КОМАНДИРОВКА НА ФРОНТ
Переводить из лазарета на другой лагпункт не потребовалось. Все решилось по другому.
В октябре 1943 года меня вызвали с вещами на вахту и ничего не объявляя в поезде повезли в г. Вельск. На сборном пункте собралось около трехсот человек. Пришел областной военный комиссар и объявил, что наше ходатайство о посылке на фронт удовлетворено. Мы больше не заключенные, мы добровольцы, едущие на войну. Погрузили в товарные вагоны точно так же, как для заключенных, только дверь не закрывалась на замок и мы поехали в сопровождении особых войск НКВД.
Прибыли на Вологодский сборный пункт - г. Грязовец. Нас переодели в солдатское обмундирование, разбили на взводы, роты, батальоны. Командиров назначили из проштрафившихся офицеров. Нашим комзводом был лейтенант Петров, уже принимавший участие в боях. За что попал в штрафной для меня было неизвестно и вообще эти вопросы никому не задавались.
С месяц проводилась усиленная военная подготовка с практическими занятиями и отработкой приемов боя на местности. В техникуме у нас преподавалась военная подготовка с практическими занятиями. Некоторое представление об армии я имел. Нас обучали, что бить врага будем на его территории, что наша армия всех лучше и сильней и это понятие вселились во все наши действия. За нашим обучением пристально следили, много времени уделялись политзанятиям.
Наш батальон прибыл в состав 285 дивизии 54 армии Волховского фронта. Каждый из штрафников свое пятно - судимость, должен смыть только своей кровью, после чего мог быть переведен из штрафного в обыкновенную воинскую часть.
Известно, что на фронте всегда есть более и менее опасные участки. Штрафники использовались на самых опасных участках, где
предполагались большие людские потери. Командующие фронтом, армиями планировали действия огромных масс людей на больших территориях, применяя различные роды войск и в определенной мере располагали сведениями о силах врага.
Солдат видит перед собой небольшой участок. Вплотную противостояли живые, реальные, видимые люди, стремящиеся уничтожить, убить, искалечить противника и остаться живым самому. Перед каждым боем в душу закрадывался страх быть убитым. Чтобы остаться в живых, необходимо перебороть страх смерти, запастись жаждой жизни.
О войне написано много книг и сколько бы еще не писали все - что было описать все равно невозможно.
О войне, фронтовых событиях, разных происшествиях которых у меня было много, но я их не описываю. Мое повествование посвящено в основном политическими репрессиям проводившимися в стране. Мое непосредственное участие в боевых действиях можно рассматривать как одну из множества видов репрессии. Ибо на фронте я был нужен как живой механизм, винтик, выполняющий определенную задачу под контролем других механизмов. Если бы убили не велика печаль и горе, туда ему вражине и дорога. Жив остался, твое счастье, живи, но при малейшем проступке вернуть обратно в лагерь труда не составит. Твоя участь предрешение. Но человек всегда надеется на будущее лучшее и свои силы, свое тело до последней клеточки готовит к жизни.
Жажда жизни рождает храбрость, которая, сочетаясь с умением применять единственно правильный прием в данный момент, рождает героизм. Любые мысли, кроме боевых, кроме уничтожения врага, могут быть гибельными. В бою раздумывать некогда, ни о родных, ни о Родине, ни о Сталине, ни о ком, кроме своих действий, чтобы победить врага. Своя самозащита тесно связана с защитой товарища и всех вместе - это приводит к победе или к поражению. Горе тем, кто не сумеет преодолеть свой страх смерти, боится быть убитым, проявит трусость, а
значит даст возможность врагу победить тебя, убить.
Конечно, храбрецы также гибнут - это неизбежно в бою, но больше и чаще гибнут трусы или растерявшиеся, не сумевшие сделать определенные действия. Умный, опытный солдат даже при бомбежке и артобстреле выбирает позицию менее уязвимую, заранее предугадает куда упадет бомба или снаряд. Ну, а при прямом попадании - что же прощай земля родная. Война это не только стрельба и бой. Война это тяжелый труд, работа.
