Б. О. Богданов

ФРАГМЕНТЫ ВОСПОМИНАНИЙ

 

1. Одесса. Ученические годы

 

Родился я в Одессе в 1884 г. В те годы это был большой культурный и промышленный центр юга России, основной экспортер зерна в Европу. Промышленность Одессы была в основном связана с сельским хозяйством и с переработкой зерна. Крупным металлопромышленным предприятием, сыгравшим большую роль в экономике Одессы и позднее в событиях 1905 г., был завод сельскохозяйственных орудий Гена.

Одесса славилась своей хлебной биржей. Но в девяностых годах положение Одессы стало меняться. Были проложены новые железные дороги, и возникли новые центры торговли хлебом — Николаев, Новороссийск, Херсон и другие. Торговля хлебом стала отходить к конкурентам Одессы. Стали закрываться, нередко под влиянием банкротств, многочисленные конторы по скупке и транспортировке хлеба в Европу. Огромная армия обслуживающего персонала — все эти маклеры, мелкие экспортеры, рабочие, — наводнявшая город, осталась не у дел, и все эти люди попали в кризисное положение. Город, привыкший к богатству, беднел. Терял свое значение Одесский порт. Еще старики и старушки гуляли по широким улицам города, одесские джентльмены еще щеголяли в европейских костюмах, кое-кто еще разъезжал в отслуживших свой век каретах, но все уже перестраивалось на другой лад. Постепенно в огромном городе, потерпевшем экономическую катастрофу, начинает развертываться строительная промышленность, которая вскоре придаст городу совершенно иной характер. Открываются магазины стройматериалов, ведется жилищное строительство, появляется новый пролетариат. Растут цены, начинается ажиотаж. Разбросанность строительных предприятий по всему городу не мешает единению имеющих сходные интересы рабочих этих предприятий. Зародившееся в каком-нибудь районе движение рабочих быстро распространяется по всему фронту, принимая характер общего стачечного движения с едиными требованиями и сроками.

Интересно было поведение во время одной из забастовок генерал-губернатора Одессы Арсеньева. Он держался того мнения, что забастовка — это легальное, законное средство, а демонстрацию забастовщиков считал неоспоримым их правом. Когда демонстранты остановились у одного, еще не примкнувшего к забастовке предприятия с призывом вступить в забастовку, генерал Арсеньев, стоя в коляске, обратился к

 

бывшей тут же администрации, полицейским и жандармам со слонами: "Господа, забастовка — законное средство рабочих для отстаивания своих интересов, законное средство народа!" Однако на следующий день появилось сообщение о запрещении забастовок, началось преследование забастовщиков и прочее. Говорили, что после либерального выступления генерал Арсеньев был смещен и заменен очень жестоким генералом Шуваловым, положившим конец "самодержавному либерализму".

Одесский Совет рабочих депутатов возник в 1905 г., в эпоху крупного подъема рабочего движения. Оно характеризовалось неравномерностью развития, и в этом смысле Одесский Совет крайне показателен. Если Питерский Совет рабочих депутатов в 1905 г. был показателем силы рабочего движения, то Одесский Совет — его слабости. Несколько доказательств этой мысли: Одесский Совет возник не как самостоятельная организация, необходимая для развития рабочего движения, а просто следуя примеру Петербурга; Одесский Совет размещался в помещении для студентов Новороссийского университета, совершенно не приспособленном для работы с массой революционных рабочих; средств в Совете было крайне мало — основная их часть поставлялась местной интеллигенцией — врачами, профессурой и прочими, — и когда председателем Совета был избран студент Шавдиашвили, его пришлось снабдить всей необходимой амуницией, от фуражки до пальто и брюк (после революции 1905 г. он бежал за границу); в Совете заседали широко известные в городе бывшие зубатовцы, такие как Вишняков и Алексеев.

В канун революции 1905 г. в Одессе действовало несколько нелегальных партийных организаций: несколько групп анархистов и эсеров, социал-демократы — меньшевики и большевики, несколько групп сионистов — от откровенно буржуазного толка до социалистических. Крупной партией по своему значению были бундовцы, они имели нелегальную типографию и всевозможные средства подпольной техники.

Среди социал-демократов наибольшим влиянием пользовались меньшевики, большевикам редко удавалось быть в большинстве. Организация меньшевиков была крупной, влиятельной, способной вызвать массы рабочих на улицы. Так случилось и в дни броненосца "Потемкина" — на улицах Одессы появились рабочие; меньшевики в это время признали необходимым вмешательство в нарастающее движение рабочих с тем, чтобы придать ему характер организованного революционного движения. Тогда одним из пунктов разногласий меньшевиков с большевиками был вопрос о роли буржуазии в общем революционном движении, об ее способности принять участие в движении пролетариата.

