6. ...И те, кто делал карьеру на крови

Председатель правления треста М. А. Мурашев был человек достаточно способный, чтобы схватывать "верхи", легко рассуждать о делах треста и производить на неосведомленных людей впечатление знающего человека. На самом деле это был человек пустой, для которого не существовало ничего, кроме собственной особы. Бывший рабочий, кровельщик, он в 1905 году был сослан в Кемь за участие в партии эсеров. Женился там на местной учительнице и, видимо, существовал за ее счет, пока не наступила большевистская революция. Тогда он записался в "партию", бросил Кемь и жену и поехал в Петроград делать карьеру. Он сразу получил крупное назначение заведующего водопроводом и канализацией Петрограда, но на чем-то поскользнулся и был послан в Мурманск для заведования рыбным делом, а с образованием "Севгосрыбтреста" назначен его председателем. Дела он не знал и не любил, считая, что для такого крупного человека, как он, это может быть только переходной ступенью к ответственной должности в "центре". Чтобы не сидеть в Мурманске, где жизнь очень тяжела и скучна, он всеми способами устраивал себе командировки в Петроград, в Москву, на курорты, где он лечился от ожирения, но главным образом за границу и пропадал там месяцами. Одна из сценок, разыгравшихся в Мурманске, очень типична для такой фигуры.

Его новая жена, не знаю, третья или четвертая, машинистка из берлинского торгпредства, должна была прибыть прямо из Германии на только что выстроенном траулере "Большевик". Это давало ей возможность привезти ворох контрабанды. Траулер встречали на пристани все мурманские власти, рабочие промысла и оркестр музыки. Мурашев, как председатель треста, поднялся на капитанский мостик и произнес речь, главный смысл которой заключался в том, что большевики сумели заставить немцев написать на траулере, который они строили для СССР, название "Большевик", и о том, какое грозное значение имеет это слово для Европы.

 

Сам Мурашев сменил для этого торжественного случая свой обычный заграничный костюм и богатую шубу на старенькое пальто, но на палубе стояла заграничная машинистка и, можно сказать, выдавала его с головой,

- Кого встречаем, - посмеивались рабочие, - новый траулер или четвертую бабу?

- Третью, говорят тебе.

- Четвертую. Своих-то здесь баб не хватило.

Но если бы у него были только эти качества! Наилучшего работника, в честности которого он не сомневался, он готов был предать в любой момент, как предавал и интересы дела, лишь бы не повредить себе.

Заместители председателя правления, их за это время было два - Некрасов и Гашев, были тоже колоритны, хотя и в другом духе. Оба они были крестьяне Архангельской губернии, записавшиеся в партию после революции, оба малограмотные, оба пили запоем, оба служили в ГПУ, оба должны были представлять интересы Архангельского исполкома, то есть всячески стремились развить дело в Мурманске, чтобы вернуть его в Архангельск. Они совершенно не знали рыбного дела и по природной лености и не стремились его узнать. Усвоили зато одно - что через ГПУ можно добиться всего и что в служебных делах главное заключается в том, чтобы избегать ответственности.

Гашев дошел в этом до виртуозности: он выучился писать на бумагах- "на разрешение тому-то", и в делах треста можно найти деловую бумагу, на которой он, замещая в то время председателя треста в Петрограде, написал: "В мурманскую контору на разрешение", а через несколько дней, выехав в Мурманск и найдя там это дело нерешенным, сделал вторую надпись: "В Ленинград на разрешение", и отослал обратно. Единственный раз он решился сам проявить деятельность и сам написал телеграмму по следующему поводу.

У моторного бота "Коминтерн" лопнула крышка у, цилиндра мотора, и ее отослали для электросварки в Петроград. Беспокоясь о том, что бот стоит в бездействии, Гашев собственноручно начертал: "Телеграф, скоро или нет будет Коминтерну крышка". Телеграмма, конечно, послана не была, так как машинистка побежала к заведующему канцелярией, тот - к управляющему делами, который решился обратить внимание заместителя председателя правления на двусмысленность текста. Заместитель председателя был потрясен. Весь день он ходил по тресту, хватался за голову и громко вздыхал: "О, Господи!" и изрыгал непристойную брань по собственному адресу. Он хорошо представлял себе, сколько тяжких неприятностей пришлось бы ему пережить при обсуждении этого казуса в ГПУ, если бы телеграмма была послана.

Это был вообще комический и жалкий тип, если бы он не усвоил техники допросов и действий в "контакте" с ГПУ.

Трест многим ему обязан в своей гибели.