то время писал статью для «Военно-медицинского журнала».

Несколько раз я бывал на даче в Барвихе, и Петр Николаевич рецензировал мою статью. Он много знал о профессоре Великанове, бывал в городе Кирове, куда был впоследствии переведен Биотехнический институт. В бытность заместителем министра СССР знакомился с сохранившимися там архивами института 30-х годов.

Он также рекомендовал мне написать книгу, не только об отце и матери, а также вспомнить весь период жизни нашей семьи, начиная с 20-х до 90-х годов нашего столетия.

Последняя точка в моих планах была поставлена после знакомства с главным редактором «Военно-медицинского журнала» полковником Леонидом Латыповичем Галиным. Его мнение было однозначным – нужно писать книгу и быстрее.