Я вошел в рабочее движение еще юношей, учеником старших классов коммерческого училища имени императора Николая I. Это бы-

 

ло крупное, прекрасно поставленное учебное заведение с хорошо оборудованными физическими, химическими, товароведческими лабораториями, с высококвалифицированным преподавательским составом, с основательным изучением иностранных языков. Преподаватели, за редким исключением, были одновременно преподавателями Новороссийского (позднее Одесского) университета. Училище находилось в ведении министерства финансов, а в хозяйственном отношении — попечительского совета, избиравшегося из представителей крупной буржуазии. Учащиеся в основном принадлежали к широким слоям буржуазии, приезжали из разных уголков юга, училось много иностранцев. В школе часто устраивались вечера, балы, спектакли. К парадному подъезду школы нередко подъезжали экипажи с нарядными родителями учащихся. Все это способствовало высокому престижу школы, придавало ей характер некоторой независимости. В отличие от российских школ здесь преподавались политическая экономия (проф. Р. М. Орженцкий), товароведение (проф. Лунский), законоведение (Чижов) и другое. В школе, опять же в отличие от российских школ, существовал институт вольнослушателей, вносивший элементы некоторой свободы во всю школу. Все это сказывалось на внутреннем строе учащихся старших классов и привело к тому, что школа постепенно превратилась в один из центров формирования революционной, во всяком случае антицаристской молодежи. Нередко в школу попадала нелегальная литература, обычно через студентов, молодежь завязывала довольно широкие революционные связи. В старших классах школы выпускался хорошо поставленный журнал, устраивались дискуссии. Понятно, что учащиеся нередко попадали в тюрьмы, а то и далее.

В бытность мою в пятом классе (школа была семилетней) я познакомился с Владимиром Выхрыстюком. Это знакомство привело меня непосредственно к деятелям революции. Отсюда я постепенно добрался до основных групп революционной молодежи, до революции, которую не покидал уже всю свою жизнь.

Владимир Выхрыстюк был яркой, исключительно запоминающейся фигурой. Он происходил из рабочей среды — здоровой, крепкой, сильной. Дома среди своих его считали образованным парнем, все время учившимся и набиравшим все новые знания. В школе и среди большого числа групп молодежи он слыл революционером. Сам он считал себя эсером, был связан с эсеровской молодежью, доставал через нее литературу и снабжал ею молодых людей, в том числе и другой партийной ориентации. Высокий, здоровый, он все время жестикулировал при разговорах с товарищами, активно стараясь обратить их в свою веру, что ему удавалось во многих случаях. Он был прирожденным агитато-

 

ром и имел большой успех. Кроме того, он писал стихи и надеялся добиться значительных успехов на поприще поэтическом. Голова его всегда была полна то стихами, то новыми адресами, по которым он мчался в качестве агитатора, то организацией каких-нибудь революционных акций, в том числе и запуска ракет, один из которых мне довелось наблюдать.

Преподавателем химии в училище был Синезерский, который, в отличие от других педагогов, создавал нередко напряженные отношения с учащимися. После одного из столкновений дело дошло до бойкота. Группа Выхрыстюка стала агитировать за удаление его из школы и взяла на себя организацию особого акта, в итоге которого Синезерский будет удален. Однажды во время крупного разговора при учащихся Выхрыстюк нанес Синезерскому несколько пощечин. Синезерский не был удален из школы, а был исключен Выхрыстюк. Вскоре его арестовали и отправили на каторгу.

Очень крупную роль играли широко разветвленные кружки молодежи, социал-демократические и эсеровские. В них происходила быстрая революционизация молодежи, кружковцы проникали в казармы к солдатам, некоторые из них выступали в качестве руководителей движения (Ф. Зарницкий). Это же явление наблюдалось и позже, во время подготовки первой революции. Юноша Константин Фельдман стал руководителем восстания на броненосце "Потемкин". В качестве представителя восставших он разъезжал по многим пунктам Черноморского побережья, выступал с речами, писал листовки и прочее. Молодежные кружки играли существенную роль в нарождающемся революционном движении еще и по той причине, что, связанные с буржуазией, стали источником получения материальных средств.

Профессор Новороссийского университета Роман Михайлович Орженцкий был сторонником австрийской школы политической экономии. Он писал книги, выступал со статьями в журналах, был талантливым педагогом и ученым. На уроках в старших классах вступал в дискуссии с учениками — сторонниками марксизма. Особенно памятна дискуссия с учеником X. Ритом, имевшим хорошую голову, но впоследствии отошедшим от марксизма и ставшим анархистом. Орженцкий был близок к демократическим кругам. Позднее он был переведен в Варшавский университет, назначен его ректором, но в скором времени был убит польскими фашистами. Профессор Орженцкий сыграл большую роль в моей ориентации на экономические науки, интерес к которым не покидал меня в течение всей моей жизни.