Очень важно всегда быть уверенным в победе, не поддаваться унынию, грусти. Шутки, анекдоты веселые, порой несуразные истории поднимают настроение, боевой дух солдата. В армии всегда уважают. любят шутников - весельчаков. Перед боем выдавалось по 100 грамм спирта, что в немалой степени воодушевляло, придавало храбрости. В бою наступает какое-то отупление чувств, озверение, ярость. Прибавляется силы, энергии. Забываешь все, кроме сиюминутного.
Как на войне? А на войне, как на войне. Ты стреляешь в тебя стреляют. Ты убиваешь - тебя убивают. А если убьют, то тут уж не зевай - быстрей смотри где врата рая и бегом туда. Пули? Пули не бойся. Попадет в лоб - отскочит, попадет в рот - проглотишь. Пуля просвистела - значит уже пролетела. Так что пуля не страшна. Свою пулю не услышишь, почувствуешь боль - значит вот она голубушка, твоя. Враг! Что это такое? На войне правильней говорить надо "противник", то есть тот, кто против вас. Враг может быть и лично один человек. Кто-то кому-то сделал плохое или не сделал что-то и он может стать вашим недругом, врагом временным или на всю жизнь. Это уже зависит от причины, вызвавшей вражду, от индивидуальной стороны характера определенного человека. Мстительный человек из-за незначительной причины может стать вам врагом на всю жизнь и наоборот мягкий великодушный человек проща-
ет значительный проступок, факт, действие словом и даже делом. Следовательно, в обыденной жизни врагом становится определенное лицо и по определенной причине. Человек, ставший для вас врагом в личной жизни, может находиться вместе с вами в обществе, в коллективе и даже в семье. Вы устраняетесь от общения с ним, игнорируете его, не замечаете или наоборот, стремитесь чем-то его перебороть, быть лучше его, не помогать ему в работе, в жизни, не оказывать даже мелких услуг, не разговаривать с ним, сообщать друзьям об отрицательных его сторонах, мешать в работе, препятствовать в продвижении по службе, возможно, в душе желаете ему смерти и даже сами лично предпринимаете покушение на его жизнь, стремитесь убить, уничтожить его физически. Уничтожите конкретное лицо.
На войне враг - это совсем другое дело. На войне враг - это не отдельный индивидум, это масса людей, объединенных одним стремлением уничтожить, победить, поработить тебя и твой народ. На войне враг лично тебе не нанес оскорбления, ты не знаешь его в лицо, тебе неизвестно, кто он, хороший человек или плохой, ты не вступал с ним в пререкания. Не знаешь его профессию, но эти лица, масса людей, которые намерены и делают все от них зависящее, чтобы уничтожить тебя физически и соответственно вы тоже предпринимаете все меры, все способы, все уловки и хитрости, чтобы уничтожить, убить его. Убить любым способом, при помощи различного оружия, различных других средств и если необходимо, то и собственноручно, непосредственно ударом своей руки, чувствуя, явно ощущая удар, конвульсию и смерть врага. Видите, ощущаете предсмертную судорогу, агонию врага, довольны, рады в его смерти, в своей победе. Совершается что-то ужасное, противоправное омерзительное по своей сути противочеловеческое. Человек в мирной жизни не способен нанести физическую боль другому человеку, животному, человек, которому сам факт нанесения какой-то боли другому существу,
какого-то физического насилия на войне убивают себе подобного человека, не чувствуя ни ужаса, ни раскаяния в содеянном. Считает убийство, узаконенной войной, необходимым убийством. Совершает противоестественное, противоприродное действие, чуждое его морали и психологии.
И тем не менее, против своего желания вы идете в бой, идете на убийство и совершаете его. Наш батальон занял позицию на передовой линии фронтового участка.
Противник занимал небольшую, но господствующую над данной местностью, высоту. Нашему батальону поставили боевую задачу - выбить противника с высоты, закрепиться за ней — до подхода подкрепления.
