- 27 -

НА НАРАХ

Он пришел к нам последним этапом, а до этого целый год был под следствием. Приехал бледный, но веселый. Говорил, что мечтал о лагере. Теперь мечта сбылась, и он

 

- 28 -

оказался у нас в бригаде грузчиков на бирже. Сегодня у него был первый рабочий день.

Пока шли на работу, он все глядел по сторонам и удивлялся. Красивые, говорил, места...

И работа поначалу ему тоже понравилась. У бригадира, говорил, очень выразительное лицо, рудстойка легкая, а воздух пьянящий.

В тот день мы грузили рудстойку по кругу. Ходили, словно в тюрьме на прогулке. Бригадир «наливал»1 нам рудстойку на плечи. Потом от бригадира к вагону. От вагона опять к бригадиру. Не торопясь. С перерывом на обед.

Когда-то и мне казалось, что носить рудстойку труд не тяжелый.

К обеду он стал молчалив и часто менял плечо.

Внизу у костра сидели несколько человек. Они сидели так с самого утра. Только изредка кто-нибудь вставал подбросить дров в костер и снова садился.

— Кто эти люди? — спросил он меня.

— Блатные, — ответил я.

— А почему они не работают? Им разрешено не работать, да?

Я обещал объяснить ему это вечером. В бараке. Но к вечеру он так устал, что ни о чем уже не спрашивал. Губы у него опухли и потрескались. Вокруг глаз появились темные круги,

Место рядом со мной пустовало. Он занял его.

Нары на четверых. Двое внизу. Двое наверху.

Мы лежали рядом на верхних нарах. Я курил махорку и стряхивал рыхлый пепел в спичечный коробок.

Когда-то у меня тоже болели ноги. Я тоже стонал во сне. По утрам меня долго тормошили, чтоб разбудить.

Но человек ко всему привыкает.

Я лежал под одеялом, и было приятно вытягивать ноги и держать их так— немного напряженными, чтобы чувствовать слабую боль в мускулах.

Очень хотелось, чтобы и он тоже привык. Тогда у ме-

 


1 Наливать — грузить (жарг.)

 

- 29 -

ня появится товарищ. Перед тем как заснуть, мы будем долго разговаривать. Обо всем на свете. Например, о картинах и художниках. Я мало бывал на выставках, а он художник. Он будет рассказывать мне обо всех картинах, которые успел увидать. А я в своем воображении буду рисовать их.

Внизу под нами лежат два друга: Яшка Кулик и Степан Максимов. Они сегодня на работу не выходили. У них законный день канта. Дали лапу нарядчику с посылки, Кто-то из них получил.

Шелестят бумагой, жуют и снова тихо о чем-то спорят.

Они стали корешами уже при мне, вдруг обнаружив, что воевали в одних местах. Только друг против друга.

— Так ты, значит, на том самом холмике был, что за мостом? — горячился тогда Степан.

— Ну, был... Мы тогда в деревне гуляли. А тут ваше наступление. Нас всех сгребли и в окопы.

— И во время атаки там был?! Ровно в шесть вечера мы пошли в атаку. Был?! — требовал ответа Степан.

— Был. Помню я ту атаку. Оставили мы тогда Ясную. Как же не помнить.

— Ну и гад ты! — скрипел зубами Степан.

— Как же мне, Степочка, не помнить Ясную. У меня еще до войны все девки из Ясной были. А уж во время войны там вообще райская жизнь была. Мне и теперь еще как баба приснится, так все оттуда... из Ясной1.

— Это с немцами тебе был рай? Сволочь ты, Яшка. У меня в том бою командира убило. Хороший мужик был...

— А у меня тоже обер один был, сука последняя. Из-за него чуть не влип. Все кругом уже бегут, а он не пускает. Пришлось шлепнуть.

Яшка засмеялся тогда и с удовольствием откусил большой кусок хлеба с салом, которым угостил его из

 

 


1 Немцы формировали в некоторых местах вспомогательные воинские части из пленных и местных жителей. Яшка Кулик служил в одной из таких частей, точно так же как и герой киноленты Алексея Германа «Проверка на дорогах».

 

- 30 -

своей посылки Степан еще до того, как этот разговор у них начался.

— Я после этой Ясной почти и не воевал,— сказал Яшка, — ранили у одной переправы, в госпитале лежал. А потом и совсем в Бразилию подался. Хозяйство там было... здесь таких уже нет. Хозяйка... что надо. Из местных. Так бы себе и жил, если бы однажды один мужичок из посольства не приехал. Возвращайтесь, говорит, у нас Родина великодушная, она зла долго не помнит. Простит. Никто ему не поверил. Один я уши развесил. Простит она... как же.

— Я перед ней вообще ни в чем не виноват, — сказал Степан, — а вот тоже... сижу.

Они уже корешовали, когда Степан вдруг спросил Кулика:

— Слушай, Яшка, а как того пулеметчика звали, что у церкви сидел?

— Иван Шевчук. А что? — ответил Кулик. — На хрена он тебе сдался?

— Убили мы его тогда или успел вместе с тобой убежать?

— Убег. Мы с ним потом в Бразилии в одной деревне жили. Он и теперь там живет. Такой здоровый бугай, что ему сделается...

— Жалко...

— Чего тебе жалко-то? — спросил Кулик.

— Жалко, что он тогда живой остался. Сколько он тогда наших из пулемета положил.

— Э-э, нашел о чем жалеть! Ну, хоть бы и я у того пулемета лежал?! Что из того? Один хрен мы с тобой здесь повстречались...

Я вспоминал этот давний уже разговор и думал о том, что вот наконец и у меня будет теперь товарищ. Оттого и засыпал с радостью...

Нары на четверых. Двое наверху. Двое внизу.