 

2. Меньшевики и образование рабочих групп военно-промышленных комитетов

 

В 1914—1917 гг. социал-демократическая партия меньшевиков разбилась по меньшей мере на две группы: на основную группу, в состав которой входили меньшевики, настроенные оппозиционно к Плеханову и оборонцам, примыкающие к Мартову, и на меньшевиков-оборонцев. Последние стояли за образование рабочих групп военно-промышленных комитетов. Главную роль организатора сыграл Кузьма Антонович Гвоздев. Он обратился к различным группам меньшевиков, к большевикам и беспартийным с предложением — создать рабочие группы при военно-промышленных комитетах и в первую очередь в Петрограде, где было много организованных рабочих, много газет, острая партийная борьба. В военно-промышленные комитеты входили группы буржуазии, настроенные враждебно к царскому режиму. Инициатива Гвоздева встретила у них большую поддержку — образование рабочих групп способствовало бы политическому усилению буржуазии в критический момент ее борьбы с самодержавием.

Сначала предполагалось создать две группы — при Петроградском и Центральном военно-промышленных комитетах. В дальнейшем были организованы группы в составе военно-промышленных комитетов многих городов. На первых этапах организации рабочих групп "участие" большевиков выразилось в проведении кампаний по срыву этого мероприятия. В этом отношении поведение меньшевиков-мартовцев мало чем отличалось от поведения большевиков. Основная линия меньшевиков-оборонцев по вопросу о деятельности рабочих групп была выражена в проекте декларации, составленном от имени Центрального комитета меньшевиков П. А. Гарви. Она не примыкала к линии Плеханова и была значительно ближе к Потресову. Значительное ударение здесь делалось на участие рабочих в различных видах деятельности рабочих групп.

Основная работа по созыву Рабочей группы Военно-промышленного комитета пала на плечи К. А. Гвоздева. Он обнаружил огромную силу, большие способности, уменье разбираться в обстановке и идеологических вопросах. Главную часть работы делал сам Гвоздев, позднее появились кое-какие помощники из рабочей среды. После долгих и значительных споров были назначены выборы в представительные группы по Петрограду и Центру. Значительная часть делегатов высказалась за срыв собрания и покинула зал заседания. Сторонники Гвоздева резко нападали на большевиков за, как говорил Гвоздев, подтасовку выборов. Особенно крепко досталось Шляпникову, который вел себя весь-

 

ма энергично, не считаясь с положением о выборах. Это в конце концов привело к признанию выборов недействительными и назначению повторных. На этот раз положение о выборах соблюдалось строже, делегатов было столько же, но избирательная кампания контролировалась сторонниками Гвоздева. Призывы покинуть зал заседания на сей раз не увенчались успехом. Были избраны члены как Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета (10 человек), так и рабочей группы Петрограда (6 человек), всего 16 человек, которые в дальнейшем фигурировали как единая группа. В ее состав вошли: К. А. Гвоздев, М. И. Бройдо, Федор Яковлев, Ив. Емельянов, Васильев, Абросимов (в 1917 г. был разоблачен как провокатор) и другие.

Первое заседание Рабочей группы состоялось вечером, в главном зале Военно-промышленного комитета. Помимо членов Рабочей группы присутствовали представители с.-д. партии и ее Центрального комитета. "Охранял" заседавших, по-видимому ожидая какого-то нежелательного вмешательства в их деятельность со стороны царских чиновников, вышагивавший по огромному залу знаменитый Алексей Иванович Гучков — член Государственной думы и председатель Центрального военно-промышленного комитета. За все время хождения по залу Гучков не проронил ни слова, подчеркивая этим полную самостоятельность и независимость рабочего представительства в самой гуще буржуазии. Надо сказать, что на этом, первом заседании никаких представителей царской власти не было. Между тем, на этом заседании был принят основной документ — декларация Рабочей группы, составленная и принятая Центральным комитетом социал-демократической партии, имевшая антицаристскую направленность.