Первый бой. О! Сколько он принес раздумий. После артподготовки мы бросились в атаку. Малоподготовленные, не опытные бросились вперед. Кто-то падает впереди, сбоку. Не оглядываюсь, бегу. Вот окопы немцев. Передо мной выросла фигура немца в каске. Я выстрелил в него и тут же ударил штыком. Поворачиваюсь направо, где так же дерутся. Бегу по проходу, еще, кого-то бью, стреляю. Вдруг огнем обожгло левое плечо, но рука действует. Наши уже на высоте. Немцы отошли. Срочно закрепляемся в их же траншеях. Бой окончился, хотя еще постреливали. Сколько времени длился бой, не помню. Убитых много. Погиб и наш комвзвода. Нас осталось во взводе человек пятнадцать. Командира нет. Беру обязанности на себя, о чем и объявляю оставшимся в живых. Вскоре подошел второй батальон, сменил нас и занял оборону. Поредевший штрафной отвели на вторую линию. Погибло много. У меня оказалось ранение в плечо. Рана не глубокая. В медчасти сделали перевязку, в медсанбат я не пошел. Был убит и наш командир роты.
В другую часть меня не перевели, несмотря на ранение. Пришло пополнение, но командиров не было и меня утвердили в должности
комвзвода, на языке солдата - ванька - взводный. Надо сказать, что младший и средний комсостав очень часто гибли и им не всегда находилась замена. Комбат комроты и тем более комвзвода - всегда были в первых рядах. Показывая пример первыми поднимались в атаку, и первыми гибли. Требовались отчаянные, не дорожащие собой ребята.
Боевые действия на нашем участке затянулись, не принося победы ни одной стороне, жили как и положено на фронте в землянках и окопах. Шли беспрерывные артиллерийские дуэли, но в рукопашный бой мы не переходили. От снарядов были убитые и раненые. Меня вызвали в штаб дивизии и предложили направить на курсы командиров. Я согласился. Кандидатов на командные должности набралось человек тридцать в дивизии. Курсы были организованы в тылу штаба фронта и располагались в селе Мишкино. В виду сильных боев и больших потерь нам досрочно присвоили звание лейтенантов и направили в действующие части.
Я попал в 364-ю стрелковую дивизию 8 армии. Месяца через два комроты отправили в госпиталь по ранению, а меня назначили временно вместо него.
В бою около Черной речки осколком снаряда выбило четыре нижних зуба, наполовину перервало язык и перелом нижней челюсти. С этим ранением я был госпитализирован. Самое плохое то, что я не мог разговаривать и есть пищу. Медсестра вливала в рот мне бульон, жидкую кашицу и ежедневные уколы внутривенно глюкозы. Медленно, но я выздоравливал.
Госпиталь находился в лесу в палатках. Был конец лета. 1944 года. Из госпиталя меня направили на Карельский фронт. Командующим фронтом был Мерецков. В бою за станцию Массельскую я командовал ротой и получил первую награду - орден Красного Знамени. Станция неоднократно переходила из рук в руки, но осталась за нами. Движение поездов по железной дороге не прекращалось. Мне присвоили звание ст. лейтенант.
В августе 1944 года нашу часть перевели в 14 армию в Заполярье на левый берег Кольского залива. Сильные бои были в районе долины Титовка у реки Западная Лица. Позднее это место назвали Долина Смерти. Наши войска разгромили немцев. Здесь в рукопашном бою я получил ножевое-штыковое ранение в грудь. Нож ударился в медаль на груди, соскользнул и на уровне пятого ребра слева (прямо над сердцем) вошел в мягкие ткани, на I см не дошел до сердца. Рана зажила быстро, но крови потерял много и мне делали переливание. Мне присвоили звание Капитана.
В феврале 1945 года наш отряд, где я был в должности зам. командира батальона, перебросили на третий Белорусский фронт в район Кенигсберга, принимал участие во взятии 15-го форта.
После официального окончания войны наш отдельный батальон перевезли в Литву в предместье Каунаса для борьбы с литовскими "бандами". Началась демобилизация войск и в то же время активизировалась деятельность НКВД. Начали вывозить всех подозрительных в Россию. Моя военная карьера началась удачно. Ранения полученные были не смертельны. Я остался жив. Получил награды - четыре ордена и две медали. Причем награда за боевые действия, а не юбилейные, которые в данное время некоторые так выставляют. Мне присвоили офицерское звание, должность. Ничего не предвещало угрозу и беду. Но человек предполагает, а МВД располагает и никого не выпускает со своего внимания. Неустанное, бдительное око всегда над нами. Черные тучи уже вовсю сгущались надо мной и "гром" грянул.
