Золото

Много лет подряд, каждый день утром и вечером прохожу я по одной и той же улице. Ее хорошо знает каждый дудинский житель. Она давно уже носит имя Горького, а до этого была просто безымянной.

В те далекие времена по ней проходила широкая натоптанная дорога с небольшими колдобинами от тележных колес, грязная в дождь и пыльная в засушливую погоду. С одной стороны к ней прижимался хлипкий тротуар. По ее обочинам в летнюю пору росли сочные ромашки. Их было много. Повсюду. Особенно густо они пробивались вдоль жилых бараков из-под завалинок в местах, где не ходили люди. Немного поодаль, на пригорке, как раз

там, где сейчас установлен памятник павшим воинам в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов, был сквер, в котором благообразные и аккуратненькие старички старательно высеивали разные травы и цветы. Центр лагерной зоны был ухожен.

Начальники лагеря менялись, а заведенный кем-то порядок чистоты и благоустройства не нарушался. И тогда любили люди цветы. Может быть больше, чем теперь.

Однажды утром, выкапывая ямку для посадки саженца, заключенный «садовник», сняв верхний тонкий слой земли, увидел небольшой ящик. Он ударил лопатой. Полусгнившие верхние доски легко переломились. Нагнувшись и приподняв за переломанный конец одну из дощечек, старик увидел множество блестящих металлических кружочков. Он разобрал верхний ряд досок и увидел, что в ящике лежали монеты царской чеканки. Рядом никого не было. Лишь после некоторого раздумья заключенный пошел в барак КВЧ (культурно-воспитательная часть), находившийся совсем недалеко, и сообщил начальнику о находке. Как потом определили, в нем оказалось около пяти килограммов золотых червонцев. По этому случаю был проведен (небольшой, всего было человек 50) митинг о честности советских людей, даже заключенных. Самого же «садовника», нашедшего клад, поблагодарили прямо с трибуны и обещали, что будут просить вышестоящие власти о снижении ему срока наказания. Но! Кажется, все осталось без изменения. А золотые червонцы? Их все сдали в банк. Так говорили. И я этому верю. Никто бы не позарился на это золото: знали, что расплата будет куда дороже. А вот клад с червонцами лучше всяких слов подтверждает, что много раньше в этих местах проживали довольно богатые торговые люди.

В дневное время, когда лагерь становился безлюдным, опускалась сонная тишина, деревенская. Редко-редко пройдет надзиратель или кто-то из дневальных по своим хозяйственным заботам. Все изменилось, стала иной и жизнь. Исчезли последние избенки старинного русского поселения. Новые люди построили новый город, светлый, благоустроенный, теплый.

А вот дорога? Она и сейчас проходит там же, где была раньше. От старожилов слышал, что ездили по ней еще до советской власти. Теперь ее расширили, покрыли асфальтом. Одно не изменилось: в дождь такая же грязная,

в сухую погоду — пыльная. В какую бы сторону ни шел по ней, всегда мысленно возвращаюсь в прошлое.

В разорванной цепи памяти отдельными звеньями выплывают эпизоды иной жизни, иногда путаясь и опережая один другой. Когда же прохожу магазин «Орфей», на месте которого стояла пропускная вахта, будто наяву вижу колонну стоящих в тревожном ожидании людей. Воспринимаю это не разумом, а каким-то неосознанным внутренним чувством. Знакомые и незнакомые лица. Их много. И кажется, что снова вижу их глаза, из которых через напускное безразличие проглядывают тревога, печаль, а еще глубже прячется трепетная тень надежды. Сильные были люди.

Сколько раз заказывал себе не вспоминать про это. Но неподвластные разуму силы не признают моего «хотения». Видимо, уж с этим ничего не поделать. «Память сердца сильней печальной памяти рассудка» (Батюшков).

В долгие полярные ночи, когда неотступная бессонница изнуряет до изнеможения, а сполохи мыслей, спутавшись в сплошной сумбур, порождают страх и наваждения, я, чтобы хоть как-то обмануть себя, с робкой надеждой смиренно обращаюся ко Всевышнему: ведомо ли Тебе то, Господи, что натворили? (Люди почти никогда не понимают, что творят). И черный призрак, словно из преисподней: «Ты не доволен прошлым, не нравится?» — подкатывает со всеми «прелестями» беспощадную действительность: вереницы нищих и убогих, бомжей, выброшенных из своих собственых квартир, морги, заваленные трупами, которые некому хоронить, а других не предают земле, потому что нет возможности, постоянные убийства, грабежи, изнасилования (скоро этот вид «спорта» станет правилом «хорошего тона»), межнациональные гражданские войны, гибель десятков тысяч людей, миллионы беженцев (куда равняться Афгану по масштабам с кавказской войной!), обман властями всех уровней, и, самое страшное, — нарастающая колонизация страны державами империализма. Страшна тирания «собственного царя», но еще страшнее тирания и угнетение иностранное. Все это встает в один ряд сплошной стеной с немым укором: посмотри и оцени сам.

И я, проживший уже долгую жизнь, повидавший многое, невольно задумываюсь: в какое время жизнь была лучше? Сейчас, когда всем все дозволено, или во времена

сплошных запретов? Не надо ломать голову, ответ приходит сам: всегда было плохо, только теперь много хуже. Ибо нет у сегодняшнего дня будущего завтра. Впереди тупик. Для всех!

Узкий мостик, перекинутый через пропасть для немногих «избранных», все равно ведет в никуда: «Там хуже». Развал и разруха, сотворенные небольшой кучкой проходимцев из Германии, ЦК КПСС и Политбюро под председательством почетного гражданина, неприличного и непорядочного М.С.Горбачева (ведь надо же иметь такое нахальство, снова лезет в президенты), а затем непродуманная политика реформ — породили агонию огромной державы.

Великая Россия формировалась веками. Воссоединить разрушенное возможно при бескорыстном стремлении (которого пока ни у кого нет, кроме пустых слов) всех самых чистых сердец и светлых голов России.

Кому предстоит повторить подвиг библейского Моисея сплотить и вывести из трясины российские народы, ввергнутые в нее горбачевской перестройкой?! Повсюду ложь, клевета, доходящие до абсурда. И я, не уверовавший в Бога, вопреки себе снова и снова вопрошаю: ну, где же твоя правда, Господи?

Пройдет еще немало времени, прежде чем «тернистая дорога» приведет меня к светлой жизненной ниве, наступит время воскрешения надежд и ожиданий. На моем пути встретится много замечательных людей (мне в жизни просто везло на них), при поддержке которых я обрету уверенность, моральное удовлетворение. Наступит жизнь, полная тревог, беспокойства и бесконечных забот. Это самый длительный период в моей жизни. Он не менее сложен и труден, хотя в значительной мере отличается от первых лет. Я попытаюсь когда-нибудь рассказать о наиболее важных событиях, что удержала память, отдать должное людям, с которыми был долгие годы вместе. Я обязательно постараюсь, если хватит сил и терпения. Всегда тяжело писать о том, что непосредственно связано с собственной судьбой, особенно, когда многого не хочется ворошить.