После того, как Рабочая группа оформилась, она сразу же развернула интенсивную деятельность. Рабочая группа помещалась в здании военно-промышленного комитета; на втором этаже она занимала две комнаты — в них размещался аппарат, в нижнем этаже — в парадных помещениях Центрального военно-промышленного комитета — происходили заседания. Эти парадные помещения были великолепно обставлены — дорогая, красивая мебель, ковры, картины и прочее. Заседания Рабочей группы происходили почти ежедневно, рабочие набивались в эти парадные помещения до отказа, люди сидели едва ли не друг на друге. Безусловно, вся эта мебель, ковры, украшения портились, однако хозяева помещений — Коновалов, Гучков и другие — ни словом не обмолвились, никак не выразили своего неудовольствия по этому поводу. Они понимали, что прекратить такой массовый наплыв людей невозможно. А Рабочая группа быстро превратилась в настоящий клуб петроградских рабочих, в котором кипела политическая жизнь. На заседа-

 

ниях не только обсуждались насущные вопросы, связанные с работой группы, но и читались политические доклады, обсуждались проблемы рабочего движения. Конечно, царское правительство прекрасно видело, какую огромную силу мобилизует рабочий класс, однако вынуждено было молчать. Ни один жандарм не воспрепятствовал легальным, открытым собраниям, и так продолжалось почти до начала революции, когда Рабочая группа перешла к активным противоправительственным выступлениям, повлекшим за собой ее арест в январе 1917 г.

Заседания рабочей группы происходили под председательством Гвоздева. На заседаниях, помимо членов Рабочей группы, обычно присутствовали несколько членов ЦК партии, группа журналистов, освещавшая деятельность Рабочей группы в буржуазных газетах. Участвовавшие в заседаниях большевики на первых стадиях образования Рабочей группы выступали против ее создания, а в дальнейшем играли роль оппозиции — они произносили речи, критикующие деятельность Рабочей группы, и затем призывали своих сторонников покинуть зал заседания.

К. А. Гвоздев — исключительно интересная фигура не только Военно-промышленного комитета, но и рабочего движения вообще. В течение относительно длительного времени он ведет непрекращающуюся открытую линию в защиту идеи рабочего представительства в Военно-промышленном комитете. Он ведет ее самостоятельно, не соглашаясь ни с Плехановым, ни с Потресовым. Он ее ведет очень осторожно. Эту линию можно охарактеризовать как движение по привлечению массы рабочего класса к защите своих интересов от нападения и насилия со стороны его врагов, к тому, чтобы не дать возможность царскому правительству разбить рабочий класс под предлогом своего спасения. То есть это была линия не столько на усиление борьбы против царизма, сколько на защиту от возможных нападений и на постепенное падение царизма.

Рабочая группа Центрального военно-промышленного комитета созвала в Петрограде съезд рабочих групп, на котором Гвоздев изложил свою позицию. Многие были не согласны с ней и направляли съезд в сторону Потресова и даже Плеханова. Гвоздев тогда категорически заявил, что такой ход дискуссии ставит перед ним вопрос о необходимости ухода со своего поста. Тогда этот вопрос не обсуждался, но был снова поставлен Гвоздевым в другой обстановке, уже в канун Февральской революции, когда усилилось давление сторонников Мартова против военно-промышленных комитетов. На одном из заседаний, на котором присутствовал Гвоздев, ими был поставлен вопрос о необходимости отказа Гвоздеза от своих функций. Вопрос был поставлен не принципиально, поскольку речь шла не о выходе Рабочей группы из состава военно-промышленного комитета, а об уходе ее председателя. Однако по существу,

 

имея в виду масштаб фигуры Гвоздева, его большое влияние на различные слои рабочих и прочее, уход его с поста председателя Рабочей группы мог означать ее ликвидацию. Гвоздев согласился и подал в отставку. Но вопрос был решен без хозяина. В Рабочей группе Центрального военно-промышленного комитета было довольно много самостоятельных и твердых людей, они единогласно и наотрез отказались принять отставку Гвоздева. Таким образом, внешне этот спор не привел к каким-либо изменениям. Однако вскоре выяснилось, что произошедшие в стране перемены все же поставили Рабочую группу перед необходимостью открытой борьбы с царским самодержавием.

Самостоятельность решений и поступков была одной из самых примечательных черт К. А. Гвоздева. Русский рабочий, машинист, задолго до революции вступивший в партию меньшевиков. Строго говоря, его трудно было отнести к какой-либо определенной партии. Приняв определенную позицию, он бился за нее до последнего предела, не растворяясь в мелочах, не боясь ни ответственности, ни тюрьмы. Его позицию всегда характеризовало умение не доводить борьбу до гибели массы рабочих. Борьба, которая приводила бы к уничтожению людей и фактически к ликвидации движения, встречала с его стороны решительное возражение. Мы же часто высказывались в том смысле, что противник должен быть раздавлен без всякого сожаления, что в итоге борьбы и мы и наш противник понесут потери. Гвоздев нередко подчеркивал, что он не видит в этом смысла. По его мнению, борьба в России все время ведется на уничтожение. Жандармы и революционеры, правые и левые и прочие оставляли в итоге кучу изломанных людей и судеб. Он полагал, что настоящая борьба, требующая высокого закала умов, останавливалась, как только она доходила до уничтожения людей. Поэтому он отвергал борьбу на уничтожение, но высоко держал знамя борьбы до победы, но не до смерти. Борьба, доведенная до смерти, дает только смерть, а только в жизни есть прогресс и движение. Эта мысль рождала в нем большое сопротивление по отношению к его оппонентам, и он ее охотно подчеркивал. "Да, я — европейский рабочий, от русских часто веет смертью".