Я не страшился смерти, в бою бесшабашно бросался вперед, не прикрывался другими и не прятался, разумеется специально не искал смерти, не совал голову по пустому в пекло и не подставлял под пулю. Вместе с солдатами ел, спал, случалось и гулял. Сказывался
мой характер вологодского удалого парня. У меня всегда были друзья. Однако были и враги, тайные, скрытые. И один из них мой политрук. Я по природе слишком доверчив. Прежде всего в человеке вижу хорошее, что меня неоднократно подводило.
Мне предписывалось всемерно содействовать проводимой коллективизации, всех подозрительных, мешающих коллективизации, затаившихся врагом и т.п. подвергать аресту не считаясь ни с возрастом, ни с полом. Практически началось планомерное посягательство ни свободную жизнь, начались репрессии, аресты ни в чем не повинных людей.
Мы несли охрану объектов, вели работу по изоляции вооруженных разных банд, изъятия оружия, патрулирование и т.д., но от карательных операций и участия в арестах, репрессиях я отказался.
Мы вели разведывательную работу по выявлению банд, складов оружия. Были неоднократные стычки и убитые с обеих сторон. Вооруженные нападения не способствовали мирной жизни, резко осложняли обстановку. Было совершенно ясно и понятно, что война окончилась полной и решительной нашей победой. Отдельные убийства производили оставшиеся фашиствующие, запятнанные в крови, озлобившиеся элементы. Своими действиями они наносили вред прежде всего своему же народу. Таких лиц мы вылавливали и передавали их судебным органам. В этих вопросах помогало местное население, которому надоели угрозы и вымогательства бандитствующих элементов. Вскоре такие банды были ликвидированы, наступил мирный труд и восстановление разрушенного. Народ устал от войны, от насилия проводимого немцами, а затем и нашими войсками и органами. Прекратились враждебные действия, началось взаимопонимание, сотрудничество, мирная жизнь, лирное сосуществование, но органу НКВД не только не уменьшили, а расширили свою деятельность. Началось выявление неблагонадежных, начались репрессии неповинных людей.
Начались облавы и так называемые репатриирование и интернирование. Началось просеивание и в войсках. Вспомнили все прежние "грехи", у кого они были в биографии. Замполитом был у нас некто Мази. Трус, умудрившийся ни разу не побывать в прямых военных действиях. Но всегда оказывался в списках представляемых к награде, а я его вычеркивал. Мерзавец написал на меня донос. Кто хотя бы раз был в лапах НКВД, он навечно оставался в черном списке, несмотря ни на что. Надобность во мне, как живой силе на фронте, отпала, а от карательных операций я отказался, следовательно я неисправившийся, затаившийся враг.
Меня вызвали в штаб дивизии и прямо в кабинете схватили сзади за руки, обрезали (не сняли) ремни, отобрали пистолет, сняли погоны, ордена, медали. Я оказался арестованным. Через пару дней вместе с группой бывших пленных без суда и следствия, без всякого обвинения повезли домой, в Россию матушку. Так я оказался в фильтрационном пересыльном лагере. Все возвратилось на круги своя. Командировка на фронт завершилась.
На фронте воевали
Кричали мы Ура!
За это нам в награду
Достались лагеря,
Не унывай ребятушки
Выше держи грудь
Нас уже вторично
Им не обмануть...
Сколько нам не ведомо
Здесь придется жить
Многим вероятно
И голову сложить.
Среди нас были освобожденные из плена, арестованные "неблагонадежные", как я. В общем довольно разнообразная публика. Бывшие военные ходили в форме только без погон.
Я уже был не тот что прежде. Повидал кровь, войну. Видел как убивают. Вид трупа на войне не представлял интереса и ужаса, если убитый не был твоим товарищем, другом. Воспринималось все как должное. Другое дело труп в зоне в лагере. Это не убитый в бою. Это человек, который умер от голода или от болезни. Кормили нас плохо. Все время ощущалось чувство голода. И по опыту узнал, что такое истощение и пеллагра. Спасение было в одном - быстрей из фильтрационного лагеря попасть в общий лагерь. Меня несколько раз вызывали к следователю. Из наших с ним разговоров я узнал, что многие из прежнего руководства Севдвинлага по прежнему работают в тех же должностях.
