ЧЕЛОВЕК СРЕДИ ЛЮДЕЙ

 

На первый взгляд автобиографическое повествование Януша Бардаха, написанное им совместно с Кэтлин Глисон, мало чем выделяется среди огромного количества книг-свидетельств узников сталинского ГУЛАГа.

Мы узнаем типологические черты чудовищной стихии репрессий — предательство товарища, нелепость обвинения, равнодушную жестокость неправедного суда, ужас человека, попавшего в тюремный ад, разгул уголовников, холод, голод, непосильный труд, счастливое стечение обстоятельств, способствовавшее в конце концов спасению героя книги.

Последнее — неизбежно, ибо рассказать о своем крестном пути смогли только уцелевшие...

Но все это — на первый взгляд.

Особенность и ценность книги заключается в том, что представленный в ней безумный мир увиден глазами человека другого быта, другой культуры, других понятий, чем большинство обитателей ГУЛАГа — советских людей.

Януш Бардах, молодой польский еврей из благополучной интеллигентной семьи, оказался — как и миллионы европейцев — втянут в безжалостный исторический водоворот, когда два диктатора-изувера стали делить Европу, начиная с Польши. Но останавливаться на этом отнюдь не собирались.

Трагичность положения Януша Бардаха и ему подобных, в отличие от трагедии поляков, определялась его еврейством. Ему угрожала не только гибель от рук нацистов, но и ненависть польских антисемитов. Его надежда на братскую помощь советских коммунистов тоже оказалась иллюзорной.

Мир вокруг него был тотально враждебен. Отсюда и горькое название книги, по сути дела не соответствующее ее реальному содержанию.

 

Судьба Януша Бардаха стала воплощенным парадоксом. Патриот и гражданин, он искренне хотел защищать от немцев свою родину Польшу. Ему было в этом грубо отказано.

Полный иллюзий в отношении справедливости советского строя, Януш, призванный в Красную Армию после раздела Польши, готов был самоотверженно сражаться в ее рядах. Из-за нелепой случайности — его танк увяз на переправе — он был объявлен врагом и отправлен в концлагерь.

Человек левых взглядов, он был в глазах особистов и политработников лицом подозрительным — иностранцем.

Судьба танкиста Бардаха напоминает в который раз об одном из редко анализируемых преступлений сталинского режима — когда в первые месяцы Отечественной войны на счету был каждый штык, когда Жуков под Москвой бросал в бой писарей, поваров, телефонистов, в это самое время на восток шли эшелоны с «врагами народа», невинными людьми, готовыми сражаться и умирать за свою страну. А сколько дивизий, так необходимых на фронте, охраняло лагеря?

Януш Бардах, выросший в Польше, особенно остро воспринимал весь абсурд и ужас окружающего его мира лагерей. Судьба провела его через все круги — тяжкий труд на лесоповале и в рудниках, муку карцера и мрак пароходного трюма по пути на Колыму, цингу и туберкулез, попытку побега и страшную расплату...

Ставший в конце концов лагерным фельдшером, что и спасло его, Бардах познал и особый мир лагерной медицины — в том числе лагерную психиатрию, этот особый уголок гулаговского мира, который являл патологию не столько индивидуального сознания, сколько сознания общественного.

Судьба обогатила юношу страшным и универсальным опытом: «Постепенно я начал смотреть на Советский Союз глазами людей, с которыми встречался. Рассказы о ложных обвинениях и арестах членов семей — детей, стариков родителей, дальних родственников, друзей и знакомых — заставляли меня пересмотреть мои юношеские представления о Советском государстве, коммунистической партии и, главным образом, — о советской системе правосудия... Скитаясь из одной «транзитки» в другую, я встречал заключенных всех возрастов, национальностей, профессий и конфессий. Я заучивал статьи и разделы уголовного кодекса...»

Этот многомерный опыт и своеобразная жажда познания ужасного мира, эта особая чувствительность к несправедливости миропорядка, выработанная прежним изгойством, — все это делает книгу своего рода кошмарной энциклопедией.

 

Путь Януша Бардаха по адовым кругам ГУЛАГа — это еще и путь изживания заблуждений, привыкание к уродству мира, привыкание к жизни, которой, казалось бы, жить невозможно, — и при этом сохранение в себе человека: «Удивительно легко оказалось забыть то, о чем не хотелось помнить. Я отогнал дурную память о депортации, об антисемитизме, о советской пропаганде в Красной Армии, об аресте и суде... Я пытался не думать о зеках — больных и умирающих рядом со мной. Я даже мог спать, несмотря на эти ужасы, но я не стал абсолютно бесчувственным к страданиям других; если я мог принести умирающему воды или разделить с ним ложку овсянки, я делал это».

История Януша Бардаха — это история выживания человека, а не волка в мире, где по логике вещей может выжить только волк. И это относится не только к нему. История его выживания свидетельствует о прагматичности человеколюбия, а не человеконенавистничества. И это роднит книгу с лучшими образцами русской лагерной литературы.

Читая книгу, убеждаешься, что существует принципиальная связь между политическим террором и национальной нетерпимостью как явлениями, чьи корни уходят в мрачные глубины человеческого сознания, в трагическое непонимание подлинной пользы человека и общества, человека и государства, в уродливое переплетение древних предрассудков, прикрывающихся доктринами, теориями, учениями, катастрофичность которых обнаруживается слишком поздно...

Некоторое время назад автору этого предисловия случилось принимать участие в радиодискуссии. Спор продолжался и после эфира. И когда одна из участниц передачи, доктор наук, депутат Государственной Думы от одной из «центристских» партий, заговорила о плодотворности сталинской экономической системы, я напомнил ей о таком элементе этой системы, как рабский труд заключенных. Она снисходительно отмахнулась: «К чему эти клише начала девяностых!»

Для этой политической деятельницы — скорее всего, вовсе не кровожадной — судьба миллионов сталинских жертв представляется всего лишь изжившим себя клише... Наше несчастье не в том, что общество состоит из людей с палаческой психологией, вовсе нет. Большинство наших сограждан люди вполне гуманные. Беда в том, что постсоветское общественное сознание оказалось не готово к трезвому приятию реального прошлого и стремится заменить его щадящими мифами. Для трезвого восприятия этого прошлого не-

 

обходимо то, что можно обозначить как «мужество знания». Этого мужества нашему обществу трагически не хватает.

И пока мы не обретем это мужество и не передадим его следующим за нами поколениям, Россия не будет застрахована от страшных рецидивов.

Сегодняшнее процветание неофашистских и национал-большевистских молодежных организаций — тому подтверждение.

Историю Януша Бардаха читать мучительно. Но, как писал еще более полутора веков назад Лермонтов, для спасения человека нужны «горькие лекарства, едкие истины».

Боязнь правды — путь к духовному обнищанию и деградации. Мужество знания — залог достойного будущего.

Яков ГОРДИН