Стычка Гвоздева с меныневиками-мартовцами не прошла, как уже говорилось, бесследно. Это был период, когда рабочие все шире ставили перед собой вопрос об открытом движении против царизма. Последний все более заходил в тупик. И Рабочая группа и сам военно-промышленный комитет приходили все более к пониманию, что движение верхушки рабочего класса и буржуазии не может дать желаемых результатов, что дело упирается в рабочие массы и надо уметь их агитировать и завоевывать. Речи кадетов в Государственной думе превращались в

 

инструмент такой агитации — она становилась открытой. Из военно-промышленного комитета на фабрики и заводы отправлялось огромное количество литературы с речами кадетов и другой информацией. Рабочие все более открыто говорили о возможности выступления. При этих условиях в противовес ликвидаторским настроениям "гвоздевцев" стала крепнуть мысль об использовании благоприятных возможностей Рабочей группы (по-видимому, речь шла о ее легальном печатном органе, об открытых заседаниях) для организации движения широких рабочих масс.

Рабочая группа выпустила документ — призыв к рабочим Петрограда включиться в борьбу за свержение самодержавия. Ее предложения сводились к следующему: ко дню открытия заседаний Государственной думы (после перерыва) рабочие организуют манифестацию, которая направится к Думе со знаменами и лозунгами — требованиями свержения самодержавия. В результате такой манифестации прояснится очень важный вопрос — Государственная дума с рабочими или нет. В последнем случае шансы рабочих на успех ухудшаются. Манифестация мыслилась как большое движение, которое могло стать началом революции.

Между большевиками и меньшевиками в это время были большие разногласия по вопросу о формах рабочего движения. Меньшевики настаивали на манифестации, поскольку она зовет людей на улицу и потянет за собой много народу. Большевики не шли на манифестацию, опасаясь последствий (считая ее "меньшевистскими штучками"), но агитировали за забастовки. По существу же необходимо было и то и другое, и хотя меньшевики не сговаривались с большевиками, получилось бы нечто вроде объединенного выступления.

Сама идея обращения к петроградским рабочим возникла на одном из заседаний Рабочей группы незадолго до февраля 1917 г. Сначала эта идея была оформлена в виде воззвания, составленного одним из секретарей Рабочей группы, Маевским, а затем, после существенной переделки — в виде официального документа Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета. Для руководства намечаемой демонстрацией была создана большая группа, человек в пятьдесят из участников Рабочей группы и представителей крупнейших заводов Петрограда; в нее входили как меньшевики, так и беспартийные. Выступление рабочих связывалось с открытием Государственной думы, которая до того давно не собиралась. Созыв Государственной думы был намечен царским правительством на начало февраля. По городу ходили толки о том, что сразу после своего созыва Дума будет распущена. В партийных рядах мнение о том, что нельзя позволить царскому правительству распустить Думу, разделялось всеми, но по вопросу о том, что делать дальше, единодушия не было. Меньшевики склонялись к своей старой

 

принципиальной точке зрения о необходимости втянуть Государственную думу в конфликт с царем. Их формула была резка: либо Государственная дума будет беречь себя и маршировать с царем, либо она повернет лицо к народу и пойдет с ним против царя. Такая позиция толкала Государственную думу как таковую, а не только ее оппозиционные фракции, на открытый конфликт с царем. В Думе не очень себе представляли, как это она, Дума, выйдет с народом против царя. Однако то обстоятельство, что вокруг подготавливаемого и затем выпущенного Рабочей группой воззвания закипали конфликты, в основном между меньшевиками и большевиками, создавало почву для благополучного выхода Думы из угрожавшей ей опасности очутиться с народом против царя. Какие же столкновения мнений рождались из факта воззвания Рабочей группы к народу? Предполагалось, что широкие круги рабочих всюду и везде будут вести агитацию за воззвание, что рабочие, их семьи — женщины и дети — пойдут к Государственной думе и потребуют от представителей фракций, и в первую очередь от рабочих фракций пойти вместе с ними и передать воззвание царскому правительству не с ходатайством, а с требованием. С одной стороны народ и Дума, рабочие и влиятельные круги различных слоев общества, а с другой -- кучка обанкротившихся штюрмеров¹. Выступление предполагало забастовку, переходящую в демонстрацию. Большевики же стояли только за забастовку и были против демонстрации. Они полагали, что обращение к имущим членам Думы и обращение к царю воскрешают уже известный печальный опыт, для них неприемлемый, и они не желают повторения Кровавого воскресения 1905 г. На самом деле, вопрос стоял сложнее. Забастовки в годы, предшествующие революции 1917 г., были делом относительно легким. Рабочим-забастовщикам никто и ничто не угрожали: ни царская полиция, ни организованная буржуазия, ни локауты. И в то же время забастовки имели определенное политическое значение. Демонстрация же была делом относительно новым, в условиях царской России она требовала от своих участников большой активности и политической сознательности. Более того, демонстрация ставила рабочих лицом к лицу с их противниками, с властью. Она вызывала столкновения рабочих с полицией, с солдатами. Она в большинстве случаев