Следственная группа работала на полную мощность. Ежедневно кого-то отправляли в лагеря.
Следователь расспрашивал меня о фронтовых делах, где и в каких сражениях я участвовал, за что конкретно получил награды, кто были моими командирами, какой состав подразделений - крестьяне, рабочие, интеллигенция, бывшие заключенные штрафники. Спрашивал как выглядят немецкие и литовские города, поселки, как относилось к нам население и как наши солдаты относились к ним. Я рассказывал то, что видел ничего не прибавляя, и не убавляя. Было и хорошее, и плохое на наш взгляд. Я сказал, что население Литвы относится к нам с некоторым недоверием, страхом. Конечно, в разговорах не обходилось и без некоторых эпизодов.
Официальных протоколов типа допросов не велось. Все ограничивалось словесными переговорами. Как я понял из расспросов следователя особенно интересовало отношение наших солдат к немцам вообще, к их руководству, верхушке. Я говорил, что мы все глубоко
ненавидим фашистов, считаем, что войну начал Гитлер и его сподвижники. Немецкие пленные в основном проклинали Гитлера и фашизм, не хотели воевать. Среди них были коммунисты и сочувствующие. Как правило, простые немецкие солдаты презирали и в тоже время боялись эсесовцев, считали их подлыми зверями и т.д. Но это слова пленных, а в бою они также стреляли в нас, а следовательно наши враги. Позже следователь сказал, что он затребовал и получил выписки из моего прежнего дела, за что я был осужден, а также характеристики из воинской части. После нескольких таких собеседований меня на допрос вызывать прекратили. И объявили, что я направляюсь в Севдвинлаг для отбытия оставшегося прежнего срока с включением в него времени нахождения на фронте.
Нас, группу бывших фронтовиков, а теперь уже заключенных, отправили в Севдвинлаг. Так я оказался в колонне № I Севдвин-лага.
В проведении медкомиссии вновь прибывших принимал участие прежний начальник санитарного отдела. С ним состоялся у меня разговор и через несколько дней меня направили в качестве зав. медпунктом в колонну № 6, располагавшуюся в 5-6 км от города Вельска.
Итак, все встало на круги свои.
Полуостров "Рыбачий"
Тишина, мокрый снег с верху падает
Плеснуло о скалы волной
Мы в разведке находимся
По охране страны родной.
Кругом скалы, болотины
Ни травы, ни деревьев нет
Лишь в тайных тропинках проложенных
Слабо виден в лишайниках след.
Напряжено до пределов внимание
"Шумит" в ушах и стучит тишиной
Мы в дозоре находимся
Для охраны страны родной.
Морская граница на севере
Полуостров Рыбачий, фиорд Корткенос
Зорче смотри, охраняй свою Родину
Пограничник, русский матрос.
ШТРАФНОЙ БАТАЛЬОН
Пришло на фронт к нам пополненье,
Так называемый штрафбат -
С укомплектованным составом
От командиров до солдат.
Промокла потом гимнастерка
И заскорузлели штаны,
Как блины на голове пилотки
Портянки из сапог видны.
Пришло на фронт к нам пополненье,
Судимый ранее народ.
Кровью смыть должны судимость
Назад ни шагу, в бой, вперед.
Ура кричать нас научили
На взвод десяток винтарей,
Бутылки с жидкостью вручили
И в бой отправили быстрей.
И грянул бой. Все грохотало,
Рвались снаряды, крики, стон,
А в сердце ярость бушевала
В бою не дрогнул батальон.
Среди нас всякие встречались
Убийцы, воры и шпана.
Но немца дружно все лупили
Кричали в рот, в нос и Ура.
Мы победили в той атаке
Бежал с позором подлый враг
На высоте установили
Наш, Советский Красный флаг.
Немного их живых осталось
В той первый бой за высоту
Они достойно защищали - Свою -
Свободу и Страну!