 

таила в себе поражение, если не полное, то частичное. Но она всегда являла собой движение, шаг вперед. Поскольку демонстрация была сопряжена с опасностью столкновений она требовала большой организации и подготовки. Но одно следует признать бесспорным. Призыв Рабочей группы к демонстрации поднял политическую активность рабочих, вызвал их на разговоры и обсуждения положительных и отрицательных сторон демонстрации. Однако та демонстрация, к которой призывала Рабочая группа, не состоялась, потому что намеченные для нее дни стали кануном Февральской революции. Рабочая же группа поплатилась за свое обращение к народу — почти в полном составе она была арестована примерно за месяц до Февраля.

В связи с подготовкой демонстрации на Литейном (в помещении военно-промышленного комитета) создан был штаб из 50-60 человек, который в рабочих районах города образовал ячейки: через них осуществлялась организация и вербовка будущих демонстрантов и поддерживалась связь с центром.

В предреволюционное время резко повысилась роль Государственной думы. Знаменитые речи об измене царицы, о предательствах во время войны, читаемые повсеместно, как бы подвели революцию к Думе. Речи оппозиционных депутатов, особенно социалистов, огромными тиражами печатались в типографиях и развозились по фабрикам, заводам, различным предприятиям, университетам и прочее. Эта обстановка вспоминается в деталях. Вот к зданию военно-промышленного комитета на Литейном подкатывает несколько грузовиков, доверху наполненных речами членов Государственной думы. Не успели они еще разгрузиться, как на других грузовиках, на извозчиках этот груз уже развозится по фабрикам, заводам, учреждениям. А там хватают, развозят, разносят и все уже читают, пересказывают, объясняют друг другу. В такой обстановке неудивительно, что революция пеклась как на дрожжах, а Государственная дума перестраивалась на наших глазах. И все же призыв Рабочей группы к демонстрации и свержению самодержавия произвел ошеломляющее впечатление. Как царское правительство не было подавлено всеми событиями, оно понимало, что, когда зовут к революции, надо немедленно реагировать, т. е. надо немедленно арестовать, даже до того практически неприкосновенную, легально действующую Рабочую группу.

Незадолго до ареста Рабочей группы по инициативе Центрального комитета меньшевиков состоялось большое собрание, на котором обсуждался вопрос о демонстрации, организуемой Рабочей группой. Собрание происходило на квартире члена Государственной думы М. И. Скобелева, где присутствовали: вся думская фракция меньшеви-

 

ков — Н. С. Чхеидзе, А. И. Чхенкели, М. И. Скобелев и другие, представитель Центрального комитета меньшевиков Б. С. Батурский, Б. О. Богданов, почти в полном составе Рабочая группа — К. А. Гвоздев, его заместитель Бройдо, Емельянов, Федор Яковлев, Абросимов (позднее разоблаченный агент охранного отделения) и другие. Первым взял слово Чхеидзе. Это была удивительная речь. Чхеидзе поставил вопрос, в какой степени желателен и необходим призыв Рабочей группы, и ответил на него отрицательно: Рабочая группа не должна была звать рабочих на демонстрацию. Положение Чхеидзе было двойственным, поскольку по своим убеждениям он примыкал к группе Мартова, придерживающейся другой точки зрения.

 

* * *

 

Тетрадь Маевского, убитого в 1917 г. офицера, находится, по-видимому, в Омске (?? — Н. Б.). Маевский описал основные моменты деятельности Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета. Маевский работал в качестве секретаря-редактора. В составе Рабочей группы было восемь секретарей и главный секретарь — Б. О. Богданов. Секретари делились на две группы: старшие секретари, выполнявшие основную, главную работу, и младшие секретари, занятые в основном технической работой. Старшие секретари были способны вести самостоятельную работу, которую они всегда согласовывали и корректировали с главным секретарем.

Незадолго до своей гибели Маевский собрал все материалы Рабочей группы и опубликовал их как собственные материалы. Частично такой шаг оправдан тем, что многие материалы были написаны им. Но по существу публиковать эти материалы от своего имени он, Маевский, права не имел. Полную ответственность за эти материалы — формально и фактически — нес главный секретарь Рабочей группы. Он всегда исправлял материалы Маевского, и только исправленное им шло как "сданное в набор". Это замечание относится ко всем материалам Рабочей группы Центрального военно-промышленного комитета, выпущенным от имени Владимира Николаевича Маевского.

 

3. Арест Рабочей группы и канун Февральской революции

 

Меня арестовали ночью, тут же отправили в "Кресты" и поместили в специальном корпусе в полной изоляции от остальных арестованных членов Рабочей группы. Царское правительство рассчитывало, по-видимому, на длительную операцию и большой процесс. "Да забыли про овраги, а по ним ходить!" — уже подходила революция. О том, что

 

делалось на воле, мы узнавали от уголовников, имевших свидания с родными. В городе развертывалось рабочее движение, ширились забастовки. Кресты крайне тревожно переживали обстановку кануна революции. Я был тогда молод и исключительно энергичен и вскоре обнаружил, что я сам могу принять участие в наблюдениях над подготовкой царизма к своему крушению. Кресты — огромная тюрьма, одна ее часть выходит на Неву. Скоро мы обратили внимание на то, что большие группы людей перебирались на другую сторону реки. Это — рабочие Выборгской стороны перебрасывались в центральные районы города.

Внутри тюрьмы шли переговоры по азбуке Морзе и путем отдельных вызовов. Часов в одиннадцать-двенадцать раздались первые звуки военных оркестров. Тюрьма буквально замерла, весь тюремный муравейник замолчал в болезненном внимании. Из разных мест раздались крики "ура". Это тюрьма приветствовала революционных солдат, начавших штурм царских бастионов. (Наружная стена тюрьмы была хорошо видна арестантам.) После первых же ударов в ворота тюремная администрация начала бросать свои винтовки и началось поголовное бегство через внутренние дворы и через задние ворота, ведущие на улицу. Шум внутри тюрьмы стал усиливаться, достигая всеобщего ликования, тюремные решетки начали рушиться, тюремный двор заполнился рвущимися на свободу арестантами. Раздавались призывы: "Освобождайте только политических!", несомненно исходящие от организаторов атаки, опасающихся, что уголовники смогут стать источником бесчинств, пожаров, краж, погромов и прочего.

Наступил момент, когда подошедшие части царских войск способствовали временной победе администрации и отступлению освободителей. Мы с тревогой вслушивались в шум улицы. Он начал спадать, значит, не так еще сильны силы революции, но — нет! — мы вновь услышали рев толпы, увидели, бегущих по улице революционных солдат. И вновь треск винтовок, кляцанье затворов. И снова набат, и шум, и рев арестантов, означающий, что второй штурм Крестов завершился победой. Во внутренние части тюрьмы ворвались революционные войска. Освобождали не всех, не хотели освобождать уголовников. Однако многим из них все же удалось прорваться в город.

Я был изолирован от основной массы политических, и меня чуть было не оставили в тюрьме. Спас меня Ваничка (По-видимому, это студент из маминой компании, который снят вместе со всеми на имеющейся у меня фотографии. — Я. Б.). На набережной Невы масса народа — солдаты, рабочие и другие. Я подошел к решетке, окаймляющей тюрьму. Возле нее в полной форме уже стоял солдат на часах, стоял крепко, несмотря на всю окружающую обстановку. Он не сойдет со своего места,

 

пока его не снимут другие революционные солдаты. Точно так же, как во время стачек рабочие не покидали своих рабочих мест, пока к ним не подходила группа забастовщиков. На улице у Крестов меня подсадили революционные солдаты на плечи и я произнес свою первую речь. Шум, крики, выстрелы, революционные гимны. Мы (Вероятно, освобожденная Рабочая группа военно-промышленного комитета. — Н. Б.) пробрались от Крестов к центру города, к Юсуповскому дворцу, где находился Военно-промышленный комитет. Против дворца, на Симеониевской, еще стояли царские войска, совсем не похожие на революционные.

 

4. Февральская революция. Первые дни

 

Таврический дворец переполнен. Внутренняя его часть набита арестованными жандармами и охранниками, ждут распоряжений о том, как поступить с ними, куда их отправить. В жандармских управлениях и полицейских участках — пожары, это явно поджоги. Из Таврического дворца в эти места направляются группы с заданием прекратить пожары, спасти документы. В ночь на 1 марта, в два часа, я вошел в комнату Бюджетной комиссии (Совету рабочих депутатов было выделено это помещение Государственной думы, в нем проходили все первые дни революции), в ней находилось много народу — молодежь, главным образом студенты и студентки. Принесли первые документы, спасенные из пожарищ, и доставили мне для просмотра. Уже беглый просмотр показал, что удалось спасти много документов со списками жандармов, охранников, провокаторов. Среди последних много лично знакомых. Я обошел все здание Таврического дворца в поисках этих "знакомых". Многие из задержанных провокаторов производили впечатление жертв каких-то несчастных случаев. Более всего мне хотелось разыскать студента Петроградского университета Лущика, бесспорного провокатора, "обслуживавшего" Рабочую группу Центрального военно-промышленного комитета. Когда я (вновь) вошел в помещение Бюджетной комиссии, то увидел там несколько десятков очень возбужденных молодых людей, занятых разговорами о происходящей революции. Все говорили чуть ли не разом, и каждый стремился высказать чудесные мысли о свободе, которую принесла революция. Меня окружила молодежь и точно ждала от меня призыва взяться за какое-то большое, нужное революции дело. А я спросил — здесь ли Лущик? Сразу же подбежал ко мне молодой человек, думая, что я хочу дать ему поручение. — "Вы арестованы, как провокатор, и сейчас будете направлены к министру юстиции Керенскому". Сопровождавшие меня солдаты препроводили Лущика в комнату, где собирали особо отмеченных провокаторов. Лущик возмущался, кри-

 

чал, что это недоразумение, происки охранки и прочее. Я показал ему документы Охранного отделения с собственными бумагами Лущика, которыми он саморазоблачался. Когда он убедился в безысходности своего положения, то, потребовав Генерального прокурора, упал на пол. В ту же ночь его отправили в тюрьму. А вскоре Лущик, наряду с другими провокаторами, по распоряжению Керенского, был выслан из Петрограда. Керенский считал, что провокаторы, как люди непосредственно не причастные к преступлениям правительства, не могут быть судимы.

Уже поздно ночью 27 февраля в Таврическом дворце стал собираться еще недостаточно оформленный Совет рабочих депутатов. В этот вечер в состав Исполкома Совета вошли представители почти всех социал-демократических и эсеровских фракций: Н. С. Чхеидзе (председатель), Скобелев (заместитель председателя), Керенский, от социал-демократической партии Хаустов, Капелинский, Каменский, группы партийных рабочих, представители партийной и околопартийной интеллигенции — Суханов и другие. Только со следующего дня начали происходить выборы в Совет. И только через три-четыре дня были избраны главные группы депутатов от фабрик и заводов. Однако состав депутатов был таков, что в течение нескольких первых дней вставал вопрос о перевыборах. Но большинство склонялось к мысли не производить новые выборы, так как признавали крайне важной ту позицию, которую удалось закрепить за Советом в течение первых двух-трех дней, и нецелесообразность этого мероприятия в условиях только что свергнутого царизма, наличия больших групп черносотенцев и неопределенности позиции военных. Поэтому поначалу решили произвести постепенные выборы депутатов и переизбрание временно выбранных в первые дни. Но оказалось, что из числа временно избранных депутатов многие были хорошо подготовлены к общественной работе и их перевыборы могли бы нанести значительный урон. В конце концов депутаты сочли более верным и справедливым признать полномочия временно избранных депутатов, постепенно пополняя состав депутатского корпуса.

После освобождения из Крестов я пошел в будущий центр революции, Таврический дворец. Много народу. Основная масса — рабочие с винтовками. В вестибюле стояла группа царских чиновников, один из которых в длинном черном сюртуке обращал на себя внимание своим внешним видом. К нему подошел сугубо штатский человек. -"Кто вы?" — спросил он. — "Я член правительства Щегловитов". — "А я член Временного правительства Керенский, — ответствовал штатский. — Вы арестованы именем Временного правительства", — повернулся и вышел.

 

Когда я осмотрелся и несколько освоился в новой для меня обстановке, то обнаружил перед собой большое количество арестованных людей, в большинстве своем — деятелей царского режима, сотрудников жандармского управления и Охранного отделения. К зданию Таврического дворца прибывали и прибывали арестованные со всего Петрограда, и к утру эти бывшие сотрудники охранки занимали уже значительную часть здания Государственной думы. По дворцу бродили большие группы людей, прежде не знакомых друг с другом, сведенные вместе революцией, и без конца тихо разговаривали, Производили они, конечно, жалкое впечатление. Время от времени по залам проходили студенты, студентки, рабочие и другие граждане и отводили арестованных в тюрьмы.

 

Потъма. 1956 г.

Архив Н. Б. Богдановой. Москва.